Гарин молчал. Она снова ста-
ла двигать рычажок, сдерживая дрожь пальцев.
...Незнакомый, медленный голос по-русски проговорил в самое ухо:
"...Если вам дорога жизнь... в пятницу высадитесь в Неаполе... в гос-
тинице "Сплендид" ждите известий до полудня субботы".
Это был конец какой-то фразы, отправленной на длине волны четыреста
двадцать один, то есть станции, которой все это время пользовался Гарин.
Третью ночь подряд в комнате, где лежал Шельга, забывали закрывать
ставни. Каждый раз он напоминал об этом сестре-кармелитке. Он внима-
тельно смотрел за тем, чтобы задвижка, соединяющая половинки створчатых
ставен, была защелкнута как следует.
За эти три недели Шельга настолько поправился, что вставал с койки и
пересаживался к окну, поближе к пышнолистным ветвям платана, к черным
дроздам и радугам над водяной пылью среди газона.
Отсюда был виден весь больничный садик, обнесенный каменной глухой
стеной. В восемнадцатом веке это место принадлежало монастырю, уничто-
женному революцией. Монахи не любят любопытных глаз. Стена была высока,
и по всему гребню ее поблескивали осколки битого стекла.
Перелезть через стену можно было, лишь подставив с той стороны лест-
ницу. Улички, граничившие с больницей, были тихие и пустынные, все же
фонари там горели настолько ярко и так часто слышались в тишине за сте-
ной шаги полицейских, что вопрос о лестнице отпадал.
Разумеется, не будь битого стекла на стене, ловкий человек перемахнул
бы и без лестницы. Каждое утро Шельга из-за шторы осматривал всю стену
до последнего камешка. Опасность грозила только с этой стороны. Человек,
посланный Роллингом, вряд ли рискнул бы появиться изнутри гостиницы. Но
что убийца так или иначе появится, Шельга не сомневался.
Он ждал теперь осмотра врача, чтобы выписаться. Об этом было извест-
но. Врач приезжал обычно пять раз в неделю. На этот раз оказалось, что
врач заболел. Шельге заявили, что без осмотра старшего врача его не вы-
пишут. Протестовать он даже и не пытался. Он дал знать в советское по-
сольство, чтобы оттуда ему доставляли еду. Больничный суп он выливал в
раковину, хлеб бросал дроздам.
Шельга знал, что Роллинг должен избавиться от единственного свидете-
ля. Шельга теперь почти не спал, - так велико было возбуждение. Сест-
ра-кармелитка приносила ему газеты, - весь день он работал ножницами и
изучал вырезки. Хлынову он запретил приходить в больницу. (Вольф был в
Германии, на Рейне, где собирал сведения о борьбе Роллинга с Германской
анилиновой компанией.)
Утром, подойдя, как обычно, к окну, Шельга оглядел сад и сейчас же
отступил за занавес. Ему стало даже весело. Наконец-то! В саду, с север-
ной стороны, полускрытая липой, к стене была прислонена лестница садов-
ника, верхний конец ее торчал на пол-аршина над осколками стекла.
Шельга сказал:
- Ловко, сволочи!
Оставалось только ждать. Все было уже обдумано. Правая рука его, хотя
и свободная от бинтов, была еще слаба. Левая - в лубках и в гипсе, -
сестра крепко прибинтовала ее к груди. Рука с гипсом весила не меньше
пятнадцати фунтов. Это было единственное оружие, которым он мог защи-
щаться.
На четвертую ночь сестра опять забыла закрыть ставни. Шельга на это
раз не протестовал и с девяти часов притворился спящим. Он слышал, как
хлопали в обоих этажах ставни. Его окно опять осталось открытым настежь.
Когда погас свет, он соскочил с койки и правой слабой рукой и зубами
стал распутывать повязку, державшую левую руку.
Он останавливался, не дыша вслушивался. Наконец рука повисла свобод-
но. Он мог разогнуть ее до половины. Выглянул в сад, освещенный уличным
фонарем, - лестница стояла на прежнем месте за липой. Он скатал одеяло,
сунул под простыню, в полутьме казалось, что на койке лежит человек.
За окном было тихо, только падали капли. Лиловатое зарево трепетало в
тучах, над Парижем. Сюда не долетали шумы с бульваров. Неподвижно висела
черная ветвь платана.
Где-то заворчал автомобиль. Шельга насторожился, - казалось, он слы-
шит, как бьется сердце у птицы, спящей на платановой ветке. Прошло,
должно быть, много времени. В саду началось поскрипывание и шуршание,
точно деревом терли по известке.
Шельга отступил к стене за штору. Опустил гипсовую руку. "Кто? Нет,
кто? - подумал он. - Неужели сам Роллинг?"
Зашелестели листья, - встревожился дрозд. Шельга глядел на тускло ос-
вещенный из окна паркет, где должна появиться тень человека.
