Но - медленно и солидно.
- Как и подобает. Женя?
- Прежде всего - доступ к информации. Мне, единственному
среди здесь аналитику, острее всего не хватает общей информации.
Ведь никто из нас не понимает по-настоящему, во что мы ввязались
и с чем имеем дело. Ребята, Миша! Давайте возьмем власть, я не
против. Но только давайте трезво понимать: мы представления не
имеем о тех законах, по которым существует Транквилиум. Вместо
того, чтобы эти законы изучать и хоть как-то систематизировать,
мы занимались здесь шут знает чем. А мир, в котором возможны
летающие люди - это совсем не наш мир, и подходить к нему нужно с
другими мерками...
- Женя...
- Я видел их сам. Во время своих мистерий ариманиты
поднимаются в воздух и летают, и это не обман зрения.
- Это все не о том...
- О том, Миша. Но пока вы не поймете, что это о том, вы так
и будете садиться в лужу, мысля прежними категориями. Я
предлагаю: не увлекаться методом. Власть - это лишь метод,
инструмент. Транквилиум не такой, каким мы его видим. Он...
нелогичен. Здесь дважды два не четыре, а около четырех, да и то
лишь в ясную погоду. И люди построены по этой же логике: около
четырех. И вообще: ребята, я не готов сейчас серьезно об этом
говорить, но у меня есть весьма серьезные основания полагать, что
события здесь как-то отражаются на событиях у нас дома.
- Ну-у...- разочарованно протянул Парвис.- Назад, к дедушке
Шведову?
- А Шведов. мое мнение, во многом был прав. Если бы к нему
прислушались... Впрочем, это разговор в пользу бедных. Не
прислушались же... Так вот: прямых и неотразимых доказательств
некоего мистического воздействия у меня нет. Думаю, их не может
быть в принципе. Но определенный статистический материал у меня
подобран...
- Женя, давай так: ты изложишь сейчас выводы, а посылки,
если захотим, обсудим после. Идет?
- Не возражаю. Так вот: Транквилиум весь, в полном своем
комплексе, есть ни что иное, как инструмент воздействия на ход
истории Земли - с целями, известными только тем, кто этот
инструмент создал. Опять же - исходя из того, что я о создателях
этих смог узнать, к альтруизму они склонны не были, так что цели
могут быть самые корыстные.
- Например?
- Если бы я знал... Допустим, недопущение создания
психотронной цивилизации. Поэтому нас усиленно загоняют в
вульгарно-технологическое русло. Либо же... - Турунтаев замолчал,
уставясь на собственную ладонь.- Ладно, ребята, опустим
дальнейшее. Все это спекуляции. Реконструкция по пуку.
- А о каком статматериале шла речь?
- Сравнительная история США и России с восемьсот тридцатого
года. Около двухсот эпизодов, повлиявших на дальнейшее развитие.
Эпизодов либо необъяснимых, либо... как бы сказать... с
вероятностью исхода пятьдесят на пятьдесят. Например...
- Женя, я же просил.
- Понял. Короче: в истории России подобные эпизоды
заканчивались в восьми случаях из десяти так, что приводили к
неблагоприятным последствиям. В истории США - с точностью до
наоборот.
- Ну, знаешь.. так что угодно можно доказать. Выборка
произвольная. Толкование произвольное...
- Я же сказал: доказать ничего нельзя. Все на ощущениях. На
интуиции, если хотите.
- Вообще в этом что-то есть, - сказал задумчиво
Пидмогильный. - Не зря штатники говорят, что Бог любит Америку...
- Дискуссии не будет, - сказал Парвис. - Женя, конкретно:
наше вмешательство: оно что, все погубит? Начнется атомная война?
Или цунами, землетрясения? Что?
Турунтаев пожал плечами:
- Я ничего не знаю о природе связи. Эрго: что я могу сказать
о последствиях? Случится что-то. Нечто. Вот такие дела...
- Хорошо, что я тебя столько лет знаю, - вздохнул Парвис. -
Другой бы давно...
- А, не стесняйся. Чокнутый, да?
- Чокнутый. Впрочем, все мы немного... того. Итак, другие
возражения есть? Более конкретные?
- Семью бы притащить, - с тоской сказал Штоль. У него были
мать, жена и двое детей.
- После того - Бога ради. А сейчас - нельзя упускать момент.
- Завтра будет поздно? - усмехнулся Быков.
- Совершенно верно, - без тени улыбки кивнул головой Парвис.
- Дело обстоит так...
Сегодня все исчезало. До чего ни дотронешься... Испарилась
из рук кофейная чашка, синяя с золотом; страусинное перо, которое
Олив подняла с подушки стула; потом сам стул; тисненой кожи
портмоне и в паре с ним очечник... Она боялась дотрагиваться до
стен, прятала руки на груди - пока не поняла, что может и сама
исчезнуть. В панике бросилась к двери...
Это было как пробуждение от долгого сна. За дверью сверкало
море. Порыв теплого ветра приподнял ее и поднес к фальшборту.
Палуба вздрагивала под ногами. Прилетали брызги. Море было без
той лаковой пленки, которая прежде облекала всю воду. Барашки
неслись стадами. Зеленовато-серые волны у самого борта то
поднимались почти до самых ее ног, то проваливались так далеко,
что подступало головокружение. Две чайки с криком летели справа,
то обгоняя корабль, то отставая...
- Мадам,- сказал кто-то рядом, - как вы себя чувствуете?
Мне кажется, прогулка вам приятна.- Он говорил по-русски, и это
почему-то было неожиданно.
Она посмотрела на говорившего. Плотный невысокий мужчина (не
джентльмен, именно мужчина) с давно не стриженой тупой бородкой и
отвислыми щеками. Похож на мопса. На пожилого циничного мопса.
Все видел, ничем не удивишь...
- Вы правы, сударь. Морской воздух излечивает меня от всех
болезней.
И - что-то изменилось в его лице. Глаза распахнулись
удивленно. Вот как: они голубые... Удивление, радость... что-то
еще...
- Мадам Черри, вы... помните меня?
- Да, нас знакомили - если не ошибаюсь, на балу у Камиллы
Роот. Как она поживает? Вы видитесь с нею?
Ах, какая гамма переживаний! Он в жизни не слыхал о Камилле
Роот (и где он мог о ней слышать? - только что выдумала), но
признаться в этом было выше его сил. Сейчас начнет врать...
- Я не знаком с этой леди, - не стал врать "мопс".- Но мы с
вами представлены и встречались неоднократно. Может быть,
вспомните вот так?
Он двумя руками взял себя за лицо и порвал его пополам.
Голова ворона оказалась под лицом - черные перья, блестящие
глаза, огромный клюв. Олив отшатнулась - не в страхе, а от
неожиданности. Глаза ворона смотрели в разные стороны, и чтобы
видеть ее, он держал голову в профиль. Профиль был гордый, как на
старинной монете.
- Имя мое - Константин Михайлович, - глухо, как за
занавесом, произнес ворон, а в ушах Олив зазвучало сзади и с
маленьким запозданием, будто говорил переводчик: "Имя мое - Каин,
и я готов стать Князем Мира Сего..."
Море подернула лаковая пленка.
10.
Он думал всегда, что умирать страшно. Оказалось - нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69