Кто-то из подошедших тихо спросил меня, почти на ухо:
- О реформе внешней торговли ничего не слышно? Говорят, что будут от-
числять процент за заключенные сделки? Тогда, наверное, имеет смысл не
торопиться сейчас, попридержать контракты, а? Мужики во Внешторге так и
делают, это мне точно известно.
Про реформу я ничего не знал, но подумал, что прямая личная матери-
альная заинтересованность советских бизнесменов изменила бы, наконец,
парадоксальную ситуацию - внешнеторговый советский работник, человек с
двумя высшими образованиями, знанием иностранного языка, с окладом сто
шестьдесят рублей в месяц да еще обремененный семьей готовит контракт на
миллионы долларов и сидит на переговорах рядом с акулами бизнеса, не
имея ни цента, ни копейки выгоды от сделки.
Где-то через час под большими металлическими подносами запылали спир-
товки и собравшиеся, взяв по тарелке, обошли два длинных стола, выбирая
по вкусу и желанию кто шашлычок из куриных ножек в соусе карри, кто го-
вядину с шампиньонами или свиные эскалопы, кто рыбу в кляре, рис с шаф-
раном, рис с зеленым горошком, рис с овощами, жареную картошку, салаты.
Все это вкусно, но приперчено, со специями, обжигает с непривычки рот, и
тут единственное спасение - погасить пожар кисловатым югортом.
Отдельный стол для вегетарианцев, и блюд для них приготовлено ничуть
не меньше, чем для мясоедов. Где в Москве увидишь такое?
Обычный прощальный ужин на тридцать персон...
- Куда же девать пустую тарелку? - спросил я у Николая.
- А под стол, - кивнул он головой вниз.
И действительно, то один, то другой гость подходили к столам с подно-
сами и, наклонившись, прятали за занавес белой драпировки скатерти свои
тарелки, а официант с другой стороны стола нырял вниз и уносил их.
На сладкое - ананасы, манго, клубничное, ванильное, шоколадное моро-
женое, желе, суфле, взбитые сливки.
- Вот здесь и таится погибель моя, - перефразировал пушкинскую строку
Николай, имея ввиду десерт, - изумительно вкусная вредность, а отка-
заться сил никаких нет.
После сладкого обнесли маленькими рюмочками с коньяком и ликерами, и
народ стал постепенно расходится. В конце концов остались Марченки,
Джордж и мы.
- Спасибо вам огромное, - обняла Галя Джорджа.
И вдруг расплакалась.
- Ну, что ты, - попытался я утешить ее. - Через два дня дома будешь.
На родине.
- В том-то и дело, домой едем, - сквозь слезы сказала Галя. - И
страшно.
И правда, повезло нам с Аленой, подумал я, пробудем здесь три года, а
уж к тому времени закончится перестройка. И стихнет ветер перемен. И за-
живут люди спокойно и счастливо.
Глава пятнадцатая
--===Колония===--
К О Л О Н И Я
Глава пятнадцатая
День отъезда Марченко - суббота - день нашего переезда в квартиру, которая
станет нашим пристанищем на три, а может и больше лет. Только бы не меньше.
С утра пораньше мы приехали с Аленой к Марченко. Галуня повела Ленку
по дому, давая ей последние полезные советы и наставления, как лучше
здесь благоустроиться, показала, что они оставляют нам в наследство.
По субботам прямой рейс до Москвы, без посадки в Дели и Ташкенте. В
субботу удобнее возвращаться в Союз - есть воскресенье, чтобы очухаться
от перелета. Тем более, что летишь днем, а не ночью. И еще важный момент
для отъезжающих - груз. Оплачивается по восемьдесят килограмм на душу
плюс по двадцать на билет, у Марченко на троих - триста кило, кажется
много, но мы набили доверху коробками из плотного картона не только не-
большой автобус, пришедший из торгпредства, но и легковую машину и отча-
лили в аэропорт, чтобы заранее оформить багаж.
Все возвращаются отсюда по субботам. Кроме временно командированных и
тех, кому пришлось это сделать не по своему желанию, а по воле случая.
Несчастного случая. Об этом вспомнил Николай, когда миновали развилку
дорог между местными и международными авиалиниями:
- На этом перекрестке, вот также в субботу наш завхоз возвращался из
аэропорта, где сдавал багаж какой-то делегации. И сбил велосипедиста.
Увидел, что раздавил человека - и по газам. И тем же рейсом, через три
часа, улетел прямо в Шереметьево. Жену с вещами отправили через неделю.
Год всего просидел заграницей. А куда деваться? Посадили бы на каторгу.
Тропическая каторга, это тебе даже не наша Колыма. У меня один знакомец
в Африке до сих пор сидит.
В здание аэропорта я прошел, предъявив свой сертификат - черную кни-
жечку, выданную взамен паспорта, на которой было вытеснено: полудипло-
мат. Не то, чтобы получеловек, но во всяком случае не полноценный предс-
тавитель, защищенный всей мощью своей державы и международных конвенций,
но состоящий под покровительством всего этого. Кроме нас, второсортных,
есть еще и третьесортные - трудовая армия советских специалистов.
Черноглазый чиновник в зеленой униформе и розовой чалме, не торопясь,
прицепил к каждой коробке по бирке, проверил билеты, посчитал что-то на
микрокалькуляторе и объявил Николаю, что перевес его багажа составляет
шестьдесят килограммов.
- Ну, что такое шестьдесят килограмм на три билета, сэр? - широко
улыбнулся Николай.
- Это по восемьдесят крошей за кило, итого четыре тысячи восемьсот,
сэр, - не менее лучезарно улыбнулся в ответ чиновник.
- Совсем сдурел парень, - глядя на розовую чалму, сказал по-русски
Николай. - Это же моя месячная зарплата.
- Что вы сказали, сэр? - улыбка исчезла с лица чиновника.
- Я очень, очень худой, сэр, - перешел на английский Николай. - И же-
на моя худая, и сын совсем худой. Считайте, что каждый из нас временно
поправился на двадцать килограмм.
- Сожалею, сэр, - чиновник стал строг и непроницаем и даже вроде бы
позеленел под цвет своей униформы.
- А где представитель Аэрофлота мистер Барсуков? - погасил и свою
улыбку Марченко.
- Вот-вот появится.
И действительно, у дальней стойки мелькнула голубая рубашка с золоты-
ми шеврончиками на рукавах.
- Желанный гость любого советского дома, - усмехнулся Николай. - Мис-
тер Барсуков по кличке Сумчатый, или Кенгуру. У него всегда на столе в
офисе сумочка лежит. Кладешь в нее молча бутылку виски и нет у тебя пе-
регруза. Имей это ввиду.
Барсуков и впрямь был похож на хомячка.
- Отмучился? - пожал он руку Марченко.
- И не говори, - вздохнул Николай. - Знакомься, Валера Истомин, моя
замена.
Кенгуру кивнул мне, глянув мельком. Я же поймал себя на том, что весь
подобрался, как Тонкий перед Толстым в рассказе Чехова.
- Сколько? - понимающе спросил Барсуков у Марченко.
- Шестьдесят.
- Ноу проблем, - важно сказал Кенгуру розовой чалме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90