Тем хуже для моего другого кузена, принца Наваррского!»
— Спасибо,— улыбаясь, сказал Генрих.
— Но если король вас полюбил,— продолжал де Пибрак,— то королева-мать возненавидит вас через неделю.
— За что же?
— Потому что она ненавидит каждого, кого любит король.
— А почему?
— Потому что она задумала выдать принцессу Маргариту за принца Наваррского, а вы для нее долго будете сиром де Коарассом, младшим сыном гасконского дворянина.
— Это истинная правда. Однако как же быть?
— Надо быть осторожным, ваше высочество.
— Хорошо.
— Ах, я чуть было не забыл,— сказал Пибрак,— король завтра охотится в Сен-Жерменском лесу, и мне поручено привезти вас туда.
— Хорошо. Мы приедем.
— Теперь позвольте заметить вам, что я решительно не могу объяснить себе, отчего Ренэ был так любезен с вами вчера.
— Это секрет,— с таинственным видом сказал Генрих,— который я не могу объяснить вам сегодня. Разгадку вы узнаете дня через два.
— Берегитесь, Ренэ убивает с улыбкой.
— А я заставлю его плакать,— возразил Генрих.
***
Молодые люди поговорили еще несколько минут с де Пибраком и расстались с ним, когда пробило полдень на Луврской башне.
— В полдень у меня назначено свидание с Ренэ,— сказал принц,— но прежде чем подняться к нему, я хочу зайти к Маликану.
— Посмотрим, вернулась ли Миетта.
Миетта стояла в дверях кабачка и ждала. Увидев принца и Ноэ, она подбежала к ним.
— Ну что, дитя мое? — спросил Генрих.
— Все сделано,— сказала она.
— Каким образом?
— Она увидела перстень, покраснела, и я догадалась, что она любит вас.
У Генриха забилось сердце.
— Затем,— продолжала девушка,— так как в комнате был толстяк со злым лицом, сам Лорио, то она сказала мне: «Так как вы явились ко мне от имени Ко-ризандры, дитя мое, то милости просим, я беру вас в услужение себе».
— А что сказал на это Лорио?
— Он ушел в лавку, ворча.
— Молодая девушка рассказала, что Сара, оставшись с нею наедине, сказала ей: «Я исполню все, что желает друг Коризандры».
— Что же теперь должна я сделать? — спросила Миетта.
— Подожди меня, сейчас узнаешь,— сказал Генрих.
Он оставил Ноэ в кабачке с Маликаном и хорошенькой беарнкой и вернулся в Лувр. Он хотел было спросить у какого-нибудь швейцарца или ландскнехта, где живет Ренэ, когда увидел самого флорентийца. Любимец Екатерины переходил двор. Он возвращался из латинского квартала, куда уходил неизвестно по какому делу, и шел в Лувр с единственной целью повидаться с де Коарассом, предсказания которого так поразили его накануне, что он все еще был взволнован ими.
— Как я рад вас видеть! — воскликнул Генрих, догоняя Ренэ.
Флорентиец поклонился Генриху и постарался вызвать на лице любезную улыбку.
— Я шел домой, чтобы принять вас.
— А я справился только что, где вы живете.
— В таком случае, если вы желаете идти со мной...
— Нет,— ответил Генрих,— на дворе никого не видно, и мы можем поговорить здесь.
Ренэ с тревогой посмотрел на принца.
— Господин Ренэ,— сказал Генрих,— мы расстались сегодня ночью в дурную погоду.
— Правда.
— Шел дождь, и небо было покрыто тучами.
— И вы уверяли, что звезды закрыты облаками.
— Совершенно верно. Но около трех часов дождь прекратился.
— Вот как,— протянул Ренэ.
— Небо сделалось совершенно чистым,— продолжал Генрих с невозмутимым хладнокровием,— и я мог читать по. звездам, как по книге.
— Неужели?
— И я справлялся по ним о вас. Ренэ попробовал улыбнуться.
— Что же вы узнали? — насмешливо спросил он.
— О, чрезвычайно странные вещи!
— Однако...
— Оказывается, что я ошибся вчера из-за тумана.
Вчера мне показалось, что вы должны подождать три дня, чтобы привести в исполнение план, который должен удовлетворить вашу страсть к женщине и любовь к деньгам.
— Значит, звезды показали ошибочно? Голос Ренэ слегка дрожал.
— Не совсем. Я не понял.
— Ну, так что же я должен сделать?
— Звезды говорят, что вы должны спешить с приведением его в исполнение, иначе план ваш рушится.
— Я поспешу.
— Нечетное и кабалистическое число принесет вам удачу — сегодня третье и суббота, день шабаша.
— Значит, сегодня вечером,— пробормотал флорентиец.—А опасность, о которой вы мне говорили и которая угрожает моему могуществу?
— Эта опасность связана с таинственным и мрачным событием в вашей жизни.
Ренэ вздрогнул. Генрих продолжал:
— Вы когда-то жили в Венеции. Ренэ побледнел.
— С женой...
