Но оказывается,
есть еще одно условие для ежедневного счастья - поменьше перемен. Если
сегодня я знаю, что завтра, как и всегда, я поеду к себе в редакцию, а
Алена - в свою театральную студию, что субботу и воскресенье мы проведем
на даче, а отпуск - по турпутевке, то это - мираж стабильности. Переезд,
разлука - из этого не выйти без потерь. Недаром замечено, что нельзя
трогать стариков с насиженных мест, умрут. Даже собаки и кошки возвраща-
ются на пепелища, птицы прилетают из теплых стран - инстинкт этот изве-
чен. Сколько в моей жизни было домов? Разбомбленный войной в Пушкине,
деревянная изба бабки в эвакуации, послевоенные коммуналки на Потылихе и
в Каретном Ряду и, наконец, своя квартира, свой дом, свой мир с Наташей,
который опустел после ее смерти, а теперь - наш с Ленкой. Разбазарят на-
ше гнездо безалаберные дети...
Я приводил еще какие-то доводы Алене, но она, судя по всему, не слы-
шала меня. Что делать?.. В нелегкие минуты своей жизни военный атташе
России во Франции генерал Игнатьев, пятьдесят лет отслуживший в строю
без страха и упрека, брал чистый лист бумаги и расчерчивал его надвое.
Также сделал и я:
- Смотри, Ленусь, справа все "за", слева все "против".
- Что я должна разделить? - изумленно спросила меня Алена. - Что? И
кого? О чем ты говоришь? Как мне разделить родителей и Юленьку надвое,
себя пополам? Соображаешь, что предлагаешь?
Граница...
Случится так, что мы ее пересечем и все разделится. Кто-то и что-то
останется по ту сторону, мы и что-то станем по другую. Черно-белый поло-
сатый столб разделит все, что было здесь и там, пройдет через души,
взгляды, судьбы...
- Спать пора, - устало сказал я и погладил Ленку по голове. - В чет-
верг - к врачам. Немолодые уже, нельзя нам волноваться...
- Утро вечера мудренее, - поняла она меня.
Глава третья
--===Колония===--
К О Л О Н И Я
Глава третья
Для отъезжающего надолго заграница начинается с загранкабинета в ведомственной
поликлинике, для отъезжающего в короткие - с кабинета врача, где состоишь на
учете...
И где я только не состою на учете?
В отделе кадров хранится серая трудовая книжка, где всего три скучных
записи. За первой - шальная юность, пролетевшие, как один день, студен-
ческие годы, чистое небо двадцатого съезда, салют Московского фестиваля,
бескрайние поля целины. За второй - восемь лет в отраслевом изда-
тельстве, редактирование, журналистика, за третьей - АПН, и ни слова о
главном - над чем трудился больше всего в жизни - о стихах, о сценариях,
об Образе и Слове.
В парткоме тоже есть моя учетная карточка. Член КПСС. А как иначе?
И, конечно, член профсоюза. Даже не припомню какого. Раньше числился
в тред-юнионе работников культуры, сейчас, кажется, в "школе коммунизма"
совслужащих. Впрочем, какая разница? Что профсоюз, что местком, что цех-
ком, даже ВЦСПС - все на одно плакатно-профсоюзное лицо. Из года в год
одно и то же - почему паршиво кормят в столовой и где получить хороший
продуктовый заказ? Квартира у меня есть, из пионерского возраста Сережка
уже вышел, соцстраховской путевки не достать.
По документам Госавтоинспекции имею права и право водить личный ав-
тотранспорт. Право имею, транспорта нет. Как скопить, где купить, как
обслуживать? А ремонт? А запчасти? А бензин?
Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту, как и Крас-
ный крест регулярно получают с меня взносы. Я обязан добровольно их
сдать, иначе я - непатриот. Отсюда и выводы.
Получают мои копеечные дотации и Общество охраны памятников культуры.
Но пока куда больше средств тратится на их уничтожение, чем на реставра-
цию.
Что же, куда ни кинь - везде клин? Нет, есть общество, которому
членские взносы я плачу исправно и с удовольствием платил бы больше -
"Спартак". Мой футбольный фаворит. Состою также в яхт-клубе "Водник", но
яхта - особый разговор, алые паруса души.
С точки зрения жилищно-эксплуатационной конторы Истомин Валерий Сер-
геевич - ответственный квартиросъемщик однокомнатной квартиры полезной
площадью девятнадцать и семь десятых квадратных метра, совмещенный сану-
зел, большая кухня, одиннадцатый этаж, улицы Гиляровского, Щепкина, Ду-
рова. Старая Москва, снесенная Олимпиадой.
Абонент Московской телефонной сети. Своей очереди на телефон ждали
пять лет.
