Вэнс увидел еще двух мексиканских парней, идущих к нему по Второй
улице. Поодаль, там, где в неразберихе камней и полыни улица заканчивалась
тупиком, у края тротуара стоял и наблюдал за шерифом еще один парнишка. У
него в руке был ломик.
- У тебя есть, что еще сказать? - поторопил Рик.
Вэнс ощутил на себе сотни глаз, глядящих из окон дрянных домишек. Он
знал: тут ему не выиграть никак, вся Окраина - это огромный Кортес-парк.
Вэнс тревожно взглянул на панка с кнутом, понимая, что этой проклятой
штуковиной Зарра Альхамбра способен выбить глаз ящерице. Он ткнул толстым
пальцем Рику в лицо.
- Я тебя предупреждаю! Чтоб после захода солнца никаких Гремучек в
Инферно не было, слышишь?
- Э? - Рик приложил руку к уху.
На другой стороне улицы расхохотался Зарра.
- Заруби себе на носу! - сказал Вэнс и сел в патрульную машину. -
Заруби себе на носу, умник! - крикнул он, как только дверца закрылась.
Полоска на ветровом стекле приводила шерифа в ярость, и он включил
дворники. Ручеек превратился в грязное пятно. До него донесся их смех, и
лицо Вэнса запылало. Он дал задний ход, быстро доехал по Второй улице до
Республиканской дороги, резко развернул машину и с ревом помчался через
мост в Инферно.
- Большой начальник! - гикнул Зарра. Он поднялся. - Надо было вмазать
ему по толстому заду, а?
- В другой раз. - Сердце Рика колотилось уже не так сильно; во время
стычки с Вэнсом оно стучало, как сумасшедшее, но парнишка не посмел
выказать и тени страха. - В следующий раз можешь отстегать его по первому
классу. Можешь разбить ему яйца.
- Ха-ррр-рашо! Круши, мужик! - Зарра, салютуя, выбросил левый кулак
кверху в приветствии Гремучих Змей.
- Круши. - Рик неохотно вернул приветствие. Он увидел приближающихся
Чико Магельяса и Пити Гомеса, выступавших задорно и важно, как если бы под
ногами лежал не потрескавшийся бетон, а чистое золото. Они направлялись на
угол, чтобы успеть на школьный автобус. - Потом, - сказал он Зарре,
поднялся по ступенькам и вошел в коричневый дом.
Задернутые занавески не пропускали внутрь солнечный свет. Там, где на
серые обои падало солнце, они выгорели и стали бежевыми, а на стенах
висели в рамках изображения Иисуса на фоне черного бархата. В доме пахло
луком, тортильей и бобами. Половицы под ногами Рика страдальчески
застонали. Он прошел коротким коридором к двери возле кухни и легонько
постучал. Ответа не было. Он несколько секунд подождал и постучал еще раз,
гораздо громче.
- Я не сплю, Рикардо, - ответил по-испански слабый голос немолодой
женщины.
Затаивший было дыхание Рик выпустил воздух из легких. Он знал:
однажды утром он подойдет к этой двери, постучится и не получит ответа. Но
не сегодня. Рик отворил дверь и заглянул в спаленку, где были задернуты
занавески и электрический вентилятор месил тяжелый воздух. В комнате стоял
запах, напоминающий фиалки на грани гниения.
На кровати под простыней лежала худенькая пожилая женщина. Седые
волосы рассыпались по подушке кружевным веером, смуглое лицо сплошь
покрывали глубокие трещинки и морщинки.
- Я ухожу в школу, Палома, - теперь Рик говорил нежно и внятно,
совсем не так, как только что на улице. - Тебе что-нибудь принести?
- Нет, грасиас. - Старуха медленно села и сухощавой рукой попыталась
поправить себе подушку, но Рик был тут как тут и помог. - Ты сегодня
работаешь? - спросила она.
- Си. Буду дома около шести. - Три дня в неделю Рик после школы
работал в магазине скобяных товаров и, позволь ему мистер Латтрелл,
работал бы дольше. Но получить работу было трудно, да и за бабушкой
требовался присмотр. Каждый день кто-нибудь из добровольного церковного
комитета приносил ей ленч; соседка, миссис Рамирес, время от времени
забегала взглянуть, как она, да и отец Ла-Прадо тоже часто заходил, но Рик
не любил надолго оставлять бабушку одну. В школе он терзался страхом, что
Палома может упасть, сломать бедро или спину и лежать, страдая, в этом
жутком доме, пока он не придет домой. Но без денег, которые он получал в
магазине, обойтись было нельзя, как ни крути.
- Что за шум я слышала? - спросила Палома. - Какая-то машина гудела.
И разбудила меня.
- Ничего. Просто кто-то проезжал мимо.
- Я слышала, кричали. На этой улице слишком шумно. Слишком
беспокойно. Когда-нибудь мы будем жить на тихой улице, правда?
- Правда, - ответил он и погладил тонкие седые волосы бабушки той же
рукой, что взлетала вверх в салюте.
Она потянулась вверх, схватив Рика за руку.
- Будь сегодня хорошим мальчиком, Рикардо. Учись хорошо, си?
- Постараюсь. - Он заглянул бабушке в лицо. Бельма на глазах были
бледно-серыми, и Палома почти ничего не видела. Ей был семьдесят один год,
она перенесла два микроинсульта и до сих пор сохранила большую часть
зубов. Паломой - голубкой - ее прозвали за то, что она рано поседела.
Настоящее имя, имя мексиканской крестьянки, было практически непроизносимо
даже для внука. - Я хочу, чтобы ты сегодня была осторожна, - сказал он. -
Поднять занавески?
Она покачала головой.
- Слишком светло. Но после операции мне будет хорошо. Тогда я все
буду видеть - даже лучше, чем ты!
- Ты и так видишь все лучше меня, - Рик нагнулся и поцеловал ее в
лоб. И опять почувствовал запах умирающих фиалок.
Ее пальцы наткнулись на один из кожаных браслетов.
- Опять эти штуки? Почему ты их носишь?
- Просто так. Мода такая, вот и все. - Он отнял руку.
- Мода. Си. - Палома слабо улыбнулась. - А кто завел такую моду,
Рикардо? Может, кто-то, кого ты не знаешь и кто тебе совсем не понравился
бы. - Она постукала себя по голове. - Вот чем пользуйся. Живи по своей
моде, не по чужой.
- Легко сказать.
- Я знаю. Но только так можно стать мужчиной, а не чужим эхом. -
Палома повернула голову к окну. По краю занавесок просачивался резкий
свет, от которого заболела голова. - Твоя мать... Она стала модницей, -
тихо сказала Палома.
Этим она застала Рика врасплох - о матери Палома не упоминала
давным-давно. Он ждал, но старуха больше ничего не сказала.
- Почти восемь. Я лучше пойду.
- Да. Лучше иди. Ты же не хочешь опоздать, мистер Старшеклассник.
- Приду в шесть, - сказал Рик и пошел к двери, но прежде, чем выйти
из комнаты, быстро оглянулся на хрупкий силуэт в кровати и сказал, как
делал каждое утро перед уходом в школу:
- Я тебя люблю.
И она ответила, как отвечала всякий раз:
- А я тебя - в два раза сильнее.
Рик закрыл за собой дверь спальни. Возвращаясь коридором, он
сообразил, что слов бабушки "в два раза сильнее" хватало ему, когда он был
ребенком;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150