Заслонили собой бегущее в панике войско и не позволили Криру его
истребить. А сзади уже подходил нетронутый арьергард во главе с Абилором.
Потери квайрцев - до двадцати тысяч, у Крира - тысячи две, у нас
троих - пятьдесят.
А Тибайен уже не пришлет подкрепленья, потому что в Афсале начался
бунт. Горцы Афсала жаждут свободы, там было достаточно слов. Оружием мы
снабдили Гирдан. Да, Тибайен, Гирдан - это очень серьезно. Не знаю,
сумеешь ли ты его удержать.

Кеватцы опять пошли на Исог, и Крир опять отступил. Второй заход.
А на меня началась охота. Тибайен меня ценит: отборный отряд в две
тысячи сабель, и занят он только мной, Жаль, что я не тщеславен.
Им хорошо, подлецам! Только лишь ловят меня, а мне, огрызаясь и
ускользая, надо делать работу война, а батареи уже на исходе, и скоро мой
передатчик умрет, и тогда уже - хочешь - не хочешь! - а давай, пробивайся
к Исогу, где свои поопасней врагов.
Огрызаясь и ускользая... Наши кони не могут идти, люди валятся с ног
- кони попросту умирают, а работе войны нет конца...

Бой, а в бою две раны. В плечо и в душу. Мы напали на них из засады.
Мы уже не могли уходить, оставалось напасть самим.
Отогнали. Сотня остервенелых людей, которым наплевать на жизнь.
Теперь уже меньше. Намного.
Дарн. Он заслонил меня и забрал себе мою смерть.
Мой Дарн. Жил молча и умер без стона.
Искаженное мукой лицо, где нет ничего от него. Что я знаю о нем?
Телохранитель и нянька, безмолвная тень за спиной. Рядом столько дней и
ночей, но что я знаю о нем? Как я себе прощу?
- Биил Бэрсар! - окликнул над ухом Ланс, и меня поднимают с колен и
отводят в сторону. А его накрывают плащом и опускают в могилу. В
неглубокую яму, где уже проступила вода. Прямо в воду.
Длинный ряд накрытых плащами тел. И мокрые пятна на плащах. Ему будет
плохо лежат в воде. И липкие комья сырой земли. И молитва.
Нет никого за этим безмолвным небом. Нет никого и нет ничего. Только
одна короткая жизнь, случайно зажженная, случайно погасшая.
Сколько тысяч единственных жизней оборвано в этом лесу? Сколько их
будет оборвано, если я жив и покуда я жив? Как я себя прощу?

Исог. Девственная крепость, ворота страны. Нет Исога. Двадцать дней
продолжался штурм, и Исог сожжен. Мы уходим из Приграничья.
Я и Эргис - Сибл с Эгоном давно впереди, я уже послал их к Биссалу.
Мы с Приграничьем сделали нашу работу, теперь пойдет война в классическом
стиле - армии против армий. История будет помнить только эту войну. Ну и
ладно.
Кеватцы вошли в Южный Квайр, но теперь я уверен в победе. Они
надломлены Приграничьем, и их немногим больше, чем нас. Если б не страх
перед Тибайеном, они бы уже повернули назад. Нам тоже пора уходить, мы
пока не нужны войне. Отдохнем и посмотрим, чем кончится дело.
Меня измучила рана. Не заживает, как в прошлом году у Эргиса, и я
почти не владею рукой. Мой новый телохранитель Бараг, густоусый и
многословный - он так не похож на Дарна! - но опекает меня не хуже, чем
Дарн. Он сам появился рядом со мной, и это значит, что они все-таки любят
меня... те, что остались живы.
И мы приезжаем на нашу лесную базу. Землянки - это вершина комфорта.
Трава по пояс, сухая земля... А мы своих мертвецов оставили в той,
зловонной и мокрой земле Приграничья. Девять из десяти остались лежат в
той земле, а нас только тридцать - три десятка и трех сотен. Отряд Эргиса
и мой отряд, и мы никак не привыкнем к тому, что живы. Что можно раздеться
на ночь и есть до отвала, а вечером просто сидеть у костра. Что есть
запасные батареи, и мой передатчик опять живой.
Они могут шутить и смеяться, я еще нет - Приграничье меня не
отпустило. А война не отпускает Эргиса, он все рвется к Биссалу... зря!
Они уже обойдутся без нас, пускай обходятся сами, нам еще столько
предстоит, столько всего...
А ночью мы с Эргисом вдвоем; сидим голова к голове у меня в землянке,
и сумрачный огонек над шкалой высвечивает его подбородок и губы.
И тусклый, измученный голос Сибла. Война уже подкатилась к Биссалу.
Предместье Торан сожжено ("О господи, - думаю я, - наш Торан!"), кеватцы
готовятся к штурму.
- Не плачь, - говорю я ему. - Крир не отдаст Биссала. Свяжись с
Зелором, - командую я, - пусть выдадут Тиргу подземные ходы в Торан и
Кавл. Кстати, их казну охраняет корпус Оссара. Не забудьте об этом, когда
начнется штурм.
- Зря я тут, - говорит Эргис. Передатчик выключен, и только
светильник подслеповато мигает нам со стола. Червячок света в тяжелом
мраке.
- Эргис, - говорю я ему, потому что уже пора, - что могут десять
человек там, где дерутся армия? Научись ты себя ценить, черт возьми! То,
что ты сделал, не мог сделать никто, кроме тебя. И после этого влезть в
драку, убить троих - и самому умереть? Когда все еще только начинается?
- Ты это о чем? - спрашивает он. - Что начинается?
- Главное. Крир стоит десятка спесивых Абилоров, и он разгромит
кеватцев. Вот тут и кончится последняя отсрочка - для Огила и для нас.
- Ты о чем? - снова спрашивает Эргис. Не потому, что не понял. Он
давно уже понял - еще когда выбрал меня. Но так не хочется думать, что
э_т_о_ начнется сейчас.
- Это начнется сейчас, - говорю я ему. - Никто не решался сделать
первого хода, пока не развяжется эта война. Квайр или Кеват. Теперь уже
ясно, что Квайр, - говорю я ему. - И теперь они станут делить страну и
рвать ее на куски.
Молчит. Я знаю его молчание, как он знает мое. Не может, и не хочет
признать, что я прав.
- Слишком легко мы взяли эту страну, - говорю я ему (или себе?), - и
слишком чужие мы для нее. Даже я - мятежник и бунтовщик - ближе, чем
добрый и справедливый аких. Я чего-то хочу для себя - значит, хоть в
чем-то да свой. Он - нет. Он был вам чужой даже в лесах, а теперь он
совсем один. И то, на чем стоит его власть - всего лишь страх перед этой
войной. А что потом, а, Эргис?
Молчит.
- Как было просто, пока мы еще ничего не могли! Работали и сражались,
но рисковали только собой, и обещанья наши немного стоили - надо было
сперва победить. А кто, кроме Огила, верил в победу? И как нас тогда
любили за то, что мы были гонимы, и власть не любила нас! Но кто принимал
нас всерьез? Люди нас слушали, им нравились наши слова, но если бы
вспыхнул бунт, он опять бы прошел мимо нас - как четырнадцать лет назад.
- Огил был против бунта, - хмуро сказал Эргис.
- За это нас и терпели в стране. Наш добрый враг-покровитель,
мать-государыня, как могла защищала нас, потому что цель-то у нас была
одна: не отдать кеватцам страну. И мы были очень удобны ей:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88