Тебе мало того, что ты засадил проклятого флорентийца в погреб, ты хочешь еще соблазнить его дочь?
— Для того только, чтобы меня не повесили, — возразил Ноэ.
И, не дождавшись вопроса принца, он подошел к лавке. На мосту было темно, но лавка была освещена.
Прекрасная Паола сидела за конторкой, а перед нею стоял Годольфин, тщедушный юноша с мутными глазами, которого Ренэ приставил в качестве шпиона к своей дочери.
Годольфин держал в руке плащ и шляпу. Он говорил что-то Паоле, которая слушала его с полным равнодушием.
Ноэ быстро отошел в сторону.
— Отойдем, — сказал он, — он сейчас выйдет.
Молодые люди едва прошли несколько шагов, как
дверь лавки отворилась. Вышел Годольфин.
— Вы запрете лавку, Паола, — сказал он.
— Хорошо, — ответила молодая девушка.
— Я иду к портному, который обещал мне приготовить к сегодняшнему вечеру парадный кафтан вашего отца.
— Отец не поедет вечером, — сказала Паола. — Он еще не приехал и будет только завтра.
— Прекрасно! — проворчал Ноэ, услыхавший эти слова.
— Впрочем, — прибавил Годольфин, — я скоро вернусь.
— Оставайтесь сколько угодно, — насмешливо сказала молодая девушка. — Я не буду вздыхать о вас, прекрасный Годольфин.
Молодой человек вздохнул и пошел быстрыми, неровными шагами.
— Вот мой соперник, — шепотом сказал Ноэ, — не делающий мне большой чести.
Он проследил глазами за Годольфином, который исчез, дойдя до конца моста, и, пожав руку принцу, сказал:
— Генрих, заключим союз.
— Да ведь он уже заключен...
— Я буду служить вам в деле с прекрасной ювелиршей.
— Я на это рассчитываю.
— А вы оставите меня наедине с хорошенькой дочерью парфюмера. Ступайте в гостиницу, я скоро вернусь.
— Несчастный, — сказал Генрих Наваррский, — да ведь Ренэ скоро придет.
— Не беда!
— И мы уже не в провинциальной гостинице.
— Сена протекает под мостом, а в Сене можно утонуть.
Ноэ распрощался с принцем и подошел к лавке.
Паола в эту минуту отворила дверь, чтобы подышать воздухом, нисколько не думая о наставлениях ревнивца Годольфина.
Увидав направляющегося к ней человека, молодая девушка отступила назад.
Ноэ воспользовался этим и решительно вошел, раскрыв свой плащ.
Паола узнала прекрасного дворянина, который сказал ей, что знаком с ее отцом, и покраснела.
— Извините меня, сударыня, — начал он, — что я явился немного поздно, но я провинциальный дворянин и не знаю обычаев... Бр! Не правда ли, что холодно?
Ноэ тихонько притворил дверь лавки.
— Но... сударь... — сказала молодая девушка.
— Извините меня, — продолжал Ноэ, — я забыл здесь...
— Вы забыли... но что же, сударь?
— О! — произнес Ноэ, нежно смотря на молодую девушку... — То, что я забыл, вы можете вернуть мне.
И он запер дверь на задвижку.
— Я позабыл свое сердце, — докончил он.
— Милостивый государь! — сказала Паола, стараясь придать своему голосу строгий тон и еще сильнее краснея.
— Сударыня! — перебил ее молодой человек. — Быть может, никогда не удастся более застать вас одну, и я должен воспользоваться этими минутами. Я дворянин. Не бойтесь ничего.
— Однако, милостивый государь, хотя вы и дворянин...
— И я люблю вас, — прибавил он.
Молодая девушка с беспокойством взглянула на окна лавки, которые не были еще закрыты ставнями.
— О, уходите, — сказала она, — что если вернется
Годольфин или отец.
Вместо того, чтобы уйти, Ноэ упал на колени и смотрел на нее.
— Вы прекрасны! — шептал он.
— Боже мой! Боже мой! — сказала молодая девушка дрожащим голосом, — если мой отец...
И, поднимая молодого человека, добавила:
— По крайней мере, не оставайтесь тут. Вас могут увидеть с моста, идите сюда.
Она отворила дверь в комнату за лавкой, где обыкновенно проводила время. Ее уютная комнатка была меблирована с такой же роскошью, как и будуар Маргариты Французской. Она увлекла туда молодого человека и опустила занавесь, отделявшую комнату от лавки.
Ноэ опустился на колени.
Хотя Паола все еще дрожала, но сердце ее сладко замирало, когда она увидела перед собою на коленях дворянина. Наконец честолюбивая девушка поборола свой страх. Но так как она была женщиной, а женщины, даже будучи побеждены, всегда хотят казаться победительницами, то она сказала ему еще более строгим голосом:
— Знаете ли вы, что ваша дерзость переходит всякие границы?
— Я люблю вас, — повторил Ноэ.
Он взял ее руку и поднес к губам.
— Уходите! — настаивала она, не отнимая своей руки от губ Ноэ. — Уходите!
Ноэ не успел ответить. Раздался стук в дверь.
— Боже мой! — вырвалось у побледневшей Паолы.
— Паола! Годольфин! — звал чей-то голос на улице.
— Отец! — воскликнула в испуге Паола. — Если он увидит вас здесь, то убьет вас!
Она искала глазами, куда бы спрятать красивого дворянина.
— Туда... туда... — сказала она вдруг, — станьте туда... — и она указала ему рукой на дверь комнатки, служившей ей уборной.
Так как Ноэ не торопился уходить, то она втолкнула его туда и заперла дверь, сказав ему:
— Не шевелитесь! Отец убьет вас!
Потом она пошла отворить дверь грозному фавориту королевы-матери.
XI
Паола, вся дрожа, пошла отворить дверь своему отцу. Она была очень бледна, и если бы Ренэ был спокоен, как всегда, он, может быть, заметил бы необычайное волнение своей дочери.
— Ты, верно, спала, что не поспешила отпереть мне?
— Нет, я не спала, — ответила Паола, заметившая измятую одежду отца.
— Зачем же ты заперлась?
— Потому что Годольфин ушел.
— Где же шатается этот бродяга, нищий? — воскликнул флорентиец.
— Он пошел к портному.
— За моим кафтаном?
— Да, отец.
Ренэ снял плащ, бросил шляпу на стул и вошел в будуар дочери.
Сердце Паолы сильно билось, но она скоро овладела собой и в то время, как ее отец сел на стул, опустилась в кресло напротив него и как бы случайно придвинула его к двери уборной, где был спрятан Ноэ.
Ренэ произнес два или три ругательства, пробормотал несколько бессвязных слов, затем посмотрел на дочь.
— Черт возьми! — сказал. — Ты всегда разряжена как принцесса. Скажи, пожалуйста, к чему эти бархатные платья, корсажи, вышитые золотом, серебряный гребень в волосах? Неужели необходимо так наряжаться только для того, чтобы продавать духи и косметику?
— Неужели, отец, — возразила на это Паола, подняв голову и твердо выдержав взгляд отца, — вы предпочли бы, чтобы я одевалась как нищая?
— Нет, не как нищая, но сообразно твоему общественному положению.
— Я ваша же дочь.
— А я кто такой? Парфюмер и больше ничего.
— Весь Париж знает, что вы любимец королевы. Ренэ пожал плечами.
— Что же из этого следует? — спросил он.
— Что вы входите к ней во всякое время, — продолжала Паола.
— Я бываю у королевы как ее парфюмер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52