- Нажми, - говорю я ему. - Напомни об Эфарте. Лоэрдан ему этого не
простит.
Нахмурился: противное дело.
- Эргис, - говорю я мягко, - в стакане у Лоэрдана голо. Лоэрдан -
внучатый племянник Тибайена, а старик любить менять лошадей. Если дней
через десять Валдер не прорвет Приграничье, его ждет опала.
- Куда ему! - бормочет Эргис. - Заводиться неохота. Склизкая тварь!
- Ничего, Эргис. Не успеет.
Вскинул голову и смотрит в глаза: так ляпнул? Проболтался?
Нет, Эргис, я сказал то, что хотел сказать.
Улыбнулся и кивает: все понял.
Самое важное, что я хотел ему сообщить. И единственное. Об этом нам
нельзя думать вместе. Об этом надо думать порознь.
- А что теперь? - не выдержал Ланс. Спросил и пожалел: нахмурился,
глядит исподлобья - ну, чего хорошего можно ждать от меня?
- Передадим в армию.
И ясная мальчишеская улыбка на его лице. И восторг в глазах: он мне
все простил. Ненадолго - но все.
Семнадцатый день вторжения, и мы уже побывали в бою. Нарвались на
мародеров в одной из брошенных деревень. В Приграничье нет живых деревень.
Население вывезли, имущество закопали, и кеватцы от злости жгут пустые
дома.
Нам пришлось их всех перебить. Как только кеватцы узнают, что я в
Приграничье, нам станет намного трудней, потому что начнется охота.
Тибайен прямо жаждет заполучит меня.
Первые потери в первом бою - я к этому быстро привыкну. Я люблю моих
бравых лагарцев, терпеливых и бодрых вояк, они как-то свободней, чем
квайрцы, и немного другие в бою. Делают войну деловито и просто, и я
уважаю их.
Но пора привыкать к потерям: прогрызая Приграничье, кеватцы
расползаются вширь, и все чаще мы будем встречать их на нашем пути.
Непрерывная работа войны. Я всего лишь диспетчер войны, превращаю ее
беспорядок в работу, раздаю информацию, определенные места ударов, и
каждый удар - живыми людьми по людям. Не получается у меня об этом забыть.
Я могу ненавидеть Кеват - как слово или как символ. Кеват, Кеватская
империя - провозвестник Олгона. Но разве я ненавижу Олгон? Нельзя
ненавидеть страну, в которой родился. Правительство - да. Законы - да.
Образ жизни - да. Но есть телесная память прожитой жизни, и часть этой
памяти - мой прежний язык. И это язык скорее кеватский, чем квайрский -
интонации, выговор, построение фраз.
Все немного сложнее в этом году. Только рисунок похож, а внутри все
иначе. Баруф опять уступил мне эту войну. Этакий жест: делай по-своему, я
не мешаю. И Крир не мешает: чем лучше сражается Приграничье, тем дольше
армия не вступает в игру. Он просто кружит, пощипывая кеватцев, и ждет,
когда мы их загоним ему под нож. Новое в этой игре - только радиосвязь,
люди Эгона, внедренные в каждый отряд, и Сибл - мой двойник в самой гуще
событий.
В прошлом году мне не надо было скрывать себя от своих.
Именно в этом, наверное, дело. В прошлом году я был просто среди
своих, и не было никаких иных вариантов. Есть мы - есть они, враги - и
свои, чужие - и наши.
Мне очень не хочется думать об этом, но слишком долги лесные пути -
гораздо дольше, чем нужно для мыслей о деле. Мы мчимся, крадемся,
просачиваемся сквозь лес, и хмурые лоцманы леса, лесовики Эргиса, без
компаса, карт и часов приводят отряд в условный миг в условное место.
Охраною ведает Ланс, разведкою - Дарн, пока мы в пути, мне просто нечего
делать; я успеваю обдумать все - и приходит другие мысли, несвоевременные,
ненужные мне, но прилипчивые, как пиявки.
Став квайрцем, я заново становлюсь олгонцем.
Квайр - моя родина, к которой меня влечет. Мой дом, мои близкие,
почти все, что дорого мне, - в Бассоте. Мои боевые товарищи, что сегодня
родней, чем родня, - лагарцы. А рядом, в Кевате, есть тоже десятки людей,
природных кеватцев, сродненных со мною целью. И сам Кеват, как ни странно,
не безразличен мне. Империя рабства, нищеты и безмерных богатств,
невежества - и утонченной культуры. В ней зреют стремления, которых не
знает Квайр. Жестокая жажда свободы - хотя бы духа. Болезнь справедливости
наперекор рассудку. Все жаркое, все мучительное, все больное, но эти
ростки человечности из-под глыбы страшного гнета волнует меня сильнее, чем
все достижения квайрцев. Я тоже такой, как они, и все, что сложилось во
мне, вот так же проталкивалось сквозь несвободу.
И все эти страны мелькают вокруг, как стекла в безрадостном
калейдоскопе. Одни и те же леса, похожие города, почти однозвучная речь, и
что-то во мне противится однозначности определений "мои" и "чужие" - кто
мне чужой, а кто свой? И есть ли хоть что-то чужое на этом огромном
пространстве от северных тундр до еще не построенных верфей Дигуна?
Крир опять заменил кеватцев к Исогу! Не знаю, чему удивляться -
умение Крира или глупости кеватских вельмож. Кто был под Исогом, тот его
не забудет. Завалы и топи, и хмурая крепость, надежно перекрывшая путь. Ни
разу не открывшиеся для врага ворота страны.
Все, как тогда: они подошли к Исогу, а Крир ударил их с тыла и
направил в болота. И в болотах растаяли корпус Кадара и корпус Фрата - без
малого шестнадцать тысяч солдат.
Победа, которая еще не победа, потому что Валдер сумел перейти в
наступление, и Криру пришлось поскорей отвести войска.
Наши силы нельзя соизмерить - вот в чем несчастье. За минувшие дни
Приграничье вместе с Исогом проглотило тридцать тысяч врагов - войско,
равное нашему - и теперь их осталось лишь три: три таких войска, как наше.
А мои ликуют. Радость первой победы! Мы в дороге или в бою, а иногда
и в бою, и в дороге; мы деремся, защищаясь, и деремся, чтобы сменить
лошадей, и все-таки делаем проклятую работу войны.
Олоры предали нас. Слишком большая охрана у кеватских обозов, и олоры
вернулись в свои леса. А наших сил не хватает, и хотя бы один из трех
обозов все равно доходит к своим. Они не голодают пока, но им уже не
хватает пуль.
А нам не хватает людей. Мы теряем людей, и никто не приходит взамен,
потому что мы заперты в Приграничье и отрезаны от страны. Жестокая уловка
Баруфа: истребить и нас, и врагов. Я припомню это ему, если чудом останусь
жив; я что-то не очень верю, что вырвусь и в этот раз, но мы делаем работу
войны, крутим ее колесо, и Сибл - второе мое "я" - уже стянул к Исогу
людей, и я уже знаю, что Валдер отстранен. Послезавтра он получил указ и
поедет держать ответ, и я нанесу свой главный удар - подлый, конечно,
удар, но они виноваты сами - зачем их настолько больше, чем нас?
Передышка. Ночью должен приехать Эргис. Люди спят вповалку -
свалились, едва накормив коней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88