— Пойди прогуляйся часок по берегу реки. Годольфин с удивлением посмотрел на своего хозяина.
— Сюда придут люди, которых ты не должен видеть. Годольфин взял шляпу.
— Запри лавку и возьми ключ с собой. У меня есть свой. Когда на часах Сен-Жермен л'Оксеруа пробьет десять, ты вернешься и ляжешь спать.
— Слушаюсь.
Годольфин запер ставни, взял один из ключей от секретного замка, которым запиралась лавка, сделанного в Милане. Замок этот невозможно было взломать, потому что он запирался посредством трех огромных запоров. Затем он взял плащ и вышел.
Через несколько минут в дверь постучали. Ренэ, сидевший в глубокой задумчивости, опустив голову на руки, встал и пошел открывать.
Вошел ландскнехт Теобальд.
Ренэ узнал его только по росту, потому что на лице у него была маска.
— Ты готов? — спросил парфюмер шепотом.
— Конечно.
— В таком случае пойдем.
— Извините, мне сначала хотелось бы закончить расчеты.
— Какие?
— Вы обещали мне сто пятьдесят пистолей, не так ли?
— Ты получишь их.
— Я передумал. Мне нужно двести.
— Жид!
— Иначе — прощайте.
— Хорошо,— сказал Ренэ.— Ты получишь двести.
— Из них половину сейчас.
Флорентийцу не хотелось зря тратить время. Он вынул из кармана кошелек и подал его Теобальду. Тот взял его и опустил в карман.
— Теперь я к вашим услугам,— сказал он.
Ренэ подошел к двери, приоткрыл ее и взглянул на мост.
Как и накануне, Париж был окутан туманом. Шел мелкий холодный дождь. Прохожих было немного. Только в отдалении на берегу реки слышался всплеск запоздалой барки или веселая песенка сорбоннского студента, возвращавшегося в Латинский квартал.
Мост был пуст.
— Пойдем,— шепнул Ренэ Теобальду.
Парфюмер так же, как и ландскнехт, надел маску. Теобальд вышел первый. Ренэ запер за ним дверь
лавки, где спала его дорогая Паола.
Он взял под руку солдата, и оба, перейдя мост, направились к левому берегу Сены.
***
Пока Ренэ и ландскнехт шли по какому-то темному делу, сомнамбула Годольфин, дрожа от холода, прогуливался по правому берегу реки. Бледный молодой человек, странное существо, которое Паола презирала, думал о молодой девушке и шептал:
— Хотя она и ненавидит меня, но я все-таки люблю ее. Когда я ухожу от нее хоть на один час, то страшно страдаю.
Годольфин шел вдоль берега. Дождь хлестал ему в лицо, он дыханием старался согреть свои худые руки и нетерпеливо отсчитывал минуты.
Наконец на часах Сен-Жермен л'Оксеруа пробило десять. Годольфин вздохнул свободнее и, повинуясь приказанию, поспешно направился к мосту, повторяя:
— Ах, хотя я ее не увижу, а все же буду возле нее. Годольфин шел, мечтая о предмете своей любви,
когда грубая рука заставила его остановиться.
Перед ним стояли два каких-то человека. Один из них набросил ему на лицо платок и схватил за горло. Другой приставил острие кинжала к его груди и сказал:
— Если ты крикнешь, я убью тебя!
Годольфин попробовал обороняться, но ему заткнули рот платком, и в то же время один из нападавших поднял его и взвалил к себе на плечи, а другой сказал:
— Скорее! Нельзя терять ни минуты.
Человек, уносивший испуганного Годольфина на плечах, сказал с насмешкой:
— Хотел бы я знать, как теперь Ренэ будет угадывать свое будущее по звездам.
XXIV
У Самуила Лорио ужинали в восемь часов в большой мрачной комнате, находившейся в нижнем этаже дома, окна которой, забранные толстыми решетками, придавали ей вид тюрьмы.
У него, как у каждого провинциального дворянина, каждый имел свое место за столом.
На одном конце сидели подмастерья и служители под председательством старика Иова.
Другой конец стола занимали хозяин и его жена, прекрасная Сара, блиставшая своей красотой в этом печальном месте, как звезда, упавшая с небесного свода на дно колодца, тьма которого не в силах потушить ее светлых лучей. В этот вечер у Самуила было назначено свидание с торговцем жемчугом, поляком, который жил в Бюси, на другом берегу Сены.
Поэтому сели за стол раньше обычного. Ровно в восемь часов ужин закончился.
Самуил подал знак и подмастерья встали, поклонились хозяину и вышли в сопровождении двух слуг.
Ювелир, вероятно, из осторожности не позволял ночевать в доме никому, кроме старухи-служанки и Иова, своего поверенного, исполняющего двойную обязанность — приказчика и шпиона за Сарой.
Однако в этот вечер прислуга в доме увеличилась на одно лицо, а именно: в доме появилась Миетта, хорошенькая беарнка.
Сара, будучи пленницей в собственном доме, добилась права неограниченно распоряжаться и прямо объявила Лорио, что оставляет молодую девушку у себя и что она будет спать в ее комнате.
Когда слуги и подмастерья ушли, Самуил сказал служанке, спавшей наверху в доме:
— Иди спать, Марта, ты дремлешь, сидя на стуле.
Сара, не дожидаясь подобного приказания, встала, холодно поклонилась мужу, сделала знак Миетте и ушла в свою комнату, куда Самуил не входил с тех пор, как у него вырвалось признание в преступлении.
Как только Сара ушла к себе, Самуил запер ее дверь на запор. Старому ювелиру было мало того, что он сделал из своего дома настоящую тюрьму, ему еще хотелось, чтобы Сара была взаперти и в своей комнате.
Затем Самуил с помощью Иова и Вильгельма Вер-консена отворил потайную дверь, которая вела в погреб, где хранились его сокровища. Погреб соединял его квартиру с лавкой суконщика. Все трое перенесли туда шкатулки с драгоценностями и неоконченную работу, а также золото, серебро и вырученные деньги.
Потом, когда Вильгельм ушел в лавку суконщика, а старик Иов стал стелить себе постель в коридоре в двух шагах от входной двери, Самуил Лорио собрался уходить.
Ювелир сделал в своем доме замок, не уступавший по сложности устройства замку парфюмера. Хотя замок этот был очень велик, но ключ к нему был так мал, что Лорио носил его в кармане. Второй ключ был у Иова.
— Я вернусь поздно,— сказал Лорио старому еврею,— так как хочу купить сегодня жемчуг. Покупка выгодная.
Когда он ушел, Иов тщательно запер за ним дверь, лег в постель и тотчас же заснул. Скоро раздался его громкий храп.
Тогда таинственная дверь отворилась, и вошел Вильгельм. Он на цыпочках подошел к двери, ведущей из мастерской в коридор, толкнул ее ногой, затем подошел к комнате Сары и отодвинул задвижку. Дверь сейчас же отворилась.
Вильгельм увидел сначала Миетту, а за нею красивого мальчика в шерстяной шапочке на стриженых волосах, какие носят беарнские крестьяне.
— Ах,— прошептал изумленный Вильгельм,— даже сам Самуил Лорио не узнал бы вас.
— Ты думаешь? — спросила, улыбнувшись, Сара.
— О, конечно!
— Идите, сударыня,— сказала Миетта,— Лорио может вернуться с минуты на минуту.
Вильгельм взял обеих женщин за руки, и все трое исчезли в подземелье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52