Ад находится
прямо здесь, на земле, Джон, и люди могут попасть туда, даже не подозревая
об этом, а назад им уже не выбраться...
- Прекрати!
Джон внезапно вскочил со стула и быстро подошел к камину. Рамона
перехватила его руку и прижала ее к своей теплой щеке.
- Неужели ты не понимаешь, что я стараюсь делать все возможное? -
мягко спросила она дрожащим голосом. - Так все в этом мире: нужно
стараться делать все возможное, все, что в твоих силах...
Неожиданно Джон опустился на колени рядом с Рамоной и поцеловал ее
руки. Когда ее колени прижались к его щеке, Рамона почувствовала влагу его
слез.
- Я люблю тебя, Рамона; Бог свидетель, как я люблю тебя и ребенка,
которого ты мне собираешься принести. Но я не могу сказать "да" всему
этому. Просто... не могу... - Его голос сорвался. Он высвободил руку и
встал, повернувшись спиной к Рамоне. - Это в тебе, я понимаю. Навсегда.
Это нечестиво, вот все, что я знаю, и если ты хочешь идти этим путем, то
бог тебе судья. - Джон вздрогнул, услышав, что Рамона поднялась с качалки.
Она тихонько коснулась его плеча, но он не обернулся к ней.
- Это не то, что я выбрала, - произнесла Рамона. - Это то, для чего я
родилась. И я буду нести этот крест.
Она вышла в маленькую спальню, где маленькие ветерочки просачивались
сквозь мельчайшие щели в сосновых стенах. Прямо над изголовьем кровати
висело прекрасно выполненное рукоделие, на котором был изображен
пламенеющий красными и оранжевыми красками осенний лес. Это был вид с
передней террасы дома. Возле комода из кленового дерева, свадебного
подарка матери, - календарь на 1951 год. Первые пятнадцать дней ноября
были зачеркнуты.
Рамона - ее живот был так велик! - приложила немало усилий, чтобы
залезть в джинсы и тяжелый коричневый свитер. Затем одела толстые
коричневые носки и простенькие мокасины и обвязала вокруг головы
бледно-розовый шарф. После долгого бабьего лета погода словно сорвалась с
цепи и дождевые облака наползали с севера. Холодный ноябрь редок в
Алабаме, но этот был похож на неуклюжего серого медведя с шубой из
ледяного дождя. В тот момент, когда Рамона боролась со своим стареньким
пальто из шотландки, она почувствовала, что Джон смотрит на нее, стоя
рядом с дверью. Он стоял и строгал перочинным ножом деревяшку, а когда
Рамона поинтересовалась, не желает ли он поехать вместе с ними, то
повернулся и снова уселся на свой стул. Нет, конечно нет, подумала она. Ей
придется делать это, как всегда, одной.
Двое мужчин терпеливо ждали в своем стареньком зеленом форде-пикапе.
Идя под порывами ветра к грузовичку, Рамона заметила, что большая часть
сухих коричневых листьев на ясенях и вязах, окружавших маленькую ферму,
подобно цепким сморщенным летучим мышам крепко держатся за свои ветви.
Это, а также большое количество черных дроздов на полях, как знала Рамона,
ясный признак, что зима будет суровой.
Захария открыл дверь при ее приближении, и она произнесла:
- Теперь я готова.
Когда они отъезжали от дома по грязной узкой проселочной дороге,
которая прорезала сосновый бор и соединялась с шоссе N_35 округа Файет,
Рамона оглянулась через плечо и мельком увидела смотрящего в окно Джона.
Ее сердце защемило от грусти, и она быстро отвернулась.
Грузовик выехал на шоссе и повернул на север, прочь от маленького
скопления ферм и домов, составляющего город Готорн. Пятнадцатью милями
севернее лежал шумный город Файет с населением чуть более трех тысяч, а
еще в пятидесяти милях на северо-восток находился Чипен, который, с почти
четырьмястами жителями, был немного больше Готорна.
По дороге Захария рассказал Рамоне суть дела. Это произошло почти два
года назад, когда фермер по имени Джо Ролингз ехал со своей женой Кесс на
танцевальную площадку к северу от Чипена. Он был хороший христианин,
объяснил Захария, и никто не может понять, почему или как это произошло...
и почему это продолжает происходить. Их грузовик по какой-то причине
съехал с дороги и на скорости сорок пять миль в час врезался в дуб
"Палач". Возможно, это и не настолько трудно объяснить, сказал Захария;
ночью шел дождь, и шоссе стало скользким. Кроме них, на повороте у дуба
"Палач" погибло еще четыре человека, рассказал священник, несчастные
случаи происходили там постоянно. Спустя пару месяцев после гибели
Ролингзов проезжавшие мимо ребята видели ЭТО. Конный полицейский сказал,
что тоже видел это. Потом в этот список попал старик Уолтерс, а затем -
что хуже всего - Тесса, сестра Кесс Ролингз. Именно Тесса попросила помощи
у священника.
