Прежняя улыбка шевельнулась на губах Эрафа.
- А почему он извещает об этом именно вас?
- Потому, что именно я его об этом просил.
- А зачем вы его об этом просили?
Вот неугомонный старик! Еле жив - и все равно не смирится с вопросом
без ответа. Должен выяснить, докопаться, разгрызть орех до ядра. Господи,
как я его любил в такие минуты!
- Чтобы знать, возвращаться ли мне в столицу или ехать прямо в
Бассот.
- Господи помилуй, уж не из железа ли вы, биил Бэрсар? - вскричал
старик удивленно.
- Увы, мой друг, только из плоти. И если честно - этой плоти очень
хочется отдохнуть.

Как ей хотелось отдыха, бедной плоти! Я устало качался в седле,
засыпал, просыпался, Отвечал на вопросы, что-то спрашивал сам, а дремота
уже лежала на плечах теплым грузом, закрывала глаза, навевала грезы. Так
хорошо было грезить, как я, вернувшись из странствий, войду в свой дом - в
тот единственный дом на свете, который я вправе назвать своим, - и там
меня встретят Суил и мать...
Но в сладостях этих грез таилась горечь; она будила меня, возвращала
усталость и боль в измученном теле - и мысли. Нерадостные мысли, от
которых некуда деться.
Я не могу вернуться в свой дом и повидать свою мать. Она в залоге у
Братства. Если я изменю, они убьют мою мать. Нет, я не изменю. Лучше я сам
приду к ним в надлежащее время. Как я легко смирился со своей несвободой!
Есть ведь Баруф, и он мне может помочь. Сможет? Конечно! И я попаду к нему
в руки. Цепь на цепь, несвободу на несвободу? Лучше уж Братство, оно может
отнять только жизнь. Я стыжусь этих мыслей, мне тягостно и противно так
думать. Баруф - мой друг, он любит меня и желает мне только добра. Да! И
желая добра, он поможет мне сделать выбор, очень нелегкий выбор, который
еще предстоит. В том и беда, что выбор еще предстоит, и выбрать я должен
сам.
Я еду и думая о Баруфе, и эти мысли горьки, как желчь. Мы слишком
похожи и слишком нужны друг другу, мы вместе - страшная сила, и это пугает
меня. Мы ничего не хотим для себя, наша цель благородна, и поэтому мы
опасны вдвойне. Всем можно пожертвовать для благородной цели: счастьем -
чужим и своим, - жизнями... даже страной. Ох, Баруф, неужели я тебя брошу?
Неужели мне придется встать у тебя на пути?
Наш караван доплелся до Согора. Я отдохнул пару дней, простился с
посольством и вместе с Эргисом отправился в Квайр. Дороги стали
непроходимы: Эргис выбирал звериные тропы, где палые листья не дали
раскиснуть земле.
Тощий конь Эргиса был бодр и свеж, а с верным Блиром пришлось
проститься. Эргис подыскал мне пегого жеребца, выносливого, как черт, и с
таким же нравом. Мы очень повеселились в начале пути, но плетка его слегка
усмирила - на время. Он подловил меня уже далеко в лесу. Выбрал момент,
когда я опустил поводья, вскинул задом и встал, как пень. Я птичкою
пролетел над его головою и со всего размаха плюхнулся в грязь.
- Скотина! - прорычал я, едва поднимаясь. - Я тебя!..
Конь поглядел с укоризной, а Эргис заржал так, что птицы шарахнулись
с веток.
- Чего завелся?!
- Н-не могу, - простонал он. - Бла-благородный гинур! А ведь смешно!
- Хватит ржать! Дай хоть глаза протру.
Эргис достал какую-то тряпку, скупо плеснул воды из фляги, и я
кое-как протер лицо.
- Слышь, Учитель, ты не сердись, а?
- За что?
- А я б рассердился!
Я не сердился даже на жеребца. Собрал поводья, нащупал ногою стремя и
кое-как забрался в седло. А треснулся я неплохо. Эргис поехал вперед.
Молчал, молчал и вдруг обернулся:
- Одного в тебе не пойму: как это ты всюду свой? Вроде без разницы
тебе - локих там, или последний мужик. И что чудно: говоришь-то
по-разному, а все одинаковый.
- А мне и правда все равно. Я людей не по званиям ценю.
- Не обидишься, коль спрошу?
- Смотря что.
- Вот победим... ты что будешь делать?
- Спроси что полегче! Чего это вдруг?
- Да так. Глянул тебя в деле... похоже, что мы одного поля ягоды -
тихо нам не жить. В своих-то землях ты чем жил?
- Я же вам еще в первый день исповедался. Наукой.
- А я вот засомневался. Больно ты драчливый, чтоб над книжкой сидеть.
- Моя наука - это не только книжки. Жестокая штука - не хуже войны.
Все заберет - и досуг, и друзей... даже жизнь, если понадобится.
- А на кой черт?
- Для людей. Понимаешь, наука - если в добрых руках - она очень много
может. Накормить голодных, согреть озябших, вылечить больных. Остановить
реки, раздвинуть горы, за час одолевать многодневный путь...
- А коль в худых?
- Еще больше. Уничтожить все живое на свете - чтоб и трава не росла.
- А бог?
- Что бог?
- Спит он, что ли, покуда вы, чародеи, деретесь?
- Знаешь, Эргис, чего-то мне кажется, что богу на нас наплевать.
- Ты это брось! Есть еще царствие небесное!
Я даже коня остановил.
- Эргис, а ты что, надеешься туда попасть? Может, мы хоть одну
священную заповедь не нарушили? "Не лги, не убий, покоряйся господину
своему. Не возжелай чужого добра, наследуй долю свою и остерегись ее
менять". Что там еще осталось?
- Да ну тебя! Говоришь, как враг господа нашего!
- Ладно, Эргис, извини. Зря я так.
- Нет, ты постой! Ты мне вот что скажи: как это можно жить не веруя?
- А кто тебе сказал, что я не верую? У меня своя вера: люди.
Понимаешь, мне кажется, что не так уж он хорош, тот мир, что подарил нам
господь. Да и ты, по-моему, от него не в восторге. Бегаешь, дерешься...
нет, чтоб сидеть да терпеть, что тебе бог определил.
- Учитель!
- Ладно, Эргис, хватит. Дурацкий разговор.
- И верно, хватит. Дурацкий разговор.
- И верно, хватит! Страшно от твоих речей! Неужто ты для людей душу
готов загубить?
- Давно загубил, - ответил я равнодушно, и Эргис, со страхом взглянул
меня, пришпорил коня.
К Квайру мы подъехали в темноте; только запах дыма и жилья обозначил
спящий город.
- Эх, мать моя! - сказал Эргис. - Опять в лесу ночевать!
- В доме переночуем. Только смотри: никому!
Почуяв жилье, кони пошли бодрей. Объехали Оружейный конец, спустились
на берег, и вот уже зачернели по сторонам домишки Ирага. Не слезая с
седла, я открыл калитку и спешился возле крыльца. Тихонько постучал и
окликнул мать.
- Сыночек! - простонала она, вылетая из двери. - Родимый мой!
Воротился! Ой, да ты не один?
- Друг со мною, матушка.
- Пожалуйте в дом, добрый человек, сама с конями управлюсь.
- Лучше об ужине похлопочи. Не помню, когда и ели по-человечески.
Она поохала и убежала, а мы занялись лошадьми. В дом Эргис вошел не
спеша, огляделся, посмотрел на меня, пожал плечами.
- Сейчас, сынки, сейчас!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88