"Стрелять не будет, - подумал он, - надо ждать какой-нибудь дряни,
вроде фосгена..." На паркете стала подниматься тень головы в глубоко
надвинутой шляпе. Шельга стал отводить руку, чтобы сильнее был удар.
Тень выдвинулась по плечи, подняла растопыренные пальцы.
- Шельга, товарищ Шельга, - прошептала тень порусски, - это я, не
бойтесь...
Шельга ожидал всего, но только не этих слов, не этого голоса. Не-
вольно он вскрикнул. Выдал себя, и тот человек тотчас одним прыжком пе-
рескочил через подоконник. Протянул для защиты обе руки. Это был Гарин.
- Вы ожидали нападения, я так и думал, - торопливо сказал он, - се-
годня в ночь вас должны убить. Мне это невыгодно. Я рискую черт знает
чем, я должен вас спасти. Идем, у меня автомобиль.
Шельга отделился от стены. Гарин весело блеснул зубами, увидев все
еще отведенную гипсовую руку.
- Слушайте, Шельга, ей-богу, я не виноват. Помните наш уговор в Ле-
нинграде? Я играю честно. Неприятностью в Фонтенебло вы обязаны исключи-
тельно этой сволочи Роллингу. Можете верить мне, - идем, дороги секун-
ды...
Шельга проговорил, наконец:
- Ладно, вы меня увезете, а потом что?
- Я вас спрячу... На небольшое время, не бойтесь. Покуда не получу от
Роллинга половины... Вы газеты читаете? Роллингу везет как утопленнику,
но он не может честно играть. Сколько вам нужно, Шельга? Говорите первую
цифру. Десять, двадцать, пятьдесят миллионов? Я выдам расписку...
Гарин говорил негромко, торопливо, как в бреду, - лицо его все дрожа-
ло.
- Не будьте дураком, Шельга. Вы что, принципиальный, что ли? Я пред-
лагаю работать вместе против Роллинга... Ну... Едем...
Шельга упрямо мотнул головой:
- Не хочу. Не поеду.
- Все равно - вас убьют.
- Посмотрим.
- Сиделки, сторожа, администрация, - все куплено Роллингом. Вас заду-
шат. Я знаю... Сегодняшней ночи вам не пережить... Вы предупредили ваше
посольство? Хорошо, хорошо... Посол потребует объяснений. Французское
правительство в крайнем случае извинится... Но вам от этого не легче.
Роллингу нужно убрать свидетеля... Он не допустит, чтобы вы перешагнули
ворота советского посольства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
ла двигать рычажок, сдерживая дрожь пальцев.
...Незнакомый, медленный голос по-русски проговорил в самое ухо:
"...Если вам дорога жизнь... в пятницу высадитесь в Неаполе... в гос-
тинице "Сплендид" ждите известий до полудня субботы".
Это был конец какой-то фразы, отправленной на длине волны четыреста
двадцать один, то есть станции, которой все это время пользовался Гарин.
Третью ночь подряд в комнате, где лежал Шельга, забывали закрывать
ставни. Каждый раз он напоминал об этом сестре-кармелитке. Он внима-
тельно смотрел за тем, чтобы задвижка, соединяющая половинки створчатых
ставен, была защелкнута как следует.
За эти три недели Шельга настолько поправился, что вставал с койки и
пересаживался к окну, поближе к пышнолистным ветвям платана, к черным
дроздам и радугам над водяной пылью среди газона.
Отсюда был виден весь больничный садик, обнесенный каменной глухой
стеной. В восемнадцатом веке это место принадлежало монастырю, уничто-
женному революцией. Монахи не любят любопытных глаз. Стена была высока,
и по всему гребню ее поблескивали осколки битого стекла.
Перелезть через стену можно было, лишь подставив с той стороны лест-
ницу. Улички, граничившие с больницей, были тихие и пустынные, все же
фонари там горели настолько ярко и так часто слышались в тишине за сте-
ной шаги полицейских, что вопрос о лестнице отпадал.
Разумеется, не будь битого стекла на стене, ловкий человек перемахнул
бы и без лестницы. Каждое утро Шельга из-за шторы осматривал всю стену
до последнего камешка. Опасность грозила только с этой стороны. Человек,
посланный Роллингом, вряд ли рискнул бы появиться изнутри гостиницы. Но
что убийца так или иначе появится, Шельга не сомневался.
Он ждал теперь осмотра врача, чтобы выписаться. Об этом было извест-
но. Врач приезжал обычно пять раз в неделю. На этот раз оказалось, что
врач заболел. Шельге заявили, что без осмотра старшего врача его не вы-
пишут. Протестовать он даже и не пытался. Он дал знать в советское по-
сольство, чтобы оттуда ему доставляли еду. Больничный суп он выливал в
раковину, хлеб бросал дроздам.
