— Как вельможа, не истратившийся на войне. Это ювелир Лорио.
— В таком случае дайте мне письмо, дорогая моя, и я отправлюсь к нему, хотя бы только для того, чтобы поговорить с ним о вас.
— Когда вы уезжаете, Генрих?
— Я должен выехать вечером.
— В таком случае я пошлю днем одного из моих слуг в Нерак с письмом. Прощайте, дорогой мой, уходите... Наступил день!
Диана д'Андуен графиня Грамон осторожно открыла окно, нагнулась, чтобы посмотреть, нет ли кого около замка, вокруг которого по-прежнему было пустынно и царила тишина, и своими беленькими ручками крепко привязала шелковую лестницу.
— Прощайте,— повторил Генрих,— прощайте!
Молодой принц вскочил на подоконник, в последний
раз запечатлел поцелуй и получил его обратно, почувствовал, как из голубых глазок прекрасной Дианы на руку ему капнула горячая слеза, поставил ногу на ступеньку лестницы и исчез.
II
Неделю спустя принц Генрих Наваррский и его спутник. Амори де Ноэ ехали поздно вечером по узкой дороге, с одной стороны которой протекала река Луара, а с другой — возвышались холмы, покрытые лесом и виноградниками.
Молодые люди ехали теперь уже не на горячих андалузских конях, как в тот раз, когда они отправлялись в замок графини де Грамон, а на крепких першеронах с тяжеловесной поступью, привыкших к утомительному и долгому пути.
Генрих Наваррский вез с собой пакет, заключавший тайные наставления его матери Иоанны д'Альбре. Пакет этот он должен был распечатать только по приезде в Париж.
У него, кроме того, было письмо прекрасной Кори-зандры к ее подруге детства, жене ювелира.
Всадники ехали с самого утра. Накануне они провели ночь в Туре и выехали оттуда на рассвете, теперь они направлялись в Блуа. Но потому ли, что они выехали слишком поздно или, быть может, потому, что они слишком долго пробыли в уединенной гостинице, попавшейся им на пути, но ночь уже давно наступила, а собор города Блуа все еще не был виден.
Внезапно потемневшее небо покрылось черными тучами, которые скоро должны были разразиться грозой, и изредка уже сверкала молния.
— Скорее, Генрих,— сказал Ноэ, до сего времени погруженный в молчание,— пришпорьте вашу лошадь. Гроза настигнет нас. Да и какая еще! Я чувствую, как мой першерон дрожит от страха.
— Не беда! — возразил принц.— Ты славный наездник, друг мой Ноэ, и сумеешь справиться с лошадью.
— Положим, но я не люблю мокнуть.
— Летний дождь освежает. А лошади наши привычны к этому.
Грянул гром. Лошадь принца взвилась на дыбы и не дала ему докончить начатой фразы. Пошел крупный дождь.
— Однако,— снова начал Ноэ, лошадь которого обнаруживала все большее и большее беспокойство,— как я ни вглядываюсь, я все же не вижу ни колокольни, ни городских труб.
— Зато я вижу всадника, который едет нам навстречу,— сказал Генрих.
— Я тоже вижу его, но человек — не дом, он не укроет нас от дождя.
Раздался второй удар грома, и при свете молнии молодые люди могли рассмотреть всадника, о котором они только что говорили.
Это был крестьянин в синем зипуне, ехавший верхом на муле. Мул его бежал бодрой рысью, а всадник так же мало заботился о грозе, как старый воин о философии и литературе.
— Эй, дружище! — крикнул ему Ноэ, когда они поравнялись. Крестьянин, остановился и почтительно снял свою войлочную шляпу.— Далеко ли отсюда до Блуа?
— Еще пять миль, ваша светлость.
— А нет ли поблизости деревни?
— О, нет! Деревень нет до самого Блуа.
— Нет ли, по крайней мере, какого-нибудь жилья?
— Да, в двух милях отсюда есть гостиница.
— А ближе?
— Ближе ничего нет, господа.
— Итак,— сказал Генрих Наваррский веселым тоном,— приходится подчиниться своей участи: мы промокнем.
— А,— возразил крестьянин,— если дело идет о том, чтобы укрыться от дождя, это другое дело.
— Как так?
— Отсюда в четверти часа ходьбы на берегу у дороги есть утес, образовавший навес, под которым вы и ваши кони можете найти приют.
— Ты полагаешь?
— Ей-Богу! В праздники там устраиваются даже танцы!
Генрих бросил талер крестьянину и пришпорил лошадь.
Менее чем через четверть часа, когда наступила уже полная тьма, молодые люди достигли того места, о котором говорил им крестьянин.
Это, действительно, была доволно большая пещера, с входом со стороны Луары, делавшей в этом месте изгиб. Воспользовавшись минутой, когда молния ярко осветила небо, Ноэ въехал туда первый, ему даже не пришлось слезть с лошади. Генрих последовал его примеру.
Почти в ту же минуту разразилась страшная гроза. Удары грома и молнии следовали непрерывно, освещая долину Луары и будя заснувшее эхо» Всадники привязали лошадей в пещере, повернув их головой к утесу, чтобы они не видели блеска молний.
Затем они уселись на куче листьев и веток, принесенных сюда, без сомнения, пастухами и сборщиками винограда.
— Да эта пещера мне нравится гораздо больше, чем гипсовые украшения Неракского замка,— сказал Ноэ после короткого молчания.— Вы ведь согласны со мной, Генрих? А если бы у нас была еще с собой бутылка белого вина, то мне нипочем была бы тогда и гроза.
— А мне — если бы я мог держать беленькую ручку Коризандры в своей! — вздохнул Генрих.
Ноэ с насмешливым видом начал насвистывать какую-то арию и ничего не ответил на слова влюбленного молодого человека.
Но вдруг к шуму грома и проливного дождя присоединился какой-то странный шум. Молодые люди быстро вскочили со своего ложа.
По дороге бешено неслись голопом несколько лошадей, и казалось, их подгоняла не буря, а какая-то иная, более побудительная сила.
Молния сверкала беспрерывно, и вся дорога, река и окрестные холмы были освещены как днем.
Генрих Наваррский и Ноэ, стоявшие у входа в пещеру, увидели женщину, хлеставшую свою лошадь и пролетевшую мимо них с быстротой молнии, при свете которой она мчалась во весь дух.
За нею, на расстоянии трех шагов, скакал всадник, старавшийся настигнуть ее, и кричал ей с сильным итальянским акцентом:
— О, на этот раз ты не ускользнешь от меня, красавица!
Молодые люди услыхали этот отчаянный крик и в то же время они увидели, как наездница повернулась в седле, вытянула руку и выстрелила из пистолета. Вдруг лошадь всадника взвилась на дыбы, присела на задние ноги и тяжело опрокинулась, увлекая в своем падении всадника. Амазонка снова стегнула свою лошадь и скрылась во тьме, точно видение. Все это произошло так быстро и неожиданно, что принц Наваррский и его спутник стояли пораженные и не подумали о вмешательстве.
Но когда они увидели, как сброшенный на землю всадник здоров и невредим вылезает из-под содрогавшегося в предсмертных судорогах тела своей лошади, Ноэ не мог удержаться от взрыва хохота.
Всадник находился перед входом в пещеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52