— Да,— пробормотал Ренэ.
— И с дочерью, которой в то время было года четыре или пять...
— Откуда вы это узнали? — вскричал флорентиец, побледнев, как смерть.
— Дорогой Ренэ, вам известно так же, как и мне, что звезды многое открывают. Я справлялся по ним по вашему желанию.
Ренэ опустил голову. Он вполне убедился теперь в даре юного беарнца угадывать прошедшее и будущее.
— Была минута,— продолжал Генрих,— когда небо снова подернулось тучами, и небесная книга закрылась для меня. Но следующую ночь я опять проведу у окна и обещаю вам подумать о вас.
— И это все, что вы узнали?
— Все. Однако в ту минуту, когда звезды исчезли в тумане, мне показалось, что я услышал баркаролу венецианских лагун.
— А,— протянул Ренэ,— и что же?
— В то же время глаза мои закрылись, и я увидел вас, но вы были моложе на двадцать лет. Вы шли по берегу канала и только что вышли из дома, руки ваши были в крови, и вы несли на руках ребенка.
Ренэ вскрикнул и в изнеможении прислонился к стене.
— Завтра я расскажу вам больше,— сказал Генрих.— Доброго вечера, господин Ренэ, до свидания!
Принц вышел из Лувра, а Ренэ, у которого закружилась голова, прошептал:
— Странно! Вот уже шесть лет как я, благодаря ясновидению Годольфина, приобрел репутацию колдуна, и вся Франция верит, что я имею дар узнавать судьбу по звездам. Однако до сих пор я смеялся над невежественной и легковерной толпой и над этой наукой, в существование которой я не верил. А вот — явился человек и доказал мне, что она действительно существует! О, тайна!
И дрожа всем телом, Ренэ пошел к себе.
***
В этот же вечер примерно часов в девять парфюмер королевы-матери Ренэ-флорентиец находился в своей лавке на мосту Св. Михаила.
Паола подставила отцу свой лоб для поцелуя и перед уходом в свою комнату сказала отцу:
— Покойной ночи, отец. У меня сильно болит голова. Я постараюсь заснуть.
— Покойной ночи,— ответил флорентиец, слишком озабоченный, чтобы заниматься головной болью дочери.
Годольфин, сидевший за прилавком, взглянул с любовью на молодую девушку, которая смерила его презрительным взглядом и ушла к себе.
— Годольфин,— позвал его Ренэ.
— Что прикажете? — ответил молодой человек, почтительно подойдя к Ренэ, и встал, весь дрожа, перед страшным магнетизером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Спасибо,— улыбаясь, сказал Генрих.
— Но если король вас полюбил,— продолжал де Пибрак,— то королева-мать возненавидит вас через неделю.
— За что же?
— Потому что она ненавидит каждого, кого любит король.
— А почему?
— Потому что она задумала выдать принцессу Маргариту за принца Наваррского, а вы для нее долго будете сиром де Коарассом, младшим сыном гасконского дворянина.
— Это истинная правда. Однако как же быть?
— Надо быть осторожным, ваше высочество.
— Хорошо.
— Ах, я чуть было не забыл,— сказал Пибрак,— король завтра охотится в Сен-Жерменском лесу, и мне поручено привезти вас туда.
— Хорошо. Мы приедем.
— Теперь позвольте заметить вам, что я решительно не могу объяснить себе, отчего Ренэ был так любезен с вами вчера.
— Это секрет,— с таинственным видом сказал Генрих,— который я не могу объяснить вам сегодня. Разгадку вы узнаете дня через два.
— Берегитесь, Ренэ убивает с улыбкой.
— А я заставлю его плакать,— возразил Генрих.
***
Молодые люди поговорили еще несколько минут с де Пибраком и расстались с ним, когда пробило полдень на Луврской башне.
— В полдень у меня назначено свидание с Ренэ,— сказал принц,— но прежде чем подняться к нему, я хочу зайти к Маликану.
— Посмотрим, вернулась ли Миетта.
Миетта стояла в дверях кабачка и ждала. Увидев принца и Ноэ, она подбежала к ним.
— Ну что, дитя мое? — спросил Генрих.
— Все сделано,— сказала она.
— Каким образом?
— Она увидела перстень, покраснела, и я догадалась, что она любит вас.
У Генриха забилось сердце.
— Затем,— продолжала девушка,— так как в комнате был толстяк со злым лицом, сам Лорио, то она сказала мне: «Так как вы явились ко мне от имени Ко-ризандры, дитя мое, то милости просим, я беру вас в услужение себе».
— А что сказал на это Лорио?
— Он ушел в лавку, ворча.
— Молодая девушка рассказала, что Сара, оставшись с нею наедине, сказала ей: «Я исполню все, что желает друг Коризандры».
— Что же теперь должна я сделать? — спросила Миетта.
— Подожди меня, сейчас узнаешь,— сказал Генрих.
