И к тому же она была довольно трудным человеком.
Она отказалась от работы у Гая де ля Тура из-за недоплаты. Как она
рассказывала, от тебя ожидается, что ты работаешь двадцать четыре часа в
сутки семь дней в неделю, а единственная компенсация - это когда тебя
трахает граф Гай, если у него появляется такое настроение. Поэтому она
нанялась к Джейку.
- Может твой зать и угрюмый мужик, - говорила Сара, - и предпочитает
четвероногое существо всему, что на двух ногах, но по крайней мере он
хорошо платит и дает кучу свободных вечеров.
"Если ты член семьи, то не дает", - подумала Фен, мрачно наблюдая за
Сарой, вовсю накрашенной, которая отъезжала на вечеринку в своем
светло-голубом спортивном автомобиле.
Снова Фен вспомнились слова Дино: "Жизнь заключается не только в
ведре для мойки!" Все, она уже сыта этими лошадьми. Хочется немного
развлечений.
Из кухни выплыл восхитительный запах куриной запеканки. Взглянув на
часы, она с удивлением увидела, что уже половина десятого. В доме сидела
Тори и складывала в стопку конверты. Она потратила весь вечер на письма с
отказами от участия в соревнованиях и размышления о том, какие счета
оплачивать в первую очередь.
- Бедная малышка, ты выглядишь такой разбитой, - сказала она Фен. -
Давай выпьем перед ужином.
Фен посмотрела на счета.
- А мы можем себе это позволить?
- Я думаю, да. В данный момент, по крайней мере. Меня просто бесит,
что за конюшни за границей надо платить заранее. Мы не можем тратить такие
деньги.
Открыв бутылку красного вина и наполнив два стакана, Фен рухнула в
кресло у печи. Хотя уже наступил апрель, все равно было холодно. Волк,
который скучал по хозяину даже больше, чем Макулай, забрался на колени к
Фен.
- Бедный старичок, - сказала Фен, прижимая к себе дрожащее мохнатое
тело.
- Как Мак? - спросила Тори, отцеживая брокколи.
- По прежнему не в своей тарелке. Разрушен весь образ его жизни.
О-ох, - Фен вскрикнула, когда Волк, услышавший звук подъезжающей по
дорожке с гравием машины, соскочил с коленей, поцарапав ей своими длинными
когтями бедро. В следующий момент он открыл заднюю дверь и с яростным лаем
помчался во двор.
- Кого это черт несет? - спросила Фен.
- Волк наверняка его знает. Он перестал гавкать.
- Можно войти? - раздался голос Мелиза.
- О, дьявол, - пробормотала Фен, - он будет думать, что мы только то
и делаем, что часами едим и болтаем.
- Привет, - от природной застенчивости Тори покрылась густым
румянцем. - Ты вовремя пришел. Мы как раз открыли бутылку. - Она наполнила
еще один бокал.
Мелиз уселся за выскобленный стол, наслаждаясь теплом и умиляясь
детскими рисунками и фотографиями лошадей из газет на пробковой доске,
стоящей рядом с розетками, количество которых уже увеличилось за этот год,
и им не хватало места в шорной. Он бросил взгляд на стопку конвертов.
- У тебя много работы.
- Писала отказы от соревнований. Может быть хоть какие-нибудь деньги
вернем. Почему бы тебе не остаться на ужин? - Тори запнулась. - У нас
много еды.
- Уверен, что недостаточно.
- Тори всегда готовит на пять тысяч и всегда чудесно, - сказала Фен.
Мелиз вдруг почувствовал, что не ел весь день.
- Тогда было бы чертовски здорово.
- У нас только курица, - извиняющимся голосом сказала Тори.
- Я достану. - Фен подошла к печи. "Типичная Тори", - подумала она,
доставая четыре огромных запеченых картофелены и большой кусок запеканки.
- Прекрасное блюдо, - проговорил Мелиз, накладывая масло на запеченую
картофель. - Как Макулай?
- Весь опустошенный. Скучает по соревнованиям. Каждый раз, когда в
шорной звонит телефон, он начинает галопом скакать по полю.
- Слушай, превосходно, Тори. Я не понимал, как я голоден. Кстати, я
только что был у Джейка.
- О, как мило с твоей стороны. Как он?
- По прежнему жалеет себя, раздражен и уставший.
- И по прежнему сильная боль? - спросила Тори.
- Да, но сейчас я подкинул ему кое-что, что отвлечет его мыслей о
ноге. Фен, подготовь-ка завтра лошадей. Он согласился разрешить тебе на
них прыгать.
- Бедный Джейк. Я сегодня утром ездила к нему. Он выглядел ужасно.
Что ты сказал? - Она замерла с куском морковки на половине пути ко рту.
- Он собирается разрешить тебе скакать на лошадях.
- Г-где? - Фен начала заикаться.
- Рим, Париж, Винсдор, Барселона, Критлден, Люцерн - как раз для
начинающих.
