Попробуйте. Пойдите в это министерство. Может, они подыщут вам какое-нибудь место, какой-нибудь заработок. Скажите ему — нам больше нечем платить за крышу над головой. Расскажите ему о нашей жизни, о том, каким образом мы
здесь очутились. Как мы им верили. Спасайтесь, Ники! Давайте расстанемся! Для вас я согласна на все.
Она не ожидала услышать от него такой ответ. Он сказал ей серьезно проникновенно:
— Поздно нам расходиться, Шоша.— И голос его дрогнул.
Шоша. Это имя вынес ее отец из японской войны, так звали подобранную его полком маленькую японскую девочку, которая только и могла сказать, что звали ее Шоша. Отец Нади сначала прозвал этим именем ее мать, а потом перенес его на свою маленькую дочку. Репнин перенял это имя- от своей жены, услышав его от нее. Вернее, он его впервые услышал от ее тетки.
И добавил странно изменившимся голосом:
— Женщину не оставляют, когда она начинает стареть. Это некрасиво.
Она вопросительно посмотрела на него.
— Если бы вы оставили меня, пока мы были молоды, в этом не было бы ничего удивительного. Ничего плохого. Такое часто случается в жизни. Это естественно. Сбежал бы я от вас с другой женщиной, пока был молод, и это в конце концов можно было бы как-то понять. Так случается и при большой любви. Но теперь ничего подобного не должно быть. Теперь мы до конца останемся вместе. Разве вы могли бы бросить любимого вами в прошлом человека только за то, что он дошел до нищенской сумы? Не бросила же ваша мать своего генерала, когда этот отчаянный гвардейский офицер был отправлен в наказание из Санкт-Петербурга в Сибирь, где его, невзирая на годы, гоняли из гарнизона в гарнизон, в отместку за его несговорчивость. Мы должны быть вместе, что бы ни случилось с нами в будущем. Любовь — это ведь не только молодость.
Одеваясь, она слушала его бормотание и с усмешкой, задумчиво поглядывала на него. Должны быть вместе?
Должны?
И ничего больше?
Она проговорила с иронической улыбкой:
— Но как же мы можем быть вместе, когда вы хотите отправить меня в Америку? Вы же сами, Ники, мне сказали: я должна уехать к тетке. Ради моего спасения. Вы непоследовательны.
Просто он не держит это расставание в уме — оправдывался он с печалью в голосе. Как-то забываешь о том, что когда-то предстоит расстаться. Словно бы это сон. Не стоит упрекать его в непоследовательности. Он придумает что-нибудь.
Поражаясь, он смотрит на жену: она беспечно смеется в ответ и говорит, неизвестно что имея в виду: «Я уеду. Но вы за мной приедете, Ники! Вы приедете за мной!»
Он слетит после их разговора на станцию, но сначала заходит в уборную. На станции уборные не замерзали. Каким-то образом они по-прежнему содержались в порядке. Затем он дожидается поезда, следующего в Лондон, и спускается под землю. Поезд быстро заполняется людьми. После двух-трех остановок он набит битком. Подобно тому, как жестяные коробки заполнены до отказа сардинами, вагоны лондонских поездов до девяти утра и около шести вечера забиваются людьми. Всякий день миллион пассажиров, а то и больше, садится в Лондоне в поезда и возвращается из Лондона домой. К этому времени герой нашегб романа отлично научился захватывать для себя место в вагоне, поскольку жил в этом огромном городе уже шестой год, а так как од теперь избегал покупать газеты, ибо и это стало для него слишком дорого, он развлекался в вагоне чтением рекламы. Реклама, таким образом, вошла в его жизнь, заполняя ее и каким-то странным смыслом, и бессмыслицей. Хотел он того или нет,— это стало частью его жизни. Вот на плакате, над головами пассажиров австралийская птица эму. На рекламе надпись: «Вяжите пряжей „Ому", и у вас не будет забот со стиркой!» «Stop thinking about shrinking». А рядом идеальное создание Лондона, человек в котелке: «Billy Brown, of London town» — лондонец Билли Браун, неизменно веселый и улыбающийся, подобно миллионам жителей Лондона, каких никто здесь не видел. В действительности все иначе. Совсем иначе. Рядом реклама различных зубных порошков и ароматической воды, в ней искусственные челюсти хранятся ночью в стакане. При виде челюстей ему так и слышится бряцание скелета в гробу. При подъезде к станции он увидел в окне огромный, во всю стену плакат. Это реклама Общества защиты животных, а таковых в Англии множество. Рисунок на плакате выдержан в стиле Гойи. Три пса на нем прижаты к стене, словно перед расстрелом. Все они разной породы, но глаза у всех псов вытаращены от испуга. Жуткий ужас, страх перед человеком — убийцей выражают три пары собачьих глаз. «Пока люди будут мучить животных, не может восторжествовать идея вечного мира на земле!» (Плакаты с подобными надписями часто встречаются на станциях.) Поезд между тем быстро мчится под землей и вскоре прибывает на станцию «Holborn», где герой нашего романа выходит из вагона и вливается в поток мужчин и женщин, текущий на работу. С вереницами людей он поднимается на эскалаторе. Они взмывают все выше, двигаясь параллельно с потоком, который эскалатор несет вниз к поездам. Точно ангелы в сновидении пророка, восходящие по лестнице на небо. Оба эти потока движутся вверх и вниз совершенно безмолвно.
