он верит мне - только мне он и может верить, но - бедный
старик! - он горд, как признаться в своем поражении?
- Биил Эраф, говорю я ему, - наша встреча в Лагаре... надеюсь, я вас
не обидел?
- Не будим лукавить, биил Бэрсар. Если бы в Лагаре я не оценил вашей
заботы, я бы не осмелился прибегнуть к вашему покровительству.
- Мне было бы приятней услышать "довериться вашей дружбе". Вы знаете,
как я к вам отношусь, биил Эраф.
Улыбается. Ироническая улыбка и облегчение в глазах. Милый старый
хитрец! Нам с тобою не стоит играть...
- Что же творится в Квайре, биил Эраф? Неужели Огил посмел?..
- Нет, - отвечал он. - С вашей помощью наша дела в Лагаре завершились
успешно, посему по возвращеньи я был принят сиятельным акихом весьма
благосклонно и награжден весьма достойно. Мне не в чем упрекнуть
благодетельного акиха. Я служил двум государям и одному правителю...
- И только он оказался вас достоин?
- И только он меня оценил. Нет, биил Бэрсар. Просто я - старый
человек, и знаю запах смерти. Я хочу умереть в своей постели, биил Бэрсар!
Не надо перебивать, он и сам слишком долго молчал.
- Таласар меня ненавидит. Можете мне поверить - есть за что! Он
побывал в Лагаре. Мальчишка, наглый щенок, он за одну неделю столько
напортил, что я потом два месяца носился между Лагаром и Квайром, как лист
по ветру! Я - старый человек, биил Бэрсар, - сказал он угрюмо. - Я служу
без малого сорок лет, и все эти годы верность моя была вне подозрений.
Даже недоброй памяти кор Тисулар не посмел обвинить меня в измене. А
теперь, почтенный доверьем акиха, верша секретнейшие из дел, я облеплен
шпионами, как утопленник тиной, я шага не смею сделать, ибо этот шаг
станет ведом ему и навлечет несчастье на тех, кто не защищен доверьем
акиха, как я. Никто ни от чего не защищен в Квайре! Воистину только за
границей я чувствую себя спокойно, ибо не могу никому повредить. Я не смею
переписываться с братом, биил Бэрсар!
- Гон Сибл Эраф в Тардане?
- Да. Господь дал ему светлый разум - не то, что мне. Я сам
уговаривал его вернуться, но он не осмелился - и трижды прав!
- Разве в Квайре так опасно? Я вроде бы не слышал о новых арестах?
- Аресты? - спросил Эраф и безрадостно засмеялся. - Вы слишком давно
не бывали в Квайре, биил Бэрсар! Поверьте, я порой сожалею о бесхитростных
временах правления кора Тисулара. Вы помните Энвера, книготорговца?
- Конечно!
- Он, как и я, защищен приязнью акиха. Но у меня нет сына, а у него
был сын, и сын этот пойман с разбойною шайкой на разбое, осужден и казнен!
- Разве Энвер? Что за чушь? И Огил позволил? Или он не знал об этом?
- Не обманывайте себя, биил Бэрсар. Аких знает все, но
попустительствует злодеям. Мы стали безгласны, потому что боимся не за
себя. Мы! - сказал он с тоской. - Те, что покровительствовали Охотнику и
были опорой акиху Калату. А теперь мы должны замолчать. Теперь говорят
банкиры. У нас две тысячи кассалов долгу, биил Бэрсар! Юг разорен, треть
мужчин в стране перебита. У нас непомерная армия, которой надо платить и
которую надо кормить. Вы знаете, почему наша армия оказалась в Сагоре?
Нет, не из политических соображений! Бродячие проповедники взбаламутили
весь край, в Унтиме начинался бунт, и если бы он начался...
Знаю я это, мой друг.
- А знаете ли вы, что калары Назера и Глата, удаленные от двора, но
не арестованные, ибо Крир не сумел предоставить доказательства их измены,
удалились в свои замки и там вооружают вассалов? Если бы не отступничество
кора Эслана...
- Я и это знаю, гон Эраф.
- В столице пахнет смертью, - сказал он тихо. - Никто ему не поможет.
Мы молчим, потому что и наши дети превратились в заложников Таласара. И
чернь. Проклятая подлая чернь, которой кишит город.
- Люди из предместий?
- Я еще не забыл родной язык, биил Бэрсар, и могу отличить бедняков
от черни! Поганая чернь, гниль людская! Они слоняются возле наших домов,
пьют во всех кабаках, и золото бренчит в их карманах. А вы знаете, сколько
раз на него покушались? Уже трижды!
- Четырежды, - говорю я.
- И ни разу злодей не был пойман! Их просто убивали на месте потому
что мертвые не болтают.
- И вы сказали Огилу?
- Да. Я был допущен к нему для беседы наедине и сказал то, что
почитал неизбежным сказать. - Поглядел на меня и невесело усмехнулся: -
Как спасти того, кто не хочет быть спасенным? Он дал мне понять, что у
меня есть и свои дела, а это значило, что судьба моя решена, ибо мне
известно, сколь болтливы дворцовые стены. Мне предстояла поездка в Тардан,
но едва я узнал, что аких удалил от себя Дибара...
