Роллинг вытащил из кармана руку,
стиснутую, видимо, уже давно в кулак, и заговорил глуховатым голосом:
- Если здесь готовится смертный приговор, я протестую. Во имя права.
Во имя человечности... Я протестую как американец... Как христианин... Я
предлагаю любой выкуп за жизнь.
Зоя стояла спиной к нему. Гарин проговорил брезгливо:
- Убить вас я мог бы и там...
- Выкуп? - быстро спросил Роллинг.
- Нет.
- Участие в ваших... - Роллинг мотнул щеками, - в ваших странных
предприятиях?
- Да. Вы должны это помнить... На бульваре Мальзерб... Я говорил
вам...
- Хорошо, - ответил Роллинг, - завтра я вас приму... Я должен проду-
мать заново ваши предложения.
Зоя сказала негромко:
- Роллинг, не говорите глупостей.
- Мадемуазель! - Роллинг подскочил, котелок съехал ему на нос, - ма-
демуазель... Ваше поведение неслыханно... Предательство... Разврат...
Так же тихо Зоя ответила:
- Ну вас к черту! Говорите с Гариным.
Тогда Роллинг и Гарин отошли к двойному дубу. Там вспыхнул электри-
ческий фонарик. Нагнулись две головы. Несколько секунд было слышно
только, как плескался ручей в камнях.
- ...Но нас не трое, нас четверо... здесь есть свидетель, - долетел
до Шельги резкий голос Роллинга.
- Кто здесь, кто здесь? - сотрясаясь, сквозь дремоту пробормотал
Шельга. Зрачки его расширились во весь глаз.
Перед ним на белом стульчике, - со шляпой на коленях, - сидел Хлынов.
- Не предугадал хода... Думать времени не было, - рассказывал ему
Шельга, - сыграл такого дурака, что - ну.
- Ваша ошибка в том, что вы взяли в автомобиль Роллинга, - сказал
Хлынов.
- Какой черт я взял... Когда в гостинице началась пальба и резня,
Роллинг сидел, как крыса, в автомобиле, - ощетинился двумя кольтами. Со
мною оружия не было. Я влез на балкон и видел, как Гарин расправился с
бандитами... Сообщил об этом Роллингу... Он струсил, зашипел, наотрез
отказался выходить из машины... Потом он пытался стрелять в Зою Монроз.
Но мы с Гариным свернули ему руки... Долго возиться было некогда, я
вскочил за руль - и ходу...
- Когда вы были уже на полянке и они совещались около дуба, неужели
вы не поняли?..
- Понял, что мое дело - ящик. А что было делать? Бежать? Ну, знаете,
я все-таки спортсмен... К тому же у меня и план был весь разработан... В
кармане фальшивый паспорт для Гарина, с десятью визами... Аппарат его, -
рукой взять, - в автомобиле... При таких обстоятельствах мог я о шкуре
своей очень-то думать?..
- Ну, хорошо... Они сговорились...
- Роллинг подписал какую-то бумажку там, под деревом, - я хорошо ви-
дел. После этого - слышу - он сказал насчет четвертого свидетеля, то
есть меня. Я вполголоса говорю Зое: "Слушайте-ка, давеча мы проехали ми-
мо полисмена, он заметил номер машины. Если меня сейчас убьют, к утру вы
все трое будете в стальных наручниках". Знаете, что она мне ответила?
Вот женщина!.. Через плечо, не глядя:
"Хорошо, я приму это к сведению". А до чего красива!.. Бесовка! Ну,
ладно. Гарин и Роллинг вернулись к машине. Я - как ни в чем не бывало...
Первая села Зоя. Высунулась и что-то проговорила по-английски. Гарин -
мне:
"Товарищ Шельга, теперь - валяйте: полный ход по шоссе на запад". Я
присел перед радиатором... Вот где моя ошибка. У них только и была эта
одна минута...