Министерство труда находилось недалеко от станции. Наш герой проходит мимо театра под названием «Stoll», переходит улицу и входит в подъезд министерства, хотя и знает, что для Лондона время еще слишком раннее. В канцелярии, он убежден, никого еще нет. Однако он торопится, боясь пропустить прием, ведь он должен сказать несчастной женщине, что был у майора. Привратник беспрепятственно пропускает его и только потом кричит ему вслед: еще слишком рано, сэр. Боюсь, в канцелярии никого нет, сэр. Он останавливается, поворачивает назад и говорит привратнику, что зайдет позднее. Выходит на улицу и, прослонявшись около часа возле министерства, снова возвращается.
Затем поднимается в лифте на один из самых верхних этажей и просит доложить о себе майору по фамилии Садовник. Майор Gardner.
Англичане имеют обыкновение и после войны, в мирное время сохранять при цивильном платье и зонтике свои воинские звания — капитанов, майоров, полковников. Несмотря на то, что Репнин раньше видел этого человека, он всякий раз, когда его жена начинает расспрашивать, как он выглядит, затрудняется описать его внешность — прямо наваждение какое-то. Единственно,— вспоминается ему,— этот майор одет в неизменный темный костюм и на носу у него роговые очки, которые сильно блестят и скрывают глаза. Лицо у майора здоровое и румяное — поразительно румяное, точно у мясника,— однако невыразительное. На темени у него ровный пробор, словно он носит парик. Майор обладает свойством часто краснеть, а когда краснеет, заливается краской до ушей. Чтобы прекратить расспросы жены о майоре, Репнин, как правило, отвечает ей:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201
здесь очутились. Как мы им верили. Спасайтесь, Ники! Давайте расстанемся! Для вас я согласна на все.
Она не ожидала услышать от него такой ответ. Он сказал ей серьезно проникновенно:
— Поздно нам расходиться, Шоша.— И голос его дрогнул.
Шоша. Это имя вынес ее отец из японской войны, так звали подобранную его полком маленькую японскую девочку, которая только и могла сказать, что звали ее Шоша. Отец Нади сначала прозвал этим именем ее мать, а потом перенес его на свою маленькую дочку. Репнин перенял это имя- от своей жены, услышав его от нее. Вернее, он его впервые услышал от ее тетки.
И добавил странно изменившимся голосом:
— Женщину не оставляют, когда она начинает стареть. Это некрасиво.
Она вопросительно посмотрела на него.
— Если бы вы оставили меня, пока мы были молоды, в этом не было бы ничего удивительного. Ничего плохого. Такое часто случается в жизни. Это естественно. Сбежал бы я от вас с другой женщиной, пока был молод, и это в конце концов можно было бы как-то понять. Так случается и при большой любви. Но теперь ничего подобного не должно быть. Теперь мы до конца останемся вместе. Разве вы могли бы бросить любимого вами в прошлом человека только за то, что он дошел до нищенской сумы? Не бросила же ваша мать своего генерала, когда этот отчаянный гвардейский офицер был отправлен в наказание из Санкт-Петербурга в Сибирь, где его, невзирая на годы, гоняли из гарнизона в гарнизон, в отместку за его несговорчивость. Мы должны быть вместе, что бы ни случилось с нами в будущем. Любовь — это ведь не только молодость.
Одеваясь, она слушала его бормотание и с усмешкой, задумчиво поглядывала на него. Должны быть вместе?
Должны?
И ничего больше?
Она проговорила с иронической улыбкой:
— Но как же мы можем быть вместе, когда вы хотите отправить меня в Америку? Вы же сами, Ники, мне сказали: я должна уехать к тетке. Ради моего спасения. Вы непоследовательны.
Просто он не держит это расставание в уме — оправдывался он с печалью в голосе. Как-то забываешь о том, что когда-то предстоит расстаться. Словно бы это сон. Не стоит упрекать его в непоследовательности. Он придумает что-нибудь.
