А
женщин? А нацменов? Ты в комсомольских выборных органах не работал?
- Нет.
- А я работал. И не один. И уж так получилось, что приехала делега-
ция, а в ней два моих дружка по комсомольской молодости, вот и возникла
идея отметить юбилей ВЛКСМ, пусть и заранее. Как репетиция.
- Чем могу? - понял свою роль я.
- Правильно ставишь вопрос. В совгородке не получится мне их принять,
сам понимаешь, секретарь пьянку устраивает на глазах у всех Сусликовых,
а в гостинице - делегация. У тебя можно? Выпить мы принесем.
Так я оказался соучастником встречи комсомольских соратников и воспо-
минаний о том, "как закалялась сталь". Они с сожалением поминали минув-
шие дни застоя, все эти почины, призывы, движения, вахты, субботники,
воскресники, учебы актива. Сначала с ноткой ностальгии, а как подпили,
всплыли и обиды, дело дошло чуть не до драки, потом распили мировую уже
из моих запасов и продолжили бы, если бы Лена по-женски не разогнала их.
При прощальных лобызаниях Костя твердо сказал, что при случае должок
вернет.
С председателем месткома Женей Гусаровым у всех были хорошие взаимо-
отношения, кроме его бывшего кунака Айвазяна. Я был заместителем Гусаро-
ва, регулярно составлял планы несуществующих мероприятий и отчеты об их
фиктивном выполнении, аккуратно писал протоколы несостоявшихся заседа-
ний.
Что касается нашего "конторского", то он был прекрасно осведомлен о
моих близких отношениях со Святославом. И Лена не испортила этой радуж-
ной картины - она никогда не влезала в интриги женсовета, добросовестно
выполняла поручения и, работая в библиотеке, снискала славу приветливой
женщины, которая всегда подскажет, о чем та или иная книжка.
Но главным было мнение торгпреда. После долгих колебаний я решился
напрямую его спросить, а получилось просить, о продлении.
Он, как всегда, когда надо было ответить на трудный вопрос, откинулся
в кресле. Неоднократно присутствующие в его кабинете вздрагивали - каза-
лось, что он врежется головой в стену. При этом с грохотом откидывал оч-
ки на стол.
- Ну, что ты от меня хочешь, Истомин? Прежде всего, я бы не ставил
вопрос как ты: хотел бы продлиться... Мало ли кто чего хочет? Надо было
по-иному: а как вы, Семен Иванович, отнесетесь к идее моего продления?
- А как вы, Семен Иванович, отнесетесь к идее моего продления?
- Совсем другое дело. Отвечаю - отрицательно. Объясняю почему. Это
была моя идея ввести должность журналиста-экономиста в штат
торгпредства. Выдаю тебе государственную тайну: я уже больше не
торгпред. Сам видишь, что творится. Перестройка. И не таких, как я, отп-
равляют на пенсию. А как к тебе новая метла отнесется, не знаю.
Дед юлил. О его уходе всем было давно известно, никакая это не госу-
дарственная тайна. Наоборот, он сам просил о продлении. Хотя бы на пол-
годика. Его уважили. А на заслуженный покой торгпреды уходят персо-
нальными пенсионерами союзного значения. Если чего не стрясется напосле-
док. Я видел перед собой не фронтового разведчика, которому разворотило
живот гранатой, не полуголодного студента академии внешторга, не гене-
рального директора внешнеторгового объединения, не работника ЦК и не
торгпреда, который решился отчислить средства своей сметы на Чернобыль,
а старика, который устал карабкаться и удерживаться на этой лестнице и
мечтает закончить свою жизнь на подмосковной даче в шесть соток.
Я всегда хорошо относился к деду и почти ненавидел его в этот момент.
Чего ты боишься сделать благо? Не тебе же объяснять, почему просят о
продлении. Тем более после закрытия "Березки". Кому нужен счет в сбер-
банке на спецдеревянные рубли вместо валюты?
Давай готовиться к отъезду, сказал я Лене.
- А как же мы хотели Юле и твоей маме... - начала она и умолкла.
Мы вспомнили первые дни приезда, как ей здесь ничего не нравилось и я
отвез ее в центр города побродить по магазинам.
Мы шли, разморенные непривычной ноябрьской жарой, когда к Ленке подо-
шел какой-то оборванец с плетеной корзинкой. Он протянул корзинку Алене,
она близоруко прищурилась и склонилась к ней, он скинул крышку, и Елена
увидела рядом свернувшуюся в клубок кобру.
Крик стоял на всю площадь. Испуганный хозяин кобры, решивший подзара-
ботать на иностранке, захлопнул плетеное сооружение с чудовищем и кинул-
ся наутек, а Аленин гнев излился лавой на меня.
- Куда ты меня привез?! Немедленно, слышишь, сейчас же уезжаю отсюда.
Что ты стоишь? Где здесь кассы, купи мне билет на поезд вот тут же, сию
минуту, ну?!