Больше двадцати лет - член творческого Союза Журналистов СССР. По
секции очеркистов. Почему очеркистов? Ближе к литературе.
Счет мой в государственной трудовой сберегательной кассе отражает не-
частые, но крутые взлеты и падения, - перевели гонорар и тут же раздали
долги. Есть карточка с моей фамилией и в родной бухгалтерии, где два ра-
за в месяц получаю зарплату: сто восемьдесят минус взносы, минус алимен-
ты, минус квартплата, газ, свет, телефон, остается сто минус единый про-
ездной билет на все виды транспорта, кроме такси. С гонорарами и премия-
ми плюс Аленины сто двадцать - где-то триста на круг. Минус расходы на
детей. В целом концы с концами сводим, но не всегда, поэтому я еще и
член кассы взаимопомощи. Но запасов "на черный день" нет и в помине.
Заграница поможет, хорошо поможет.
В разных городах, в разных районах, в разных отделах записей актов
гражданского состояния так записано пером, что не вырубишь топором, что
родился, что три раза женился, один раз развелся и овдовел. И что от
первого брака сын. Сережка.
С учета в противотуберкулезном диспансере меня сняли через три года,
как получил квартиру.
Не упомню, да и не в этом суть, где я еще отмечен, зарегистрирован,
внесен?.. Да, конечно же, в Министерстве иностранных дел СССР, в синем
служебном паспорте вклеена моя фотография. Смотрю прямо и напряженно.
Простое лицо рядового советского гражданина. Эту фотографию рассматрива-
ли и сличали ее с моим настоящим лицом в Европе, Азии и Африке, Латинс-
кой и Северной Америке. Иногда враждебно, иногда доброжелательно, чаще
всего - с профессиональным вниманием. Каким же я им представлялся? Им
или кому-то другому, но кто бы ни читал мои документы, паспорта, удосто-
верения, билеты, карточки, каждому я виделся по-своему, одной стороной,
сколками, срезом, гранью - целого меня не знает никто.
Даже Алена. Но любовь преодолевает и это препятствие.
Вот и тогда , в очереди в загранкабинет, мы сидели рядом на стульях и
читали предусмотрительно взятые из дома книги: Лена - "Унесенные вет-
ром", а я - "Сад радостей земных", и казалось, ничто не могло оторвать
ее от этого занятия, уж больно ей нравилась книга, но все равно, время
от времени она поднимала на меня глаза и безмолвно спрашивала - как ты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
есть еще одно условие для ежедневного счастья - поменьше перемен. Если
сегодня я знаю, что завтра, как и всегда, я поеду к себе в редакцию, а
Алена - в свою театральную студию, что субботу и воскресенье мы проведем
на даче, а отпуск - по турпутевке, то это - мираж стабильности. Переезд,
разлука - из этого не выйти без потерь. Недаром замечено, что нельзя
трогать стариков с насиженных мест, умрут. Даже собаки и кошки возвраща-
ются на пепелища, птицы прилетают из теплых стран - инстинкт этот изве-
чен. Сколько в моей жизни было домов? Разбомбленный войной в Пушкине,
деревянная изба бабки в эвакуации, послевоенные коммуналки на Потылихе и
в Каретном Ряду и, наконец, своя квартира, свой дом, свой мир с Наташей,
который опустел после ее смерти, а теперь - наш с Ленкой. Разбазарят на-
ше гнездо безалаберные дети...
Я приводил еще какие-то доводы Алене, но она, судя по всему, не слы-
шала меня. Что делать?.. В нелегкие минуты своей жизни военный атташе
России во Франции генерал Игнатьев, пятьдесят лет отслуживший в строю
без страха и упрека, брал чистый лист бумаги и расчерчивал его надвое.
Также сделал и я:
- Смотри, Ленусь, справа все "за", слева все "против".
- Что я должна разделить? - изумленно спросила меня Алена. - Что? И
кого? О чем ты говоришь? Как мне разделить родителей и Юленьку надвое,
себя пополам? Соображаешь, что предлагаешь?
Граница...
Случится так, что мы ее пересечем и все разделится. Кто-то и что-то
останется по ту сторону, мы и что-то станем по другую. Черно-белый поло-
сатый столб разделит все, что было здесь и там, пройдет через души,
взгляды, судьбы...
- Спать пора, - устало сказал я и погладил Ленку по голове. - В чет-
верг - к врачам. Немолодые уже, нельзя нам волноваться...
- Утро вечера мудренее, - поняла она меня.
Глава третья
--===Колония===--
К О Л О Н И Я
Глава третья
Для отъезжающего надолго заграница начинается с загранкабинета в ведомственной
поликлинике, для отъезжающего в короткие - с кабинета врача, где состоишь на
учете...
И где я только не состою на учете?