Миля бежала за милей. Начала сгущаться темнота. Они проезжали мимо
брошенных бензозаправок и пустых домов, поглощенных густыми морями
вьющейся лозы кадзу. Тонкие вечнозеленые растения качались на фоне неба
под ледяными струями дождя. Стентон включил фары. Одна из них светила
тусклым желтоватым свечением, похожим на то, которое получается если
смотреть на свет больными глазами.
- Не возражаете, если мы включим музыку? - спросил он нервно дрожащим
голосом, и, поскольку вопрос остался без ответа, включил дешевый "Филко",
из которого Хэнк Вильямс запел о цепях вокруг своего сердца. Порывы ветра
то давили спереди, то тянули грузовик вперед, срывая сухие листья с
придорожных деревьев и кружа их в танце на дороге.
Стентон покрутил верньер, скосив один глаз на змеящуюся впереди
дорогу. Далекие голоса и музыка плыли по волнам статических разрядов.
Затем из слабенького динамика загудел твердый, солидный и внушительный
голос:
- Вы не можете одурачить Иисуса, ближние мои! И вы не можете также и
солгать Иисусу!
Голос сделал паузу, чтобы схватить глоток воздуха, а затем заструился
снова. Рамоне он казался богатым и густым, как хорошо обработанное дерево,
но иногда в нем проскальзывала маслянистость.
- Вы не должны и давать обещания, которые не можете сдержать, ближние
мои, ибо имеются на Небесах списки, в кои заносятся ваши имена! И если вы
нарветесь на неприятности и скажете: "И-и-и-исус, вытащи меня отсюда, и я
положу пять долларов на поднос в следующее воскресенье", а затем забудете
про свое обещание, то... БЕРЕГИТЕСЬ! Да, берегитесь, ибо Иисус ничего не
забывает!
- Джимми Джед Фальконер, - пояснил Захария. - Трансляция из Файета.
Он читает мощную проповедь.
- Однажды видел его проповедь в Тускалузе, - вставил Стентон, - он
собрал аудиторию размером с футбольное поле.
Рамона закрыла глаза, скрестив руки на животе. Гулкий голос продолжал
звучать, и его уверенная мощь рождала в ней легкое беспокойство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
прямо здесь, на земле, Джон, и люди могут попасть туда, даже не подозревая
об этом, а назад им уже не выбраться...
- Прекрати!
Джон внезапно вскочил со стула и быстро подошел к камину. Рамона
перехватила его руку и прижала ее к своей теплой щеке.
- Неужели ты не понимаешь, что я стараюсь делать все возможное? -
мягко спросила она дрожащим голосом. - Так все в этом мире: нужно
стараться делать все возможное, все, что в твоих силах...
Неожиданно Джон опустился на колени рядом с Рамоной и поцеловал ее
руки. Когда ее колени прижались к его щеке, Рамона почувствовала влагу его
слез.
- Я люблю тебя, Рамона; Бог свидетель, как я люблю тебя и ребенка,
которого ты мне собираешься принести. Но я не могу сказать "да" всему
этому. Просто... не могу... - Его голос сорвался. Он высвободил руку и
встал, повернувшись спиной к Рамоне. - Это в тебе, я понимаю. Навсегда.
Это нечестиво, вот все, что я знаю, и если ты хочешь идти этим путем, то
бог тебе судья. - Джон вздрогнул, услышав, что Рамона поднялась с качалки.
Она тихонько коснулась его плеча, но он не обернулся к ней.
- Это не то, что я выбрала, - произнесла Рамона. - Это то, для чего я
родилась. И я буду нести этот крест.
Она вышла в маленькую спальню, где маленькие ветерочки просачивались
сквозь мельчайшие щели в сосновых стенах. Прямо над изголовьем кровати
висело прекрасно выполненное рукоделие, на котором был изображен
пламенеющий красными и оранжевыми красками осенний лес. Это был вид с
передней террасы дома. Возле комода из кленового дерева, свадебного
подарка матери, - календарь на 1951 год. Первые пятнадцать дней ноября
были зачеркнуты.
Рамона - ее живот был так велик! - приложила немало усилий, чтобы
залезть в джинсы и тяжелый коричневый свитер. Затем одела толстые
коричневые носки и простенькие мокасины и обвязала вокруг головы
бледно-розовый шарф. После долгого бабьего лета погода словно сорвалась с
цепи и дождевые облака наползали с севера. Холодный ноябрь редок в
Алабаме, но этот был похож на неуклюжего серого медведя с шубой из
ледяного дождя. В тот момент, когда Рамона боролась со своим стареньким
пальто из шотландки, она почувствовала, что Джон смотрит на нее, стоя
рядом с дверью. Он стоял и строгал перочинным ножом деревяшку, а когда
Рамона поинтересовалась, не желает ли он поехать вместе с ними, то
повернулся и снова уселся на свой стул. Нет, конечно нет, подумала она. Ей
придется делать это, как всегда, одной.
