— И ее поверенный, отец. Неужели вы хотите, чтобы парижские мещане и дворяне, которые проходят мимо...
При слове «дворяне» флорентиец вскочил со стула.
— Что ты говоришь о дворянах? — крикнул он. — Дворянам нет до тебя никакого дела.
— Однако вы сами причисляете себя к этому сословию, — заметила твердо Паола.
— Ну, так что же из этого?
— И притом, — продолжала молодая девушка, — вы сами знаете, что вы богаты, отец, очень богаты, почти так же богаты, как король.
— Молчи, несчастная!
— Вместо того, чтобы держать лавку, как людям, которым надо зарабатывать средства к жизни, отчего бы нам не купить отель, отчего бы не держать слуг, отчего бы не выдать меня замуж за вельможу?
— Господи Иисусе! — воскликнул Ренэ. — Да ты, кажется, хочешь убить отца, несчастная!
Слова эти, вырвавшиеся у Ренэ, сильно изумили Пао-лу. Она посмотрела на флорентийца, стараясь понять их смысл, но не могла.
По-видимому, Ренэ заметил, что он зашел слишком далеко и что его грубое обращение не победит упорства его дочери. Он сразу изменил тон.
— Извини меня, — сказал он, взяв руку дочери, — я похож на жестокого отца, жертвующего своим ребенком. Однако...
И этот человек, в груди которого билось сердце тигра, на минуту почувствовал себя взволнованным. Он посмотрел на Паолу, и глаза его наполнились слезами.
— Однако, — продолжал он, — Бог свидетель, что мне хотелось бы видеть тебя замужем за вельможей, который дал бы тебе старое, благородное имя взамен денег, которые я дам за тобою в приданое. И вместо того, чтобы видеть тебя сидящей за этим противным прилавком, я хотел бы увидеть тебя в роскошных покоях, среди целой армии слуг, одетую в шелк и дорогие кружева. Ты прекрасна, Паола, а я богат и во всем мире люблю только одну тебя, но...
— Почему же вы этого не делаете, отец?
— Потому что в тот день, когда это случится, — мрачно сказал Ренэ, — я умру.
— О небо! Что вы сказали?
Флорентиец посадил дочь к себе на колени и продолжал:
— Слушай, Паола, ты, быть может, не веришь во влияние звезд?
Паола улыбнулась.
— О, нет! — сказала она.
— А предсказаниям цыган?
— Еще меньше.
— А будущему, которое узнают посредством чар, напитков и других сверхъестественных способов?
— Я христианка, — ответила Паола.
— Я тоже христианин, — сказал Ренэ, — но я этому верю, потому что это действительно существует.
В словах флорентийца слышалось такое убеждение, что молодая девушка вздохнула, но не осмелилась противоречить ему.
Ренэ продолжал:
— В детстве я был простым мальчиком, нищим, был на побегушках и таскал свертки и чемоданы путешественников во Флоренции за пару паоли. Я ночевал под портиками дворцов, ел жалкую пищу и пил воду из Арно, черпая ее рукою. Однажды старая цыганка, ворожившая на углу улицы, которой я протянул руку, взглянула на ее линии, и я увидел, как она вздрогнула. Потом она посмотрела на небо, которое в это время было покрыто тучами, а затем на мое лицо.
— Что ты мне предскажешь, старая колдунья? — спросил я ее. В то время я также ничему не верил, как и ты, дочь моя.
Она отвела меня в сторону и сказала:
— Тебя ожидает блестящая будущность. Золота у тебя будет больше, чем у принца. Ты сделаешься любимцем одной из самых могущественных государынь. Все будут дрожать пред тобою, потому что власть твоя будет неограничена.
— А буду ли я счастлив? — спросил я ее.
Она закрыла глаза, точно хотела прочесть внутри самой себя.
— Я вижу тебя много лет спустя в большом городе, к северу. Там-то ты и будешь могуществен. Ты в одно и то же время купец и знатный вельможа.
— И я буду счастлив?
— До тех пор, пока...
— Кто сделается причиной моего несчастья?
— Женщина. И эта женщина — твоя дочь. Она сделается причиной твоей смерти в тот день, когда ты перестанешь быть купцом, а она выйдет замуж за дворянина.
— Видишь, — мрачно прибавил Ренэ, — я держу лавку только потому, что не хочу умереть, и потому же... ты никогда не выйдешь за дворянина.
— Но цыганка, быть может, ошиблась, отец? — сказала Паола.
— Нет, потому что все, что она мне предсказала, сбылось в точности.
Паола опустила голову, и слеза скатилась с ее длинных ресниц к ней на руку.
— Понимаешь теперь, — продолжал парфюмер, — почему я настаиваю, чтобы ты оставалась здесь и приставил Годольфина стеречь тебя.
— О, я ненавижу Годольфина! — воскликнула Паола.
— Я также, — прошептал Ренэ, — но я прочел в небесных светилах, что если Годольфин умрет, то я лишусь своего могущества.
— Боже мой, Боже мой! — с отчаянием воскликнула Паола.
Она понимала, что суеверие ее отца было непреодолимым препятствием.
— Полно! — сказал парфюмер прежним грубым и ворчливым голосом. — Вместо того, чтобы плакать, глупенькая, помолись и ложись спать. А я натяну свой парадный кафтан и отправлюсь в Лувр.
Ренэ встал и поднялся по витой лестнице, которая вела на второй этаж, где помещалась его комната. Он пошел одеваться.
Быстрее молнии Паола подбежала к двери уборной и хотела уже отворить ее, чтобы выпустить Ноэ, как в наружную дверь лавки постучался Годольфин и крикнул:
— Это я, Паола!
— Боже мой!—прошептала молодая девушка.— Я пропала!
Она отворила дверь Годольфину. Странный приказчик парфюмера Ренэ принес полукафтан.
— Отец наверху, — сказала ему молодая девушка. — Снеси кафтан туда.
Но точно нарочно все сложилось таким образом, чтобы подолее удержать Ноэ в засаде: Ренэ сошел вниз.
— Дай кафтан, — сказал он, — запри ставни в лавке и ложись спать. На колокольне Сен-Жермен л'Оксеруа уже пробило десять часов.
Ренэ надел новый кафтан, прицепил шпагу, взял шляпу, плащ и вышел, поцеловав дочь на прощание в лоб.
Годольфин в точности исполнил приказания хозяина: запер лавку и задвинул все задвижки.
«Боже мой! — думала Паола. — Неужели же этому дворянину придется провести ночь здесь?»
Годольфин вытащил из-под прилавка матрац и одеяло и приготовил себе постель на полу.
— Покойной ночи, Паола, — сказал он, бросив на девушку долгий взгляд.
— Доброго вечера, — сухо ответила Паола.
Она вошла в будуар, заперла дверь на задвижку, опустила тяжелую портьеру и побежала открыть дверь Ноэ.
— Уф! — тихонько вздохнул молодой человек.— Я чуть было не задохся здесь.
— Ах, сударь, — сказала Паола, — как вы выйдете отсюда?
— Черт возьми, — сказал Ноэ, — это мне кажется довольно трудно.
— А завтра мой отец вернется. Быть может, даже он воротится сегодня ночью... Боже мой! Боже мой!
— Ну, не беспокойтесь, — возразил Ноэ, — я выпрыгну в окно.
— Окно выходит на Сену.
— Я умею плавать.
— Но вы убьетесь, когда будете прыгать.
— Есть у вас веревка? — спросил смелый товарищ принца Наваррского.
Паола тихо вскрикнула от радости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52