- Постараюсь.
- Отбрось гордыню свою!
- Это не гордыня, - объяснил я ему спокойно. - Я ведь о вас забочусь.
Гаже труса только лежалый труп.
Кто-то фыркнул во мраке.
- Знаешь ли ты, перед кем предстал? - спросил величавый голос.
- Догадываюсь.
- Обвинение тебе ведомо?
- Хотел бы услышать.
- Ты уличен в самом пагубном из грехов: в колдовстве и сношениях с
врагами господа нашего.
- Разве я уже уличен?
- Отбрось гордыню свою, человек! Не свирепство подвигло нас, но
чистый страх перед богом, ибо угодно ему должно быть дело наше, и всякий
грех, могущий замарать его в глазах господних, должно искоренить в людях
наших. Согласен ли ты по доброй воле и с открытым сердцем предстать перед
судом братским и принять без гнева приговор его?
- А если нет?
- Коль ты не признаешь правоту суда нашего, мы найдем способ передать
тебя в руки Церкви.
Даже не страх - безмерное удивление: это возможно? Это со мной?
Извечное удивление интеллигента, когда жизнь вдруг дает под дых. И
вспомнилось вдруг не к месту, но очень ясно, как меня избивали в первый
раз. Уже во второй арест, в первый - морили голодом и гноили в карцере, но
не били.
Следователь заорал:
- Встань, скотина! - но я только усмехнулся, и тогда он ударил меня
ногой в живот. Я мешком свалился со стула, и они с конвоиром взялись за
меня, но пока я не ушел в темноту, пока я еще чувствовал что-то, во мне
стояло удивление: это возможно? Это меня, цивилизованного человека, в
самом центре цивилизованного Квайра, как мяч, цивилизованные на вид люди?
Я облизнул губы и ответил... надеюсь, спокойно:
- Я хочу кое-что сказать... пока не начали.
- Говори.
- Я - не Член Братства, и вы не вправе меня судить. Но я сам к вам
обратился, потому что гибель грозит многим людям, а потом и всему Квайру.
Если такова цена вашей помощи, я готов к суду, и без спору приму все, что
вы решите.
- Здесь не торгуются!
- А я не торгуюсь. Просто есть дело, которое я обязан сделать. Если
вы мне этого не позволите - разве я не вправе просить, чтобы тогда его
сделали вы?
Они переговаривались в темноте. Невнятно гудели голоса, и снова я был
один... один... один.
- Хорошо, - оборвал разговоры звучный голос. - Братство поможет вам.
Отринь заботы и очисть душу. Итак, готов ли ты с открытым сердцем
предстать перед судом Братства нашего?
- Да.
- Назови имя свое и имена родителей твоих.
- Меня зовут Тилар, и родился я в Квайре. Родителей не помню, потому
что меня увезли за море ребенком.
- Кто?
- Не знаю. Я вырос в Балге, в семье оружейника Сиалафа...
Отличная мысль: я просто перескажу им сюжет такого любимого в детстве
"Скитальца" Фирага. Надо только поближе к тексту, чтобы не завраться в
деталях.
- Когда ты вернулся в Квайр?
- Меньше года назад. Я сразу пришел к Охотнику.
- Зачем?
- Мы росли на одной улице. Больше я тут никого не знал.
- Почему ты вернулся в Квайр?
- Потому, что сбежал из тюрьмы и не мог оставаться в Балге.
Они долго совещались, а я готовился к новой схватке. Держаться! Пока
мой мозг не затуманен страхом... а может, еще и выпутаюсь?
- Именем Господа, - торжественно спросил меня, - как перед ликом его,
ответь честно: занимался ли ты колдовством, звал ли к себе духов тьмы, а
если не звал, не являлись ли они тебе сами?
- Нет!
- Клянись!
- Клянусь именем господним!
- Ведомы ли тебе молитвы?
- Какие именно?
- Читай все, что знаешь.
Я сдержал улыбку и начал с утренней. Я читал их, как бывало в
детстве, одну за другой, пока не пересохло в горле и не стал заплетаться
язык. Тогда я сделал перерыв и попросил воды.
- Довольно! Почему ты переиначил слова?
- Я вырос на чужбине. Те, кто меня учил, говорили так.
- Они снова потолковали и тот, кто вел допрос, сказал чуть мягче.
- Скинь одежды, человек. Мы хотим видеть, нет ли на тебе дьяволовой
меты.
Это было хуже. На мне достаточно дьявольских меток, и показать
кому-то свои шрамы - это заново пережить все унижения, это унизиться
вдвое, потому что кто-то узнает, что _о_н_и_ творили со мной.
- Нет, стыжусь!
- Отбрось стыд, как перед лицом Господа, - посоветовали мне. Спасибо
за совет! Хотел бы я, чтобы вы это испытали! Впервые я ненавидел их. Я
знал, что сам во всем виноват, и знал, что нельзя иначе, но как же я
ненавидел их!
Три человека в надвинутых до глаз капюшонах вышли из темноты и встали
рядом со мной. Пронзительный холод подземелья уже насквозь прохватил меня;
я дрожал и щелкал зубами, но в этом было какое-то облегчение, словно холод
замораживал стыд.
А эти трое не торопились. Старательно изучали рубцы и шрамы, один
даже ткнул чем-то острым в спину, а когда я дернулся, что-то сказал
другому. Третий тронул шрам на груди и спросил:
- Где это тебя?
- В тюрьме, - буркнул я сквозь зубы.
- За что?
- Понравился.
Он хмыкнул и хлопнул меня по плечу.
Наконец они нагляделись и позволили мне одеться. Торопливо натягивая
одежду, я чувствовал, как я жалок и смешон. Они своего добились: я уже
ничего не боюсь. Только холодная злоба и злая решимость: я должен их
одолеть. Вот теперь я смогу.
Они опять принялись за вопросы; я отвечал, твердо придерживаясь
Фирага. Что годилось семи поколениям олгонских мальчишек, сойдет и тут.
Иногда в вопросах таились ловушки, но я их обходил без труда.
Давайте, старайтесь! Мозг мой ясен и холоден, и память - моя гордость и
мое проклятье - не подведет меня. Я думаю качественней, чем вы, ведь за
мной триста лет цивилизации и двадцать лет науки, не так уж и мало,
правда?
Вопросы кончились, в кулуарах опять закипели страсти. Пока что счет в
мою пользу, но это еще не победа. Они еще что-нибудь припасли. Что-нибудь
эффективнее но попроще...
Очередной персонаж вышел из темноты. Немолодой осанистый человек в
ветхом священническом одеянии. С минуту молча глядел мне в глаза, а потом
сказал торжественно и величаво:
- Нам не в чем тебя упрекнуть, ибо ты ответил на все вопросы и не
оскорбил суда. Но ужасен грех, в котором тебя обвиняют, и не волен тут
решать человеческий убогий разум. Готов ли ты принять испытание судом
божьим, дабы его воля решила твою судьбу?
- Я в вашей власти, наставник.
- Сколько времени нужно тебе, чтоб подготовить душу?
- Чем скорей, тем лучше.
Я все еще ничего не боялся. Страх будет потом - если останусь жив. А
пока только угрюмая решимость перетерпеть и довести игру до конца. Не для
того я вырвался из Олгона, чтобы меня убили в этой норе. Было бы слишком
глупо, все потеряв, переболеть, перемучиться всей болью потери, научиться
жить заново, найти семью и любовь - и умереть так глупо и бесполезно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88