Фен закрыла и открыла рот, затем повернулась к Тори.
- Это правда?
Тори засмеялась и крепко обняла ее.
- Если Мелиз говорит, значит должно быть правдой.
- Но мы не можем себе этого позволить.
- Можете, можете. Ты будешь прыгать как член команды Англии, так что
эти расходы будут оплачены, и если я что-нибудь смыслю в этом деле, то
скоро ты сама будешь с деньгами.
Фен недоверчиво посмотрела на него. - Спасибо, - сказала она
дрогнувшим голосом. Затем, вскочив на ноги и споткнув шись о Волка, она
выбежала во двор, бормоча, что ей надо пойти и рассказать все Макулаю.
- О, Боже, прости меня, - молилась она, уткнувшись лицом в шею
Макулаю, - я не это имела в виду, когда говорила, что хочу бросить скачки.
На следующий день Фен погрузила Макулая в трейлер и поехала в
Оксфорд. Не спрашивая ни у кого разрешения, она вывела его из бокса в
Вудсток Роуде и поскакала верхом прямо по изумрудно-зеленой и ровной, как
биллиардный стол, лужайке у госпиталя, по кавалерийски перескакивая через
клумбы темно-красной желтофиолы. Подъехав к окну палаты Джейка, она
постучала.
Джейк, погруженный в глубины уныния, сначала подумал, что у него
галлюцинации, когда увидел как через стекло на него смотрит огромная белая
морда с белым глазом. К счастью был тихий час. Старшая медсестра ушла на
ленч, пациенты отдыхали, и приходящая сестра Вутерспун, которая оказалась
болельщицей соревнований по преодолению препятствий, пододвинула кровать
Джейка вплотную к открытому окну. Встреча тронула всех. Сначала Макулай не
мог поверить происходящему. Он прижал голову к плечу Джейка и тоненько
заржал в экстазе, а затем своим длинным розовым ремнеподобным языком
облизал жакет пижамы и его лицо. Около минуты Джейк совершенно не мог
говорить, но в конце концов к его лицу вернулся цвет, и он на радостях
скормил Макулаю целый фунт винограда, плитку шоколада и яблоко. Вскоре по
госпиталю пошел слух, и в палату набралась толпа медсестер, чтобы
похлопать и даже сфотографироваться с чемпионом мира. Всех взволновало
выражение удовольствия на лице Джека, так как врачей беспокоило медленное
его выздоровление и глубокая черная депрессия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
Она отказалась от работы у Гая де ля Тура из-за недоплаты. Как она
рассказывала, от тебя ожидается, что ты работаешь двадцать четыре часа в
сутки семь дней в неделю, а единственная компенсация - это когда тебя
трахает граф Гай, если у него появляется такое настроение. Поэтому она
нанялась к Джейку.
- Может твой зать и угрюмый мужик, - говорила Сара, - и предпочитает
четвероногое существо всему, что на двух ногах, но по крайней мере он
хорошо платит и дает кучу свободных вечеров.
"Если ты член семьи, то не дает", - подумала Фен, мрачно наблюдая за
Сарой, вовсю накрашенной, которая отъезжала на вечеринку в своем
светло-голубом спортивном автомобиле.
Снова Фен вспомнились слова Дино: "Жизнь заключается не только в
ведре для мойки!" Все, она уже сыта этими лошадьми. Хочется немного
развлечений.
Из кухни выплыл восхитительный запах куриной запеканки. Взглянув на
часы, она с удивлением увидела, что уже половина десятого. В доме сидела
Тори и складывала в стопку конверты. Она потратила весь вечер на письма с
отказами от участия в соревнованиях и размышления о том, какие счета
оплачивать в первую очередь.
- Бедная малышка, ты выглядишь такой разбитой, - сказала она Фен. -
Давай выпьем перед ужином.
Фен посмотрела на счета.
- А мы можем себе это позволить?
- Я думаю, да. В данный момент, по крайней мере. Меня просто бесит,
что за конюшни за границей надо платить заранее. Мы не можем тратить такие
деньги.
Открыв бутылку красного вина и наполнив два стакана, Фен рухнула в
кресло у печи. Хотя уже наступил апрель, все равно было холодно. Волк,
который скучал по хозяину даже больше, чем Макулай, забрался на колени к
Фен.
- Бедный старичок, - сказала Фен, прижимая к себе дрожащее мохнатое
тело.
- Как Мак? - спросила Тори, отцеживая брокколи.
- По прежнему не в своей тарелке. Разрушен весь образ его жизни.
О-ох, - Фен вскрикнула, когда Волк, услышавший звук подъезжающей по
дорожке с гравием машины, соскочил с коленей, поцарапав ей своими длинными
когтями бедро. В следующий момент он открыл заднюю дверь и с яростным лаем
помчался во двор.
- Кого это черт несет? - спросила Фен.