- Дибара? Биил Эраф, скажите, что это неправда! Биил Эраф... о,
господи!
Сижу, закрыв руками лицо, и в глазах у меня река. Серая,
стремительная река, которая уносит его. Его. От меня.
Что мне этот Квайр и это мир? Что мне все эти пустяки, разделившие
нас? Баруф, друг мой, брат мой, мой соплеменник, неужели тебя убьют?
Неужели я позволю тебя убить?
Я позволил его убить. Шестое из покушений. Утром. Он шел во дворец, а
в одной из дворцовых башен его уже ждал убийца. Стреляли дважды. Первой
пулей ранен солдат из конвоя, вторая была его. Будь с ним Дибар, он бы его
прикрыл, и забрал бы себе его пулю, но Дибара он отослал в Согор. И кто-то
успел прикончить убийцу, потому что мертвые не болтают.
В Касе объявлен траур. Я хочу, чтобы Кас плакал о нем, и Кас о нем
плачет.
Разбитая пополам несуразная жизнь. Я слишком давно быль готов, и это
почти облегченье. Боль легче, чем ожидание.
А в Квайре уже началось.
Лесная граница пока не закрыта, и новости в полном объеме приходят ко
мне. Три дня опоздания - по местным понятиям сразу. Как жаль, что Зелор
так сурово отверг передатчик...
День первый. Растерянность, страх - и внезапные беспорядки. Квайр
отдан взбесившейся черни. Подонки врываются в дома горожан, грабят,
убивают и жгут. В предместьях молчанье, городские ворота закрыты, гарнизон
безмолвствует.
День второй. Войска подавляют бунт. Тадас Таласар объявляет себя
акихом, приводит к присяге войска и клянется перед народом раскрыть
заговор убийц и безжалостно покарать тех, кто лишил нас Спасителя Квайра.
Первый - убийства, третий - аресты. Опустел для меня Квайр. Все, кого
мы с Баруфом прежде считали друзьями, кто был прозревающий совестью этой
страны. Их не в чем было бы обвинить. Те, кого можно, сейчас в дворцовых
подвалах.
День пятый. Преждевременное восстание каларов. Смерть Баруфа сорвала
их планы, и они пропустили свой шанс. Все. Калар Эсфа, прославленный
победитель Кевата, уже подводит к Назеру войска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
старик! - он горд, как признаться в своем поражении?
- Биил Эраф, говорю я ему, - наша встреча в Лагаре... надеюсь, я вас
не обидел?
- Не будим лукавить, биил Бэрсар. Если бы в Лагаре я не оценил вашей
заботы, я бы не осмелился прибегнуть к вашему покровительству.
- Мне было бы приятней услышать "довериться вашей дружбе". Вы знаете,
как я к вам отношусь, биил Эраф.
Улыбается. Ироническая улыбка и облегчение в глазах. Милый старый
хитрец! Нам с тобою не стоит играть...
- Что же творится в Квайре, биил Эраф? Неужели Огил посмел?..
- Нет, - отвечал он. - С вашей помощью наша дела в Лагаре завершились
успешно, посему по возвращеньи я был принят сиятельным акихом весьма
благосклонно и награжден весьма достойно. Мне не в чем упрекнуть
благодетельного акиха. Я служил двум государям и одному правителю...
- И только он оказался вас достоин?
- И только он меня оценил. Нет, биил Бэрсар. Просто я - старый
человек, и знаю запах смерти. Я хочу умереть в своей постели, биил Бэрсар!
Не надо перебивать, он и сам слишком долго молчал.
- Таласар меня ненавидит. Можете мне поверить - есть за что! Он
побывал в Лагаре. Мальчишка, наглый щенок, он за одну неделю столько
напортил, что я потом два месяца носился между Лагаром и Квайром, как лист
по ветру! Я - старый человек, биил Бэрсар, - сказал он угрюмо. - Я служу
без малого сорок лет, и все эти годы верность моя была вне подозрений.
Даже недоброй памяти кор Тисулар не посмел обвинить меня в измене. А
теперь, почтенный доверьем акиха, верша секретнейшие из дел, я облеплен
шпионами, как утопленник тиной, я шага не смею сделать, ибо этот шаг
станет ведом ему и навлечет несчастье на тех, кто не защищен доверьем
акиха, как я. Никто ни от чего не защищен в Квайре! Воистину только за
границей я чувствую себя спокойно, ибо не могу никому повредить. Я не смею
переписываться с братом, биил Бэрсар!
- Гон Сибл Эраф в Тардане?
- Да. Господь дал ему светлый разум - не то, что мне. Я сам
уговаривал его вернуться, но он не осмелился - и трижды прав!
- Разве в Квайре так опасно? Я вроде бы не слышал о новых арестах?