В отделе кадров хранится серая трудовая книжка, где всего три скучных
записи. За первой - шальная юность, пролетевшие, как один день, студен-
ческие годы, чистое небо двадцатого съезда, салют Московского фестиваля,
бескрайние поля целины. За второй - восемь лет в отраслевом изда-
тельстве, редактирование, журналистика, за третьей - АПН, и ни слова о
главном - над чем трудился больше всего в жизни - о стихах, о сценариях,
об Образе и Слове.
В парткоме тоже есть моя учетная карточка. Член КПСС. А как иначе?
И, конечно, член профсоюза. Даже не припомню какого. Раньше числился
в тред-юнионе работников культуры, сейчас, кажется, в "школе коммунизма"
совслужащих. Впрочем, какая разница? Что профсоюз, что местком, что цех-
ком, даже ВЦСПС - все на одно плакатно-профсоюзное лицо. Из года в год
одно и то же - почему паршиво кормят в столовой и где получить хороший
продуктовый заказ? Квартира у меня есть, из пионерского возраста Сережка
уже вышел, соцстраховской путевки не достать.
По документам Госавтоинспекции имею права и право водить личный ав-
тотранспорт. Право имею, транспорта нет. Как скопить, где купить, как
обслуживать? А ремонт? А запчасти? А бензин?
Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту, как и Крас-
ный крест регулярно получают с меня взносы. Я обязан добровольно их
сдать, иначе я - непатриот. Отсюда и выводы.
Получают мои копеечные дотации и Общество охраны памятников культуры.
Но пока куда больше средств тратится на их уничтожение, чем на реставра-
цию.
Что же, куда ни кинь - везде клин? Нет, есть общество, которому
членские взносы я плачу исправно и с удовольствием платил бы больше -
"Спартак". Мой футбольный фаворит. Состою также в яхт-клубе "Водник", но
яхта - особый разговор, алые паруса души.
С точки зрения жилищно-эксплуатационной конторы Истомин Валерий Сер-
геевич - ответственный квартиросъемщик однокомнатной квартиры полезной
площадью девятнадцать и семь десятых квадратных метра, совмещенный сану-
зел, большая кухня, одиннадцатый этаж, улицы Гиляровского, Щепкина, Ду-
рова. Старая Москва, снесенная Олимпиадой.
Абонент Московской телефонной сети. Своей очереди на телефон ждали
пять лет.
Больше двадцати лет - член творческого Союза Журналистов СССР. По
секции очеркистов. Почему очеркистов? Ближе к литературе.
Счет мой в государственной трудовой сберегательной кассе отражает не-
частые, но крутые взлеты и падения, - перевели гонорар и тут же раздали
долги. Есть карточка с моей фамилией и в родной бухгалтерии, где два ра-
за в месяц получаю зарплату: сто восемьдесят минус взносы, минус алимен-
ты, минус квартплата, газ, свет, телефон, остается сто минус единый про-
ездной билет на все виды транспорта, кроме такси. С гонорарами и премия-
ми плюс Аленины сто двадцать - где-то триста на круг. Минус расходы на
детей. В целом концы с концами сводим, но не всегда, поэтому я еще и
член кассы взаимопомощи. Но запасов "на черный день" нет и в помине.
Заграница поможет, хорошо поможет.
В разных городах, в разных районах, в разных отделах записей актов
гражданского состояния так записано пером, что не вырубишь топором, что
родился, что три раза женился, один раз развелся и овдовел. И что от
первого брака сын. Сережка.
С учета в противотуберкулезном диспансере меня сняли через три года,
как получил квартиру.
Не упомню, да и не в этом суть, где я еще отмечен, зарегистрирован,
внесен?.. Да, конечно же, в Министерстве иностранных дел СССР, в синем
служебном паспорте вклеена моя фотография. Смотрю прямо и напряженно.
Простое лицо рядового советского гражданина. Эту фотографию рассматрива-
ли и сличали ее с моим настоящим лицом в Европе, Азии и Африке, Латинс-
кой и Северной Америке. Иногда враждебно, иногда доброжелательно, чаще
всего - с профессиональным вниманием. Каким же я им представлялся? Им
или кому-то другому, но кто бы ни читал мои документы, паспорта, удосто-
верения, билеты, карточки, каждому я виделся по-своему, одной стороной,
сколками, срезом, гранью - целого меня не знает никто.
Даже Алена. Но любовь преодолевает и это препятствие.
Вот и тогда , в очереди в загранкабинет, мы сидели рядом на стульях и
читали предусмотрительно взятые из дома книги: Лена - "Унесенные вет-
ром", а я - "Сад радостей земных", и казалось, ничто не могло оторвать
ее от этого занятия, уж больно ей нравилась книга, но все равно, время
от времени она поднимала на меня глаза и безмолвно спрашивала - как ты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90