- Поезда через Гималаи не ходят.
- Ой, - опомнилась она. - А я самолетов боюсь. Что же делать?
Через два с половиной года я спросил Ленку:
- Поездом обратно поедешь?
- Ага, - хитро улыбнулась она. - Давай подождем, когда рельсы через
Гималаи проложат.
Ричард, узнав о наших невеселых планах, расстроился:
- Валери, сделаем совместное предприятие, - предложил он.
- Будете директором. А пока можно устроить совместное путешествие.
Я никогда не решился бы на эту поездку, а тут... все равно полгода
осталось, ну, выгонят из страны на полгода раньше, зато увидим то, что,
пожалуй, из совколонии мало кто видел.
Сад чудес.
Ехать надо было в эпицентр терроризма. Именно там каждый день убивали
двоих-троих. На улице. Днем. Подходили и стреляли. Или перерезали горло.
Так тише. Ричи утверждал, что все это басни журналистов, падких до сен-
саций. Ричи гарантировал, что ничего не случится, он - адвокат, но ехать
все-таки решили двумя машинами. В первой - Сита с братом, во второй - мы
с Ричи.
За полдня добрались до сонного тихого городка. Видно, жара доставала
и террористов. И вход в сад чудес не отличался от входа в обычный парк.
Это - не сад. Наши впечатления сильно зависят от положения точки зре-
ния, точки взгляда. Можно лечь на землю, и булыжник окажется пирамидой
Хеопса, можно зависнуть на вертолете над Руанским собором, и готика воз-
несенного ввысь храма опрокинется в щемящую бездну.
Это - сад. Но ходить приходилось между пологими лбами небольших хол-
мов, как по узким ходам сообщения на войне. На уровне глаз поднимался
вверх склон, на котором рядами стояли тысячи фигурок то ли африканских
воинов в пестром оперенье, то ли роботов космических пришельцев. Они
спускались шеренгами, появляясь из-за гребня холма, и было молчаливое
единство в этом войске, застывший марш из "Ленинградской симфонии" Шос-
таковича, за поворотом открывался новый склон со странными всадниками
или кентаврами, еще один, а затем вдруг мирный пейзаж с изящной дугой
мостика рядом с водопадом, низвергающимся со скалы, каждый уступ которой
был высечен так, чтобы вода сверкающими перепадами точно складывалась в
вибрирующий узор, как на полотнах Поллока, исхлестанных красками из пис-
толетов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
женщин? А нацменов? Ты в комсомольских выборных органах не работал?
- Нет.
- А я работал. И не один. И уж так получилось, что приехала делега-
ция, а в ней два моих дружка по комсомольской молодости, вот и возникла
идея отметить юбилей ВЛКСМ, пусть и заранее. Как репетиция.
- Чем могу? - понял свою роль я.
- Правильно ставишь вопрос. В совгородке не получится мне их принять,
сам понимаешь, секретарь пьянку устраивает на глазах у всех Сусликовых,
а в гостинице - делегация. У тебя можно? Выпить мы принесем.
Так я оказался соучастником встречи комсомольских соратников и воспо-
минаний о том, "как закалялась сталь". Они с сожалением поминали минув-
шие дни застоя, все эти почины, призывы, движения, вахты, субботники,
воскресники, учебы актива. Сначала с ноткой ностальгии, а как подпили,
всплыли и обиды, дело дошло чуть не до драки, потом распили мировую уже
из моих запасов и продолжили бы, если бы Лена по-женски не разогнала их.
При прощальных лобызаниях Костя твердо сказал, что при случае должок
вернет.
С председателем месткома Женей Гусаровым у всех были хорошие взаимо-
отношения, кроме его бывшего кунака Айвазяна. Я был заместителем Гусаро-
ва, регулярно составлял планы несуществующих мероприятий и отчеты об их
фиктивном выполнении, аккуратно писал протоколы несостоявшихся заседа-
ний.
Что касается нашего "конторского", то он был прекрасно осведомлен о
моих близких отношениях со Святославом. И Лена не испортила этой радуж-
ной картины - она никогда не влезала в интриги женсовета, добросовестно
выполняла поручения и, работая в библиотеке, снискала славу приветливой
женщины, которая всегда подскажет, о чем та или иная книжка.
Но главным было мнение торгпреда. После долгих колебаний я решился
напрямую его спросить, а получилось просить, о продлении.
Он, как всегда, когда надо было ответить на трудный вопрос, откинулся
в кресле. Неоднократно присутствующие в его кабинете вздрагивали - каза-
лось, что он врежется головой в стену. При этом с грохотом откидывал оч-
ки на стол.
- Ну, что ты от меня хочешь, Истомин? Прежде всего, я бы не ставил
вопрос как ты: хотел бы продлиться... Мало ли кто чего хочет? Надо было
по-иному: а как вы, Семен Иванович, отнесетесь к идее моего продления?