Двое мужчин терпеливо ждали в своем стареньком зеленом форде-пикапе.
Идя под порывами ветра к грузовичку, Рамона заметила, что большая часть
сухих коричневых листьев на ясенях и вязах, окружавших маленькую ферму,
подобно цепким сморщенным летучим мышам крепко держатся за свои ветви.
Это, а также большое количество черных дроздов на полях, как знала Рамона,
ясный признак, что зима будет суровой.
Захария открыл дверь при ее приближении, и она произнесла:
- Теперь я готова.
Когда они отъезжали от дома по грязной узкой проселочной дороге,
которая прорезала сосновый бор и соединялась с шоссе N_35 округа Файет,
Рамона оглянулась через плечо и мельком увидела смотрящего в окно Джона.
Ее сердце защемило от грусти, и она быстро отвернулась.
Грузовик выехал на шоссе и повернул на север, прочь от маленького
скопления ферм и домов, составляющего город Готорн. Пятнадцатью милями
севернее лежал шумный город Файет с населением чуть более трех тысяч, а
еще в пятидесяти милях на северо-восток находился Чипен, который, с почти
четырьмястами жителями, был немного больше Готорна.
По дороге Захария рассказал Рамоне суть дела. Это произошло почти два
года назад, когда фермер по имени Джо Ролингз ехал со своей женой Кесс на
танцевальную площадку к северу от Чипена. Он был хороший христианин,
объяснил Захария, и никто не может понять, почему или как это произошло...
и почему это продолжает происходить. Их грузовик по какой-то причине
съехал с дороги и на скорости сорок пять миль в час врезался в дуб
"Палач". Возможно, это и не настолько трудно объяснить, сказал Захария;
ночью шел дождь, и шоссе стало скользким. Кроме них, на повороте у дуба
"Палач" погибло еще четыре человека, рассказал священник, несчастные
случаи происходили там постоянно. Спустя пару месяцев после гибели
Ролингзов проезжавшие мимо ребята видели ЭТО. Конный полицейский сказал,
что тоже видел это. Потом в этот список попал старик Уолтерс, а затем -
что хуже всего - Тесса, сестра Кесс Ролингз. Именно Тесса попросила помощи
у священника.
Миля бежала за милей. Начала сгущаться темнота. Они проезжали мимо
брошенных бензозаправок и пустых домов, поглощенных густыми морями
вьющейся лозы кадзу. Тонкие вечнозеленые растения качались на фоне неба
под ледяными струями дождя. Стентон включил фары. Одна из них светила
тусклым желтоватым свечением, похожим на то, которое получается если
смотреть на свет больными глазами.
- Не возражаете, если мы включим музыку? - спросил он нервно дрожащим
голосом, и, поскольку вопрос остался без ответа, включил дешевый "Филко",
из которого Хэнк Вильямс запел о цепях вокруг своего сердца. Порывы ветра
то давили спереди, то тянули грузовик вперед, срывая сухие листья с
придорожных деревьев и кружа их в танце на дороге.
Стентон покрутил верньер, скосив один глаз на змеящуюся впереди
дорогу. Далекие голоса и музыка плыли по волнам статических разрядов.
Затем из слабенького динамика загудел твердый, солидный и внушительный
голос:
- Вы не можете одурачить Иисуса, ближние мои! И вы не можете также и
солгать Иисусу!
Голос сделал паузу, чтобы схватить глоток воздуха, а затем заструился
снова. Рамоне он казался богатым и густым, как хорошо обработанное дерево,
но иногда в нем проскальзывала маслянистость.
- Вы не должны и давать обещания, которые не можете сдержать, ближние
мои, ибо имеются на Небесах списки, в кои заносятся ваши имена! И если вы
нарветесь на неприятности и скажете: "И-и-и-исус, вытащи меня отсюда, и я
положу пять долларов на поднос в следующее воскресенье", а затем забудете
про свое обещание, то... БЕРЕГИТЕСЬ! Да, берегитесь, ибо Иисус ничего не
забывает!
- Джимми Джед Фальконер, - пояснил Захария. - Трансляция из Файета.
Он читает мощную проповедь.
- Однажды видел его проповедь в Тускалузе, - вставил Стентон, - он
собрал аудиторию размером с футбольное поле.
Рамона закрыла глаза, скрестив руки на животе. Гулкий голос продолжал
звучать, и его уверенная мощь рождала в ней легкое беспокойство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128