- Когда машина на ходу, они бы со мной ничего не сделали, побоя-
лись... Хорошо, - завожу машину... Вдруг, в темя, в мозг - будто дом на
голову рухнул, хряснули кости, ударило, обожгло светом, опрокинуло навз-
ничь... Видел только - мелькнула перекошенная морда Роллинга. Сукин сын!
Четыре пули в меня запустил... Потом, я открываю глаза, вот эта комната.
Шельга утомился, рассказывая. Долго молчали. Хлынов спросил:
- Где может быть сейчас Роллинг?
- Как где? Конечно, в Париже. Ворочает прессой. У него сейчас большое
наступление на химическом фронте. Деньги лопатой загребает. В том-то все
и дело, что я с минуты на минуту жду пулю в окно или яд в соуснике. Он
меня все-таки пришьет, конечно...
- Что же вы молчите?.. Немедленно нужно дать знать шефу полиции.
- Товарищ дорогой, вы с ума сошли! Я и жив-то до сих пор только пото-
му, что молчу.
- Итак, Шельга, вы своими глазами видели действие аппарата?
- Видел и теперь знаю: пушки, газы, аэропланы - все это детская заба-
ва. Вы не забывайте, тут не один Гарин... Гарин и Роллинг. Смертоносная
машина и миллиарды. Всего можно ждать.
Хлынов поднял штору и долго стоял у окна, глядя на изумрудную зелень,
на старого садовника, с трудом перетаскивающего металлические суставча-
тые трубы в теневую сторону сада, на черных дроздов, - они деловито и
озабоченно бегали под кустами вербены, вытаскивали из чернозема дождевых
червяков. Небо, синее и прелестное, вечным покоем расстилалось над са-
дом.
- А то предоставить их самим себе, пусть развернутся во всем велико-
лепии - Роллинг и Гарин, и конец будет ближе, - проговорил Хлынов. -
Этот мир погибнет неминуемо... Здесь одни дрозды живут разумно. - Хлынов
отвернулся от окна. - Человек каменного века был значительнее, несомнен-
но... Бесплатно, только из внутренней потребности, разрисовывал пещеры,
думал, сидя у огня, о мамонтах, о грозах, о странном вращении жизни и
смерти и о самом себе. Черт знает, как это было почтенно!.. Мозг еще ма-
ленький, череп толстый, но духовная энергия молниями лучилась из его го-
ловы... А эти, нынешние, на кой черт им летательные машины? Посадить бы
какого-нибудь франта с бульвара в пещеру напротив палеолитического чело-
века. Тот бы, волосатый дядя, его спросил: "Рассказывай, сын больной су-
ки, до чего ты додумался за эти сто тысяч лет?.. - "Ах, ах, - завертелся
бы франт, - я, знаете ли, не столько думаю, сколько наслаждаюсь плодами
цивилизации, господин пращур... Если бы не опасность революций со сторо-
ны черни, то наш мир был бы поистине прекрасен. Женщины, рестораны, нем-
ножко волнения за картами в казино, немножко спорта... Но, вот беда, -
эти постоянные кризисы и революции - это становится утомительным..." -
"Ух ты, - сказал бы на это пращур, впиваясь в франта горящими глазами, -
а мне вот нравится Ду-у-у-умать, я вот сижу и уважаю мой гениальный
мозг... Мне бы хотелось проткнуть им вселенную..." Хлынов замолчал. Ус-
мехаясь, всматривался в сумрак палеолитической пещеры. Тряхнул головой:
- Чего добиваются Гарин и Роллинг? Щекотки. Пусть они ее называют
властью над миром. Все же это не больше, чем щекотка. В прошлую войну
погибло тридцать миллионов. Они постараются убить триста. Духовная энер-
гия в глубочайшем обмороке. Профессор Рейхер обедает только по воскре-
сеньям. В остальные дни он кушает два бутерброда с повидлом и с маргари-
ном - на завтрак и отварной картофель с солью - к обеду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81