Они остановились почти однов-
ременно с машиной Семенова. Жестикулируя тростью, он подбежал к лимузи-
ну, открыл хрустальную дверцу и сказал в ужасном возбуждении:
- Это был Гарин. Ушел. Все равно. Сегодня пойду к нему на Батиньоль,
предложу мировую. Роллинг, нужно сговориться: сколько вы ассигнуете за
приобретение аппарата? Можете быть покойны - я стану действовать в рам-
ках закона. Кстати, позвольте вам представить Стася Тыклинского. Это
вполне приличный человек.
Не дожидаясь разрешения, он кликнул Тыклинского
Тот подскочил к богатому лимузину, сорвал шляпу, кланялся и целовал
ручку пани Монроз.
Роллинг, не подавая руки ни тому, ни другому, блестел глазами из глу-
бины лимузина, как пума из клетки. Оставаться на виду у всех на площади
было неразумно. Зоя предложила ехать завтракать на левый берег в мало
посещаемый в это время года ресторан "Лаперуза".
Тыклинский поминутно раскланивался, расправлял висячие усы, влажно
поглядывал на Зою Монроз и ел со сдержанной жадностью. Роллинг угрюмо
сидел спиной к окну. Семенов развязно болтал. Зоя казалась спокойной,
очаровательно улыбалась, глазами показывала метрдотелю, чтобы он почаще
подливал гостям в рюмки Когда подали шампанское, она попросила Тыклинс-
кого приступить к рассказу.
Он сорвал с шеи салфетку:
- Для пана Роллинга мы не щадили своих жизней. Мы перешли советскую
границу под Сестрорецком.
- Кто это - мы? - спросил Роллинг.
- Я и, если угодно пану, мой подручный, один русский из Варшавы, офи-
цер армии Балаховича... Человек весьма жестокий... Будь он проклят, как
и все русские, пся крев, он больше мне навредил, чем помог. Моя задача
была проследить, где Гарин производит опыты. Я побывал в разрушенном до-
ме, - пани и пан знают, конечно, что в этом доме проклятый байстрюк чуть
было не разрезал меня пополам своим аппаратом. Там, в подвале, я нашел
стальную полосу, - пани Зоя получила ее от меня и могла убедиться в моем
усердии. Гарин переменил место опытов. Я не спал дни и ночи, желая оп-
равдать доверие пани Зои и пана Роллинга. Я застудил себе легкие в боло-
тах на Крестовском острове, и я достиг цели. Я проследил Гарина. Двад-
цать седьмого апреля ночью мы с помощником проникли на его дачу, привя-
зали Гарина к железной кровати и произвели самый тщательный обыск... Ни-
чего... Надо сойти с ума, - никаких признаков аппарата... Но я-то знал,
что он прячет его на даче... Тогда мой помощник немножко резко обошелся
с Гариным... Пани и пан поймут наше волнение... Я не говорю, чтобы мы
поступили по указанию пана Роллинга... Нет, мой помощник слишком погоря-
чился...
Роллинг глядел в тарелку. Длинная рука Зои Монроз, лежавшая на ска-
терти, быстро перебирала пальцами, сверкала отполированными ногтями,
бриллиантами, изумрудами, сапфирами перстней. Тыклинский вдохновился,
глядя на эту бесценную руку.
- Пани и пан уже знают, как я спустя сутки встретил Гарина на почтам-
те. Матерь божья, кто же не испугается, столкнувшись нос к носу с живым
покойником. А тут еще проклятая милиция кинулась за мною в погоню. Мы
стали жертвой обмана, проклятый Гарин подсунул вместо себя кого-то дру-
гого. Я решил снова обыскать дачу: там должно было быть подземелье. В ту
же ночь я пошел туда один, усыпил сторожа. Влез в окно... Пусть пан Рол-
линг не поймет меня как-нибудь криво... Когда Тыклинский жертвует
жизнью, он жертвует ею для идеи... Мне ничего не стоило выскочить обрат-
но в окошко, когда я услыхал на даче такой стук и треск, что у любого
волосы стали бы дыбом... Да, пан Роллинг, в эту минуту я понял, что гос-
подь руководил вами, когда вы послали меня вырвать у русских страшное
оружие, которое они могут обратить против всего цивилизованного мира.
Это была историческая минута, пани Зоя, клянусь вам шляхетской честью. Я
бросился, как зверь, на кухню, откуда раздавался шум. Я увидел Гарина, -
он наваливал в одну кучу у стены столы, мешки и ящики. Увидев меня, он
схватил кожаный чемодан, давно мне знакомый, где он обычно держал модель
аппарата, и выскочил в соседнюю комнату. Я выхватил револьвер и кинулся
за ним. Он уже открывал окно, намереваясь выпрыгнуть на улицу. Я выстре-
лил, он с чемоданом в одной руке, с револьвером в другой отбежал в конец
комнаты, загородился кроватью и стал стрелять. Это была настоящая дуэль,
пани Зоя. Пуля пробила мне фуражку. Вдруг он закрыл рот и нос какой-то
тряпкой, протянул ко мне металлическую трубку, - раздался выстрел, не
громче звука шампанской пробки, и в ту же секунду тысячи маленьких ког-
тей влезли мне в нос, в горло, в грудь, стали раздирать меня, глаза за-
лились слезами от нестерпимой боли, я начал чихать, кашлять, внутреннос-
ти мои выворачивало, и, простите, пани Зоя, поднялась такая рвота, что я
повалился на пол.
- Ди-фенил-хлор-арсин в смеси с фосгеном, по пятидесяти процентов
каждого, - дешевая штука, мы вооружаем теперь полицию этими гранатками,
- сказал Роллинг.
- Так... Пан говорит истину, это была газовая гранатка... К счастью,
сквозняк быстро унес газ. Я пришел в сознание и, полуживой, добрался до
дому. Я был отравлен, разбит, агенты искали меня по городу, оставалось
только бежать из Ленинграда, что мы и сделали с великими опасностями и
трудами.
Тыклинский развел руками и поник, отдаваясь на милость. Зоя спросила:
- Вы уверены, что Гарин также бежал из России?
- Он должен был скрыться. После этой истории ему все равно пришлось
бы давать объяснения уголовному розыску.
- Но почему он выбрал именно Париж?
- Ему нужны угольные пирамидки. Его аппарат без них все равно, что
незаряженное ружье. Гарин - физик. Он ничего не смыслит в химии. По его
заказу над этими пирамидками работал я, впоследствии тот, кто поплатился
за это жизнью на Крестовском острове. Но у Гарина есть еще один ком-
паньон здесь, в Париже, - ему он и послал телеграмму на бульвар Ба-
тиньоль. Гарин приехал сюда, чтобы следить за опытами над пирамидками.
- Какие сведения вы собрали о сообщнике инженера Гарина? - спросил
Роллинг.
- Он живет в плохонькой гостинице, на бульваре Батиньоль, - мы были
там вчера, нам кое-что рассказал привратник, - ответил Семенов. - Этот
человек является домой только ночевать. Вещей у него никаких нет. Он вы-
ходит из дому в парусиновом балахоне, какой в Париже носят медики, лабо-
ранты и студенты-химики. Видимо, он работает где-то там же, неподалеку.
- Наружность? Черт вас возьми, какое мне дело до его парусинового ба-
лахона! Описал вам привратник его наружность? - крикнул Роллинг.
Семенов и Тыклинский переглянулись. Поляк прижал руку к сердцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81