- Волк наверняка его знает. Он перестал гавкать.
- Можно войти? - раздался голос Мелиза.
- О, дьявол, - пробормотала Фен, - он будет думать, что мы только то
и делаем, что часами едим и болтаем.
- Привет, - от природной застенчивости Тори покрылась густым
румянцем. - Ты вовремя пришел. Мы как раз открыли бутылку. - Она наполнила
еще один бокал.
Мелиз уселся за выскобленный стол, наслаждаясь теплом и умиляясь
детскими рисунками и фотографиями лошадей из газет на пробковой доске,
стоящей рядом с розетками, количество которых уже увеличилось за этот год,
и им не хватало места в шорной. Он бросил взгляд на стопку конвертов.
- У тебя много работы.
- Писала отказы от соревнований. Может быть хоть какие-нибудь деньги
вернем. Почему бы тебе не остаться на ужин? - Тори запнулась. - У нас
много еды.
- Уверен, что недостаточно.
- Тори всегда готовит на пять тысяч и всегда чудесно, - сказала Фен.
Мелиз вдруг почувствовал, что не ел весь день.
- Тогда было бы чертовски здорово.
- У нас только курица, - извиняющимся голосом сказала Тори.
- Я достану. - Фен подошла к печи. "Типичная Тори", - подумала она,
доставая четыре огромных запеченых картофелены и большой кусок запеканки.
- Прекрасное блюдо, - проговорил Мелиз, накладывая масло на запеченую
картофель. - Как Макулай?
- Весь опустошенный. Скучает по соревнованиям. Каждый раз, когда в
шорной звонит телефон, он начинает галопом скакать по полю.
- Слушай, превосходно, Тори. Я не понимал, как я голоден. Кстати, я
только что был у Джейка.
- О, как мило с твоей стороны. Как он?
- По прежнему жалеет себя, раздражен и уставший.
- И по прежнему сильная боль? - спросила Тори.
- Да, но сейчас я подкинул ему кое-что, что отвлечет его мыслей о
ноге. Фен, подготовь-ка завтра лошадей. Он согласился разрешить тебе на
них прыгать.
- Бедный Джейк. Я сегодня утром ездила к нему. Он выглядел ужасно.
Что ты сказал? - Она замерла с куском морковки на половине пути ко рту.
- Он собирается разрешить тебе скакать на лошадях.
- Г-где? - Фен начала заикаться.
- Рим, Париж, Винсдор, Барселона, Критлден, Люцерн - как раз для
начинающих.
Фен закрыла и открыла рот, затем повернулась к Тори.
- Это правда?
Тори засмеялась и крепко обняла ее.
- Если Мелиз говорит, значит должно быть правдой.
- Но мы не можем себе этого позволить.
- Можете, можете. Ты будешь прыгать как член команды Англии, так что
эти расходы будут оплачены, и если я что-нибудь смыслю в этом деле, то
скоро ты сама будешь с деньгами.
Фен недоверчиво посмотрела на него. - Спасибо, - сказала она
дрогнувшим голосом. Затем, вскочив на ноги и споткнув шись о Волка, она
выбежала во двор, бормоча, что ей надо пойти и рассказать все Макулаю.
- О, Боже, прости меня, - молилась она, уткнувшись лицом в шею
Макулаю, - я не это имела в виду, когда говорила, что хочу бросить скачки.
На следующий день Фен погрузила Макулая в трейлер и поехала в
Оксфорд. Не спрашивая ни у кого разрешения, она вывела его из бокса в
Вудсток Роуде и поскакала верхом прямо по изумрудно-зеленой и ровной, как
биллиардный стол, лужайке у госпиталя, по кавалерийски перескакивая через
клумбы темно-красной желтофиолы. Подъехав к окну палаты Джейка, она
постучала.
Джейк, погруженный в глубины уныния, сначала подумал, что у него
галлюцинации, когда увидел как через стекло на него смотрит огромная белая
морда с белым глазом. К счастью был тихий час. Старшая медсестра ушла на
ленч, пациенты отдыхали, и приходящая сестра Вутерспун, которая оказалась
болельщицей соревнований по преодолению препятствий, пододвинула кровать
Джейка вплотную к открытому окну. Встреча тронула всех. Сначала Макулай не
мог поверить происходящему. Он прижал голову к плечу Джейка и тоненько
заржал в экстазе, а затем своим длинным розовым ремнеподобным языком
облизал жакет пижамы и его лицо. Около минуты Джейк совершенно не мог
говорить, но в конце концов к его лицу вернулся цвет, и он на радостях
скормил Макулаю целый фунт винограда, плитку шоколада и яблоко. Вскоре по
госпиталю пошел слух, и в палату набралась толпа медсестер, чтобы
похлопать и даже сфотографироваться с чемпионом мира. Всех взволновало
выражение удовольствия на лице Джека, так как врачей беспокоило медленное
его выздоровление и глубокая черная депрессия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142