Поражаясь, он смотрит на жену: она беспечно смеется в ответ и говорит, неизвестно что имея в виду: «Я уеду. Но вы за мной приедете, Ники! Вы приедете за мной!»
Он слетит после их разговора на станцию, но сначала заходит в уборную. На станции уборные не замерзали. Каким-то образом они по-прежнему содержались в порядке. Затем он дожидается поезда, следующего в Лондон, и спускается под землю. Поезд быстро заполняется людьми. После двух-трех остановок он набит битком. Подобно тому, как жестяные коробки заполнены до отказа сардинами, вагоны лондонских поездов до девяти утра и около шести вечера забиваются людьми. Всякий день миллион пассажиров, а то и больше, садится в Лондоне в поезда и возвращается из Лондона домой. К этому времени герой нашегб романа отлично научился захватывать для себя место в вагоне, поскольку жил в этом огромном городе уже шестой год, а так как од теперь избегал покупать газеты, ибо и это стало для него слишком дорого, он развлекался в вагоне чтением рекламы. Реклама, таким образом, вошла в его жизнь, заполняя ее и каким-то странным смыслом, и бессмыслицей. Хотел он того или нет,— это стало частью его жизни. Вот на плакате, над головами пассажиров австралийская птица эму. На рекламе надпись: «Вяжите пряжей „Ому", и у вас не будет забот со стиркой!» «Stop thinking about shrinking». А рядом идеальное создание Лондона, человек в котелке: «Billy Brown, of London town» — лондонец Билли Браун, неизменно веселый и улыбающийся, подобно миллионам жителей Лондона, каких никто здесь не видел. В действительности все иначе. Совсем иначе. Рядом реклама различных зубных порошков и ароматической воды, в ней искусственные челюсти хранятся ночью в стакане. При виде челюстей ему так и слышится бряцание скелета в гробу. При подъезде к станции он увидел в окне огромный, во всю стену плакат. Это реклама Общества защиты животных, а таковых в Англии множество. Рисунок на плакате выдержан в стиле Гойи. Три пса на нем прижаты к стене, словно перед расстрелом. Все они разной породы, но глаза у всех псов вытаращены от испуга. Жуткий ужас, страх перед человеком — убийцей выражают три пары собачьих глаз. «Пока люди будут мучить животных, не может восторжествовать идея вечного мира на земле!» (Плакаты с подобными надписями часто встречаются на станциях.) Поезд между тем быстро мчится под землей и вскоре прибывает на станцию «Holborn», где герой нашего романа выходит из вагона и вливается в поток мужчин и женщин, текущий на работу. С вереницами людей он поднимается на эскалаторе. Они взмывают все выше, двигаясь параллельно с потоком, который эскалатор несет вниз к поездам. Точно ангелы в сновидении пророка, восходящие по лестнице на небо. Оба эти потока движутся вверх и вниз совершенно безмолвно.
Министерство труда находилось недалеко от станции. Наш герой проходит мимо театра под названием «Stoll», переходит улицу и входит в подъезд министерства, хотя и знает, что для Лондона время еще слишком раннее. В канцелярии, он убежден, никого еще нет. Однако он торопится, боясь пропустить прием, ведь он должен сказать несчастной женщине, что был у майора. Привратник беспрепятственно пропускает его и только потом кричит ему вслед: еще слишком рано, сэр. Боюсь, в канцелярии никого нет, сэр. Он останавливается, поворачивает назад и говорит привратнику, что зайдет позднее. Выходит на улицу и, прослонявшись около часа возле министерства, снова возвращается.
Затем поднимается в лифте на один из самых верхних этажей и просит доложить о себе майору по фамилии Садовник. Майор Gardner.
Англичане имеют обыкновение и после войны, в мирное время сохранять при цивильном платье и зонтике свои воинские звания — капитанов, майоров, полковников. Несмотря на то, что Репнин раньше видел этого человека, он всякий раз, когда его жена начинает расспрашивать, как он выглядит, затрудняется описать его внешность — прямо наваждение какое-то. Единственно,— вспоминается ему,— этот майор одет в неизменный темный костюм и на носу у него роговые очки, которые сильно блестят и скрывают глаза. Лицо у майора здоровое и румяное — поразительно румяное, точно у мясника,— однако невыразительное. На темени у него ровный пробор, словно он носит парик. Майор обладает свойством часто краснеть, а когда краснеет, заливается краской до ушей. Чтобы прекратить расспросы жены о майоре, Репнин, как правило, отвечает ей:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201