ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Она была похожа то ли на ручеек, то ли просто на лужицу. В России бы наверняка она просто лужицей и считалась, но здесь, в Англии, специальная табличка сообщала, что ни в одном английском водоеме не водится лучшей форели. Вода была прозрачна и чиста как слеза. Невероятно. Вообще на свете так много невероятного. Он стал замечать это с тех пор, как поселился на чужбине. И все выглядело бессмысленным. От поросшего деревьями холма, сменив рощицу, простиралась долина, и дороги, белея среди дубрав и маленьких сонных хуторков, казались тропинками, протоптанными ягнятами или ребятишками. Места эти в непосредственной близости от большого города выглядели поистине идиллическими и тем не менее в прошлом они были свидетелями смут и человеческих страданий. Когда однажды на перекрестке Репнин спросил, как отсюда легче всего добраться до остановки автобуса, идущего в Лондон, встречный человек ему объяснил, что он должен идти все прямо, вдоль большого, похожего на дворец здания. Там и будет автобусная остановка. Раньше на месте этого здания действительно был дворец, где некогда содержали под стражей короля Чарльза I, которому затем отрубили голову. И уж совсем невероятным было то, что следующий король, Чарльз II, бежал именно сюда из Лондона и укрывался во дворце, спасаясь от революции. Все это тоже было бессмысленным.
Люди, которых встречал Репнин среди полей или на лесных дорогах, даже не предполагали, что перед ними человек, подыскивающий место для собственной могилы. Посещение лондонских пригородов, поиски места, где бы он покончил с собой, как это ни странно, вызвали в нем не сочувствие к самому себе, а какую-то необъяснимую жажду жизни. Он сам этому удивлялся. Всякий раз, возвратившись около полуночи к себе, точнее к Ордынскому, в дом, он замечал произошедшую в нем за день странную перемену. Несмотря на то, что его ни в коем случае не устраивала та жизнь, какую он вел до сих пор, в роли изгнанника, эмигранта, носильщика, сапожника, конюха, и уж тем более не устраивала его такая жизнь для Нади, Репнин в последнее время,
занятый приготовлениями к самоубийству, ощутил какой-то внутренний протест, душевный отпор, сопротивление тому, что через неделю-две должен будет, как он твердо решил, покончить с собой. И это было не малодушие человека, уже видящего себя в гробу, не согласие прожить еще, скажем, лет двадцать, пусть даже в нищете и унижениях. Тут смешались вместе стыд и страх, которых он не ощущал ранее, которых не мог предвидеть. Стыд от того, что расстался с женой, а теперь и совсем покидает ее, оставляет одну на этом свете и кто знает, на что обрекает. Он раньше верил, что спасает ее, тешил себя надеждой, что после его смерти она снова выйдет замуж. Что она значительно моложе его и во всяком случае подле тетки ей в старости будет лучше и легче, чем с ним. Все это он напрасно без конца повторял про себя, когда, возвратившись, сидел, усталый, в квартире поляка, в Лондоне. Его самоубийство могло обернуться и убийством собственной жены. Может быть, узнав о случившемся, и она поспешит наложить на себя руки. А может, сделает это позже, когда останется совсем одна. Его поступок повергнет ее в ужас. После всего, что выпало ей пережить — с отцом, с матерью, с братом. И как бы он ни старался скрыть свою смерть, она тотчас же обо всем узнает. Это напоминает пошлую комедию. Обманным путем выпроводил жену в Америку, чтобы развязать себе руки. А потом трусливо застрелился. Повесил жену на шею тетке, сдал на иждивение, хотя когда-то в Лондоне обещал, сам обещал, что подобного не допустит. И больше всего его пугала мысль, что о его смерти она узнает очень быстро. Если его труп обнаружат в доме, где он сейчас живет, все — и власти, и Ордынский, и Комитет — поспешат прежде всего оповестить Надю. Не задумываясь.
Это было бы ужасно и низко.
Если застрелиться где-нибудь за городом, во время прогулки, в рощице, то глупо, приставив револьвер к виску, произносить фразу, с которой его любимый француз, маршал Ней, обратился к солдатам, глядя в лицо смерти. Глупо командовать самому себе. Глупо после стольких совершенных самоубийств еще раз разыграть подобный фарс. К тому же, даже если бы он заблаговременно освободил карманы, если б не оставил ни единой бумажки, если б уничтожил всякие приметные детали на одежде, полиция все равно сразу бы установила, кто он и что. Но тем не менее, возвратившись около полу
ночи домой, он, сидя в полном одиночестве, без конца повторял, что это нужно, нужно, что он должен, должен покончить с жизнью до приезда Ордынского. Напрасно ждать чего-то и откладывать. Потом будет еще хуже. К такому выводу пришел он в сентябрьские дни после всего, что прочувствовал в этом доме. И самым тяжелым было ощущение, что он быстро стареет и через год-другой совсем состарится.
На той неделе пришли три телеграммы от Ордынского. В. первой тот сообщил, что возвращается только в начале октября, затем — что приедет в середине месяца. Наконец, в третьей была указана точная дата его приезда в Лондон — восемнадцатое октября. Значит, надо было к этому сроку освободить квартиру. В те дни Репнин стал ездить на побережье, совсем неподалеку от Лондона, и продолжал свои странные поиски. Однажды под вечер начал накрапывать первый осенний дождь. Он застал Репнина в маленьком курортном местечке, уже полупустом. Он хорошо знал здешние места. Вдоль берега, словно на параде, выстроился длинный ряд отелей, а перед ним по крутым уступам спускался вниз, к морю, запущенный, но красивый парк. У самого моря, вдоль отмели располагались купальни, с собственными отгороженными участками пляжа, кабины, небольшие ресторанчики и даже лодки и шлюпки, привязанные к берегу. Под высоким известковым обрывом, в конце гостиничного парка было совсем пусто, и несколько лодок лежали уже вытащенные на сушу.
Последние влюбленные пары отдыхающих в полумраке отправлялись в них на прогулки.
Достаточно было лишь, дождавшись полуночи, когда стемнеет, оттащить по песку одну из лодок на воду, взять весла, немного отгрести от берега и навсегда исчезнуть во мраке. Никто ничего не услышит и не увидит. Только следует предварительно набить карманы галькой, надеть рюкзак, тоже наполненный камнями, и встать во весь рост. На корму, в темноте. Револьвер у него имелся. Спокойно нажать на спуск, и все будет кончено в одно мгновение. Даже выстрел наверняка никто не услышит. Море будет плескаться о берег. А рыбы и всякие морские твари завершат остальное.
Репнин твердо верил, что осуществит свой план до приезда Ордынского, это было решено. О его самоубийстве догадались бы сразу, сразу бы узнала и
даже если б он, словно спятив, поджег дом, в котором теперь жил. К чему это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201