- А как вы, Семен Иванович, отнесетесь к идее моего продления?
- Совсем другое дело. Отвечаю - отрицательно. Объясняю почему. Это
была моя идея ввести должность журналиста-экономиста в штат
торгпредства. Выдаю тебе государственную тайну: я уже больше не
торгпред. Сам видишь, что творится. Перестройка. И не таких, как я, отп-
равляют на пенсию. А как к тебе новая метла отнесется, не знаю.
Дед юлил. О его уходе всем было давно известно, никакая это не госу-
дарственная тайна. Наоборот, он сам просил о продлении. Хотя бы на пол-
годика. Его уважили. А на заслуженный покой торгпреды уходят персо-
нальными пенсионерами союзного значения. Если чего не стрясется напосле-
док. Я видел перед собой не фронтового разведчика, которому разворотило
живот гранатой, не полуголодного студента академии внешторга, не гене-
рального директора внешнеторгового объединения, не работника ЦК и не
торгпреда, который решился отчислить средства своей сметы на Чернобыль,
а старика, который устал карабкаться и удерживаться на этой лестнице и
мечтает закончить свою жизнь на подмосковной даче в шесть соток.
Я всегда хорошо относился к деду и почти ненавидел его в этот момент.
Чего ты боишься сделать благо? Не тебе же объяснять, почему просят о
продлении. Тем более после закрытия "Березки". Кому нужен счет в сбер-
банке на спецдеревянные рубли вместо валюты?
Давай готовиться к отъезду, сказал я Лене.
- А как же мы хотели Юле и твоей маме... - начала она и умолкла.
Мы вспомнили первые дни приезда, как ей здесь ничего не нравилось и я
отвез ее в центр города побродить по магазинам.
Мы шли, разморенные непривычной ноябрьской жарой, когда к Ленке подо-
шел какой-то оборванец с плетеной корзинкой. Он протянул корзинку Алене,
она близоруко прищурилась и склонилась к ней, он скинул крышку, и Елена
увидела рядом свернувшуюся в клубок кобру.
Крик стоял на всю площадь. Испуганный хозяин кобры, решивший подзара-
ботать на иностранке, захлопнул плетеное сооружение с чудовищем и кинул-
ся наутек, а Аленин гнев излился лавой на меня.
- Куда ты меня привез?! Немедленно, слышишь, сейчас же уезжаю отсюда.
Что ты стоишь? Где здесь кассы, купи мне билет на поезд вот тут же, сию
минуту, ну?!
- Поезда через Гималаи не ходят.
- Ой, - опомнилась она. - А я самолетов боюсь. Что же делать?
Через два с половиной года я спросил Ленку:
- Поездом обратно поедешь?
- Ага, - хитро улыбнулась она. - Давай подождем, когда рельсы через
Гималаи проложат.
Ричард, узнав о наших невеселых планах, расстроился:
- Валери, сделаем совместное предприятие, - предложил он.
- Будете директором. А пока можно устроить совместное путешествие.
Я никогда не решился бы на эту поездку, а тут... все равно полгода
осталось, ну, выгонят из страны на полгода раньше, зато увидим то, что,
пожалуй, из совколонии мало кто видел.
Сад чудес.
Ехать надо было в эпицентр терроризма. Именно там каждый день убивали
двоих-троих. На улице. Днем. Подходили и стреляли. Или перерезали горло.
Так тише. Ричи утверждал, что все это басни журналистов, падких до сен-
саций. Ричи гарантировал, что ничего не случится, он - адвокат, но ехать
все-таки решили двумя машинами. В первой - Сита с братом, во второй - мы
с Ричи.
За полдня добрались до сонного тихого городка. Видно, жара доставала
и террористов. И вход в сад чудес не отличался от входа в обычный парк.
Это - не сад. Наши впечатления сильно зависят от положения точки зре-
ния, точки взгляда. Можно лечь на землю, и булыжник окажется пирамидой
Хеопса, можно зависнуть на вертолете над Руанским собором, и готика воз-
несенного ввысь храма опрокинется в щемящую бездну.
Это - сад. Но ходить приходилось между пологими лбами небольших хол-
мов, как по узким ходам сообщения на войне. На уровне глаз поднимался
вверх склон, на котором рядами стояли тысячи фигурок то ли африканских
воинов в пестром оперенье, то ли роботов космических пришельцев. Они
спускались шеренгами, появляясь из-за гребня холма, и было молчаливое
единство в этом войске, застывший марш из "Ленинградской симфонии" Шос-
таковича, за поворотом открывался новый склон со странными всадниками
или кентаврами, еще один, а затем вдруг мирный пейзаж с изящной дугой
мостика рядом с водопадом, низвергающимся со скалы, каждый уступ которой
был высечен так, чтобы вода сверкающими перепадами точно складывалась в
вибрирующий узор, как на полотнах Поллока, исхлестанных красками из пис-
толетов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90