- Аресты? - спросил Эраф и безрадостно засмеялся. - Вы слишком давно
не бывали в Квайре, биил Бэрсар! Поверьте, я порой сожалею о бесхитростных
временах правления кора Тисулара. Вы помните Энвера, книготорговца?
- Конечно!
- Он, как и я, защищен приязнью акиха. Но у меня нет сына, а у него
был сын, и сын этот пойман с разбойною шайкой на разбое, осужден и казнен!
- Разве Энвер? Что за чушь? И Огил позволил? Или он не знал об этом?
- Не обманывайте себя, биил Бэрсар. Аких знает все, но
попустительствует злодеям. Мы стали безгласны, потому что боимся не за
себя. Мы! - сказал он с тоской. - Те, что покровительствовали Охотнику и
были опорой акиху Калату. А теперь мы должны замолчать. Теперь говорят
банкиры. У нас две тысячи кассалов долгу, биил Бэрсар! Юг разорен, треть
мужчин в стране перебита. У нас непомерная армия, которой надо платить и
которую надо кормить. Вы знаете, почему наша армия оказалась в Сагоре?
Нет, не из политических соображений! Бродячие проповедники взбаламутили
весь край, в Унтиме начинался бунт, и если бы он начался...
Знаю я это, мой друг.
- А знаете ли вы, что калары Назера и Глата, удаленные от двора, но
не арестованные, ибо Крир не сумел предоставить доказательства их измены,
удалились в свои замки и там вооружают вассалов? Если бы не отступничество
кора Эслана...
- Я и это знаю, гон Эраф.
- В столице пахнет смертью, - сказал он тихо. - Никто ему не поможет.
Мы молчим, потому что и наши дети превратились в заложников Таласара. И
чернь. Проклятая подлая чернь, которой кишит город.
- Люди из предместий?
- Я еще не забыл родной язык, биил Бэрсар, и могу отличить бедняков
от черни! Поганая чернь, гниль людская! Они слоняются возле наших домов,
пьют во всех кабаках, и золото бренчит в их карманах. А вы знаете, сколько
раз на него покушались? Уже трижды!
- Четырежды, - говорю я.
- И ни разу злодей не был пойман! Их просто убивали на месте потому
что мертвые не болтают.
- И вы сказали Огилу?
- Да. Я был допущен к нему для беседы наедине и сказал то, что
почитал неизбежным сказать. - Поглядел на меня и невесело усмехнулся: -
Как спасти того, кто не хочет быть спасенным? Он дал мне понять, что у
меня есть и свои дела, а это значило, что судьба моя решена, ибо мне
известно, сколь болтливы дворцовые стены. Мне предстояла поездка в Тардан,
но едва я узнал, что аких удалил от себя Дибара...
- Дибара? Биил Эраф, скажите, что это неправда! Биил Эраф... о,
господи!
Сижу, закрыв руками лицо, и в глазах у меня река. Серая,
стремительная река, которая уносит его. Его. От меня.
Что мне этот Квайр и это мир? Что мне все эти пустяки, разделившие
нас? Баруф, друг мой, брат мой, мой соплеменник, неужели тебя убьют?
Неужели я позволю тебя убить?
Я позволил его убить. Шестое из покушений. Утром. Он шел во дворец, а
в одной из дворцовых башен его уже ждал убийца. Стреляли дважды. Первой
пулей ранен солдат из конвоя, вторая была его. Будь с ним Дибар, он бы его
прикрыл, и забрал бы себе его пулю, но Дибара он отослал в Согор. И кто-то
успел прикончить убийцу, потому что мертвые не болтают.
В Касе объявлен траур. Я хочу, чтобы Кас плакал о нем, и Кас о нем
плачет.
Разбитая пополам несуразная жизнь. Я слишком давно быль готов, и это
почти облегченье. Боль легче, чем ожидание.
А в Квайре уже началось.
Лесная граница пока не закрыта, и новости в полном объеме приходят ко
мне. Три дня опоздания - по местным понятиям сразу. Как жаль, что Зелор
так сурово отверг передатчик...
День первый. Растерянность, страх - и внезапные беспорядки. Квайр
отдан взбесившейся черни. Подонки врываются в дома горожан, грабят,
убивают и жгут. В предместьях молчанье, городские ворота закрыты, гарнизон
безмолвствует.
День второй. Войска подавляют бунт. Тадас Таласар объявляет себя
акихом, приводит к присяге войска и клянется перед народом раскрыть
заговор убийц и безжалостно покарать тех, кто лишил нас Спасителя Квайра.
Первый - убийства, третий - аресты. Опустел для меня Квайр. Все, кого
мы с Баруфом прежде считали друзьями, кто был прозревающий совестью этой
страны. Их не в чем было бы обвинить. Те, кого можно, сейчас в дворцовых
подвалах.
День пятый. Преждевременное восстание каларов. Смерть Баруфа сорвала
их планы, и они пропустили свой шанс. Все. Калар Эсфа, прославленный
победитель Кевата, уже подводит к Назеру войска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88