Шельга знал, что Роллинг должен избавиться от единственного свидете-
ля. Шельга теперь почти не спал, - так велико было возбуждение. Сест-
ра-кармелитка приносила ему газеты, - весь день он работал ножницами и
изучал вырезки. Хлынову он запретил приходить в больницу. (Вольф был в
Германии, на Рейне, где собирал сведения о борьбе Роллинга с Германской
анилиновой компанией.)
Утром, подойдя, как обычно, к окну, Шельга оглядел сад и сейчас же
отступил за занавес. Ему стало даже весело. Наконец-то! В саду, с север-
ной стороны, полускрытая липой, к стене была прислонена лестница садов-
ника, верхний конец ее торчал на пол-аршина над осколками стекла.
Шельга сказал:
- Ловко, сволочи!
Оставалось только ждать. Все было уже обдумано. Правая рука его, хотя
и свободная от бинтов, была еще слаба. Левая - в лубках и в гипсе, -
сестра крепко прибинтовала ее к груди. Рука с гипсом весила не меньше
пятнадцати фунтов. Это было единственное оружие, которым он мог защи-
щаться.
На четвертую ночь сестра опять забыла закрыть ставни. Шельга на это
раз не протестовал и с девяти часов притворился спящим. Он слышал, как
хлопали в обоих этажах ставни. Его окно опять осталось открытым настежь.
Когда погас свет, он соскочил с койки и правой слабой рукой и зубами
стал распутывать повязку, державшую левую руку.
Он останавливался, не дыша вслушивался. Наконец рука повисла свобод-
но. Он мог разогнуть ее до половины. Выглянул в сад, освещенный уличным
фонарем, - лестница стояла на прежнем месте за липой. Он скатал одеяло,
сунул под простыню, в полутьме казалось, что на койке лежит человек.
За окном было тихо, только падали капли. Лиловатое зарево трепетало в
тучах, над Парижем. Сюда не долетали шумы с бульваров. Неподвижно висела
черная ветвь платана.
Где-то заворчал автомобиль. Шельга насторожился, - казалось, он слы-
шит, как бьется сердце у птицы, спящей на платановой ветке. Прошло,
должно быть, много времени. В саду началось поскрипывание и шуршание,
точно деревом терли по известке.
Шельга отступил к стене за штору. Опустил гипсовую руку. "Кто? Нет,
кто? - подумал он. - Неужели сам Роллинг?"
Зашелестели листья, - встревожился дрозд. Шельга глядел на тускло ос-
вещенный из окна паркет, где должна появиться тень человека.
"Стрелять не будет, - подумал он, - надо ждать какой-нибудь дряни,
вроде фосгена..." На паркете стала подниматься тень головы в глубоко
надвинутой шляпе. Шельга стал отводить руку, чтобы сильнее был удар.
Тень выдвинулась по плечи, подняла растопыренные пальцы.
- Шельга, товарищ Шельга, - прошептала тень порусски, - это я, не
бойтесь...
Шельга ожидал всего, но только не этих слов, не этого голоса. Не-
вольно он вскрикнул. Выдал себя, и тот человек тотчас одним прыжком пе-
рескочил через подоконник. Протянул для защиты обе руки. Это был Гарин.
- Вы ожидали нападения, я так и думал, - торопливо сказал он, - се-
годня в ночь вас должны убить. Мне это невыгодно. Я рискую черт знает
чем, я должен вас спасти. Идем, у меня автомобиль.
Шельга отделился от стены. Гарин весело блеснул зубами, увидев все
еще отведенную гипсовую руку.
- Слушайте, Шельга, ей-богу, я не виноват. Помните наш уговор в Ле-
нинграде? Я играю честно. Неприятностью в Фонтенебло вы обязаны исключи-
тельно этой сволочи Роллингу. Можете верить мне, - идем, дороги секун-
ды...
Шельга проговорил, наконец:
- Ладно, вы меня увезете, а потом что?
- Я вас спрячу... На небольшое время, не бойтесь. Покуда не получу от
Роллинга половины... Вы газеты читаете? Роллингу везет как утопленнику,
но он не может честно играть. Сколько вам нужно, Шельга? Говорите первую
цифру. Десять, двадцать, пятьдесят миллионов? Я выдам расписку...
Гарин говорил негромко, торопливо, как в бреду, - лицо его все дрожа-
ло.
- Не будьте дураком, Шельга. Вы что, принципиальный, что ли? Я пред-
лагаю работать вместе против Роллинга... Ну... Едем...
Шельга упрямо мотнул головой:
- Не хочу. Не поеду.
- Все равно - вас убьют.
- Посмотрим.
- Сиделки, сторожа, администрация, - все куплено Роллингом. Вас заду-
шат. Я знаю... Сегодняшней ночи вам не пережить... Вы предупредили ваше
посольство? Хорошо, хорошо... Посол потребует объяснений. Французское
правительство в крайнем случае извинится... Но вам от этого не легче.
Роллингу нужно убрать свидетеля... Он не допустит, чтобы вы перешагнули
ворота советского посольства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81