В нескольких павильонах на длинных столах-прилавках, на стеллажах, на
стойках и просто россыпью на полу - книги. Дешевые покет-бук - чтиво на
каждый день, на непритязательный вкус, переиздания Чейза, Харольда Ро-
бинса, Агаты Кристи, Сьюзан Жаклин, Шелдона, Арчера, Уоллеса. Копаясь в
этих книжных терриконах, неожиданно нашли "Дневники Берия". Авторы ут-
верждали, что документы подлинные и, наконец-то, раскрыты тайны Кремля.
Член Политбюро ЦК КПСС и депутат Верховного Совета СССР оказался грязным
сластолюбцем, садистом и тираном. Он откровенно описывал оргии партийных
бонз, которые напоминали пиры Каллигулы - не по размаху и изощренности,
конечно, а по одинаковой структуре: гулял император и приближенные его.
Было ясно, что пером "Лаврентия" водила рука профессионального западного
литератора, в то же время общая картина была достаточно достоверной с
точки зрения иностранца, жившего или часто бывавшего в Москве.
- Будешь брать? - спросил я у Виталия.
- Какой смысл? Здесь прочту и выброшу. Если же везти в Союз, то рис-
кую не только своей карьерой, а значит, благополучием не только своим,
но и Любаши, и Вани, и Дениски. А если даже и провезу, что я с ней буду
делать? Показывать и давать читать только друзьям, не зная, кто из них
первый стукнет.
Я поискал глазами Лену.
Она стояла неподалеку и смеялась, листая какую-то книжицу. Оглянув-
шись на мой взгляд, она подошла к нам.
- Смотри, какая прелесть, Валера. Давай купим.
Оказалось, что это сборник юмористических рисунков.
- "Панч"? - взглянул на обложку Виталий. - Между прочим, у "Панча"
есть и политическая карикатура.
- Ну и что?
- А то, что это издание считается антисоветским по понятиям таможни.
То есть оно у них в списках неблагонадежных. Отберут и не будут смот-
реть, что твой "Панч" посвящен юмору на спортивную тему. И на работу со-
общат - вез запрещенную литературу, неважно какую, но запрещенную.
- Получается, что ввоз смеха в СССР тоже запрещен?
- Над чем изволите смеяться, сэр? Соображайте, соображайте...
Алена с сожалением вернула книжку на место.
Тех же Робинсона и Шелдона можно было купить и подороже, в лучшем
оформлении с твердой обложкой. Так же издается литература, которую, в
отличие от массовой, можно с полным правом назвать художественной. Я с
завистью касался обложек с именами тех, с кем хотел бы общаться, иметь в
личной библиотеке - Зигмунд Фрейд, Жан-Поль Сартр, Альбер Камю, Марсель
Пруст, Самуэль Беккет, Курт Воннегут. Кто-то частично издавался и у нас,
но так, чтобы запросто зайти в лавку и купить или заказать?.. А сколько
мне неизвестных имен!
Следующая книга, которая привлекла наше внимание, было полное собра-
ние сочинений Шекспира в одном томе. Похоже на телефонный справочник,
зато весь Шекспир.От исторической хроники до сонета. Жаль, что на анг-
лийском.
Красочный мир творческой фантазии открылся нам на стендах с альбома-
ми. Пикассо, Дали, Шагал, Босх, Брейгель, Магрит, Модильяни... Здесь мы
застряли надолго - кого-то из художников мы знали понаслышке, у других
многого просто не видели. И все на роскошной бумаге с прекрасной цвето-
передачей. В этом павильоне мы с Аленой разорились - купили "Энциклопе-
дию мировой живописи" Лярусса, где о каждом художнике помещена статья с
отличной репродукцией.
- А могли бы в кожаном пальто щеголять вместо этого кирпича, - с ве-
селой иронией заметила Любаша.
- А я счастлива, - радовалась Алена.
Настроение ее слегка потускнело, когда мы добрались до богато иллюст-
рированных изданий по садоводству, интерьеру дома, до журналов мод, а у
меня загорелись глаза на альбомы и книги по кино, самолетам и яхтам.
Лучше всего и легче всего было Денису - он сразу же отобрал комиксы,
которых ему недоставало в его коллекции, и уткнулся в их рассматривание.
Восхищение и сожаление - вот два противоречивых чувства, которые вла-
дели мной еще долгое время после посещения книжной ярмарки. И не только
мной. "Ну почему мы не богатые?" - спрашивала Алена. - "Накупили бы книг
и альбомов." А я думал о том, что мы бедные не только материально, но и
обкрадены духовно: мимо, сколько же ушло мимо нашего сознания - то, что
подарило бы радость духовного общения, очистило бы от духовной скверны,
породило бы новые творческие замыслы... Мимо... Ушло время и утекла с
ним река, из которой нам уже никогда не напиться живой воды.
Я рассказал о своих ощущениях Виталию, когда мы приехали к нам. Алена
с Любашей хлопотали на кухне, Денис смотрел телевизор, а мы уже налили
по стакану виски с содовой и льдом.
Это справедливо не только для литературы, живописи, скульптуры, архи-
тектуры, кино, но и, в конце концов, для философии, без которой невоз-
можно миропонимание, соответствующее современному уровню. Мы отстаем от
цивилизованного мира и в этом. Вот кого ты можешь назвать из советских
титанов нового мировоззрения?
- Александров?
- Под редакцией которого издана "История философии"? Это же пересказ,
компиляция и критика, причем с партийных позиций.
- А ты можешь кого-нибудь назвать?
- Не могу, потому что их нет. У них есть Сартр, Хайдеггер, а у нас...
Впрочем, есть человек, разъявший нашу непостижимую и удивительную Систе-
му. Александр Зиновьев.
- Где он сейчас?
- Уехал. И Запад разругал тоже. Пишет он нестандартно, в виде диало-
гов различных персонажей, каждый из которых - советский социальный тип.
- А как бы почитать?
- Как, как... Есть тут две лавки, в которых торгуют антисоветчиной,
но в колонии говорят, что их владельцы стучат в посольство на тех, кто
покупает.
- Покажешь?
- Тебе - да.
Тут появились Алена с Любашей, мы расставили тарелки, приборы, фуже-
ры, закуски, фрукты, овощи, и воцарилась атмосфера дружеского застолья.
- Ну что? За тех, кто в море, заграницей и в венерической больнице!
Выпили, поели и опять выпили и опять поели, и наступила, наконец,
благостная истома насыщения и теплого сытого похмелья после бессонной
ночи.
Алена с Любашей несколько неожиданно для нас решили прогуляться до
расположенного неподалеку рынка с магазинами, забрали с собой Дениса, а
мы с Виталием перебрались в плетеные кресла на балконе - перекурить, за-
одно прихватили с собой и стаканы.
Разговор плелся медленно, не спеша, с паузами и незаметно перешел на
родителей.
- Твои старики тоже из системы минвнешторга? - спросил я у Виталия.
- Не совсем так. Мы же с тобой земляки - я тоже ленинградец. Мой отец
- специалист по броневым сталям, и когда началась война, потребовался
приемщик в США. Судьба избрала отца. Вызвали его в Москву, он приехал с
матерью и мной и оформлялся на выезд по линии внешторга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90