Трактирщик пробормотал:
— Прошу прощения у вашей милости, но я не ожидал такого наплыва путешественников и...
Вместо того, чтобы докончить начатую фразу, трактирщик указал на гуся, которого он только что ощипал.
— Понимаю,— сказал Генрих,— гусь предназначался нам.
— Да, сударь.
— И у вас более ничего нет?
— Почти ничего.
— В таком случае,— сказал принц,— мы поделимся гусем с этим славным человеком.
Затем, обратившись к мещанину, он сказал:
— Любезный, позвольте пригласить вас отужинать с нами.
Мещанин поклонился до земли и пробормотал несколько слов в знак благодарности.
В это время трактирщик, который сразу изменил свое обращение и тон разговора, поспешил помочь молодой женщине слезть с лошади и крикнул конюху:
— Эй, Нику, расседлай-ка этих лошадей и дай им сейчас добрую охапку соломы, а через четверть часа два гарнца овса.
— Милостивый государь,— бормотал мещанин, отвешивая поклон,— меня глубоко тронула ваша любезность; сразу видно, что вы дворянин старинного рода. Выскочка, новоиспеченный дворянчик, съел бы один гуся целиком.
— Любезный,— весело ответил ему Генрих,— мы съедим гуся вместе и польем его, черт возьми! самым лучшим вином, какое только найдется у нашего хозяина.
— О, что касается вина, то у меня его с собой целый козий мех, он привешен вон там, к седлу, и вы, попробовав, оцените его, милостивый государь.
Мещанин указал на козий бурдюк, висевший на боку у лошади.
Но Генрих уже не смотрел ни на лошадь, ни на мещанина, ни на бурдюк.
Путешественница слезла с иноходца и сняла маску.
Стану ее соответствовало и лицо.
Она была поразительно хороша собою. Это была женщина лет двадцати четырех или двадцати пяти, беленькая как лилия, с черными, как вороново крыло, волосами, пунцовыми губками, несколько грустными глазами.
Генрих Наваррский быстро поднялся с бревна, на котором сидел верхом, и поспешил поклониться молодой женщине, чем заставил улыбнуться Амори де Ноэ.
— Эге,— подумал молодой человек,— Генрих только что жаловался, что все время думает о Коризандре... Кто знает?
Мещанин спросил себе комнату, предложил руку молодой женщине и вошел с ней в гостиницу.
Генрих проводил глазами прекрасную незнакомку.
— Черт возьми! — пробормотал Ноэ.— В этой стране мещанки, кажется, красивее дам большого света. Что вы на это скажете, Генрих?
— Она прелестна, мой милый Ноэ.
— По крайней мере так же прекрасна, как Коризандра.
— Тс,— прервал его Генрих, которого неприятно поразило это сравнение.— Мне пришла в голову странная мысль.
— Неужели!
Мне почему-то кажется, что это та самая женщина, которую мы видели сегодня ночью.
— Которую преследовал Ренэ?
— Да.
— Очень возможно. Однако лошадь у нее белая, а у вчерашней наездницы была вороная.
— Это ничего не значит. Лошадь можно переменить дорогой.
— Правда. Но наездница была одна, а с этой едут два здоровенных парня.
— Пустяки,— пробормотал принц,— я убежден, что это она, черт возьми! И найду возможность узнать, ошибаюсь ли я, друг мой Ноэ.
И так как его, по-видимому, разбирало нетерпение увидеть поскорее незнакомку, то он крикнул трактирщику:
— Эй, повар, поторапливайся, я голоден...
Трактирщик ушел на кухню, чтобы растопить печь,
а молодой принц снова уселся верхом на бревно.
— Генрих, Генрих, бьюсь об заклад, что вы не хотите ни есть, ни пить.
— Ты с ума сошел?
— Вы хотите поскорее увидеть вашу незнакомку.
— Молчи, чудак!
— И меня не удивит, если... сегодня же вечером...
— Что?
— Вы не будете тронуты, как выражается Брантом.
— Я люблю Коризандру. Ноэ насмешливо засмеялся.
— Верно,— сказал он,— но... в пути...
— Что в пути? Договаривай!
— Отсутствующая любовница теряет свои права точь-в-точь как муж, уезжающий на войну или на охоту.
— Ноэ, ты богохульствуешь.
— Уверяю, что нет.
— Ты отрицаешь любовь.
— Напротив.
— Уверяя, что я не люблю Коризандру...
— Я не говорил этого.
— И что я могу полюбить другую...
— Я философ,— прервал Ноэ слова принца.
— Что это значит?
— У меня на вещи свои взгляды.
— В чем же состоят эти твои взгляды?
— Развенчивают одну, чтобы увенчать другую.
— Я не понимаю.
— Позвольте мне говорить метафорами и намеками, как говаривала королева Маргарита Наваррская.
— Послушаем.
— Предположим, что вас зовут Амори де Ноэ, а меня Генрихом Наваррским.
— Прекрасно.
— Я оставил в Беарне обожаемую мною женщину, которую зовут Коризандрой.
— Отлично.
— Я встречаю здесь другую женщину, чрезвычайно красивую, которую зовут... Придумайте какое-нибудь имя — положим, Минервой или Дианой.
— Продолжай.
— Коризандра, оставшаяся в Беарне, олицетворяет собою первую, а Минерва или Диана — вторую.
— Милый Ноэ, вы проповедуете разврат.
— Очень возможно.
— И ваши взгляды расходятся с моими.
— Посмотрим...
Не успел Амори докончить своих слов, как подошел трактирщик и доложил, что гусь, который жарился на вертеле, подрумянился, а угри, приготовленные по-матросски, две бутылки старого божанси, жаренный по-турецки хлеб и дичь уже на столе.
В ту же минуту мещанин и молодая женщина, уже успевшие привести в порядок свое дорожное платье, вышли из комнаты.
Генрих Наваррский, как бы желая оправдать предсказания Ноэ, предложил руку молодой женщине и посадил ее по правую руку от себя на почетное место.
Мещанину было лет пятьдесят, он был лыс, с круглым, свежим лицом, мягким, но не лишенным некоторой твердости выражением глаз.
Он был воздержан на слова, но не молчалив, почтителен с молодыми дворянами, но не низкопоклонен и не раболепен. Он пил много и ел с большим аппетитом, доказательством чего мог служить его объемистый живот.
Молодая женщина, к которой он обращался на «вы» и называл Сарой, держала себя чрезвычайно скромно и с достоинством.
Она остроумно отвечала на любезности молодого принца и его товарища, улыбнулась два или три раза, причем ее голубые глаза сохраняли по-прежнему грустное выражение. Она называла мещанина просто по имени — Самуилом, когда он обращался к ней, называя ее Сарой. На несколько вопросов, предложенных молодыми людьми, Самуил и его спутница отвечали очень сдержанно, не распространялись о своих делах и сказали только, что они едут из Тура в Париж.
После обеда прекрасная Сара удалилась в свою комнату, а Самуил — в небольшой кабинет рядом, где ему поставили складную кровать.
Генрих Наваррский, сильно разочарованный, взял за руку своего друга Ноэ и увлек его на большую дорогу.
— Пойдем подышим воздухом при свете луны,— сказал он ему.
— Вы хотите поговорить со мной о Коризандре? Генрих вздрогнул.
— Ты насмехаешься надо мною, мой милый!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52