Он оставил Ноэ в кабачке с Маликаном и хорошенькой беарнкой и вернулся в Лувр. Он хотел было спросить у какого-нибудь швейцарца или ландскнехта, где живет Ренэ, когда увидел самого флорентийца. Любимец Екатерины переходил двор. Он возвращался из латинского квартала, куда уходил неизвестно по какому делу, и шел в Лувр с единственной целью повидаться с де Коарассом, предсказания которого так поразили его накануне, что он все еще был взволнован ими.
— Как я рад вас видеть! — воскликнул Генрих, догоняя Ренэ.
Флорентиец поклонился Генриху и постарался вызвать на лице любезную улыбку.
— Я шел домой, чтобы принять вас.
— А я справился только что, где вы живете.
— В таком случае, если вы желаете идти со мной...
— Нет,— ответил Генрих,— на дворе никого не видно, и мы можем поговорить здесь.
Ренэ с тревогой посмотрел на принца.
— Господин Ренэ,— сказал Генрих,— мы расстались сегодня ночью в дурную погоду.
— Правда.
— Шел дождь, и небо было покрыто тучами.
— И вы уверяли, что звезды закрыты облаками.
— Совершенно верно. Но около трех часов дождь прекратился.
— Вот как,— протянул Ренэ.
— Небо сделалось совершенно чистым,— продолжал Генрих с невозмутимым хладнокровием,— и я мог читать по. звездам, как по книге.
— Неужели?
— И я справлялся по ним о вас. Ренэ попробовал улыбнуться.
— Что же вы узнали? — насмешливо спросил он.
— О, чрезвычайно странные вещи!
— Однако...
— Оказывается, что я ошибся вчера из-за тумана.
Вчера мне показалось, что вы должны подождать три дня, чтобы привести в исполнение план, который должен удовлетворить вашу страсть к женщине и любовь к деньгам.
— Значит, звезды показали ошибочно? Голос Ренэ слегка дрожал.
— Не совсем. Я не понял.
— Ну, так что же я должен сделать?
— Звезды говорят, что вы должны спешить с приведением его в исполнение, иначе план ваш рушится.
— Я поспешу.
— Нечетное и кабалистическое число принесет вам удачу — сегодня третье и суббота, день шабаша.
— Значит, сегодня вечером,— пробормотал флорентиец.—А опасность, о которой вы мне говорили и которая угрожает моему могуществу?
— Эта опасность связана с таинственным и мрачным событием в вашей жизни.
Ренэ вздрогнул. Генрих продолжал:
— Вы когда-то жили в Венеции. Ренэ побледнел.
— С женой...
— Да,— пробормотал Ренэ.
— И с дочерью, которой в то время было года четыре или пять...
— Откуда вы это узнали? — вскричал флорентиец, побледнев, как смерть.
— Дорогой Ренэ, вам известно так же, как и мне, что звезды многое открывают. Я справлялся по ним по вашему желанию.
Ренэ опустил голову. Он вполне убедился теперь в даре юного беарнца угадывать прошедшее и будущее.
— Была минута,— продолжал Генрих,— когда небо снова подернулось тучами, и небесная книга закрылась для меня. Но следующую ночь я опять проведу у окна и обещаю вам подумать о вас.
— И это все, что вы узнали?
— Все. Однако в ту минуту, когда звезды исчезли в тумане, мне показалось, что я услышал баркаролу венецианских лагун.
— А,— протянул Ренэ,— и что же?
— В то же время глаза мои закрылись, и я увидел вас, но вы были моложе на двадцать лет. Вы шли по берегу канала и только что вышли из дома, руки ваши были в крови, и вы несли на руках ребенка.
Ренэ вскрикнул и в изнеможении прислонился к стене.
— Завтра я расскажу вам больше,— сказал Генрих.— Доброго вечера, господин Ренэ, до свидания!
Принц вышел из Лувра, а Ренэ, у которого закружилась голова, прошептал:
— Странно! Вот уже шесть лет как я, благодаря ясновидению Годольфина, приобрел репутацию колдуна, и вся Франция верит, что я имею дар узнавать судьбу по звездам. Однако до сих пор я смеялся над невежественной и легковерной толпой и над этой наукой, в существование которой я не верил. А вот — явился человек и доказал мне, что она действительно существует! О, тайна!
И дрожа всем телом, Ренэ пошел к себе.
***
В этот же вечер примерно часов в девять парфюмер королевы-матери Ренэ-флорентиец находился в своей лавке на мосту Св. Михаила.
Паола подставила отцу свой лоб для поцелуя и перед уходом в свою комнату сказала отцу:
— Покойной ночи, отец. У меня сильно болит голова. Я постараюсь заснуть.
— Покойной ночи,— ответил флорентиец, слишком озабоченный, чтобы заниматься головной болью дочери.
Годольфин, сидевший за прилавком, взглянул с любовью на молодую девушку, которая смерила его презрительным взглядом и ушла к себе.
— Годольфин,— позвал его Ренэ.
— Что прикажете? — ответил молодой человек, почтительно подойдя к Ренэ, и встал, весь дрожа, перед страшным магнетизером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52