— В Тюмени представителем Красного Креста был замечательный человек Чарльз Коллис. Вместе с ним появились одежда и обувь. Это было крайне необходимо. Ведь мы уже выросли из одежды. Кроме того, колония покинула Петроград летом и не была готова к сибирским морозам.
И снова выдержки из радиограммы Луначарского:
«…В конце мая, перед приходом красных, американцы увезли детей неизвестно куда. Эвакуация происходила ночью… По слухам, дети увезены на какой-то остров Русский, близ Японии.
…Заметьте, что дети, вывезенные Союзом городов, сплошь непролетарские. Это дети интеллигенции и даже петроградской полубуржуазии. Наркомпрос, конечно, заботился о судьбе этих детей. Сами родители неоднократно просили нас об установлении разного рода связей с детьми. Но у меня составилось впечатление, что эти родители из промежуточного класса склонны больше доверяться если не Колчаку, то Американскому Красному Кресту, чем нам ».
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО ПРОЛЕТАРИЙ
Я мог бы снова предоставить слово бывшим колонистам для возражения. Однако трудно удержаться от желания высказаться самому. Всего-то полтора десятка строк, а какое нагромождение лжи и желчи, классовой ксенофобии и мнимой безграмотности (ведь Луначарский человек не просто образованный, а просвещенный).
Начнем с острова Русский, с которым мы хорошо знакомы. Почему-то он оказался «близ Японии». Тогда его следовало назвать иначе — Японский, а не Русский. Не согласуется у Анатолия Васильевича история с географией. А все объясняется просто — нужно усилить впечатление от действий американцев, состоящих в преступной организации «Красный Крест», которая, пользуясь беззащитностью детей, увезла их за пределы страны.
Для детей остров Русский — не только клочок земной тверди, а частица их родины. Это географическое название они произносили с гордостью. В радиограмме же сказано иначе, с оттенком уничижительности: «какой-то остров Русский». И говорит это министр просвещения, чья обязанность — обучать и воспитывать в детях чувство патриотизма.
Смотрим дальше. Другая цитата: «Заметьте, что дети, вывезенные Союзом городов, сплошь непролетарские».
Прочтя эту фразу, хочется воздеть руки. Браво! Вот что значит быть идеологически последовательным. Гусиный выводок должен строго и неукоснительно следовать за гусыней. Так задумано матерью-природой. Столь же непререкаемы и законы ленинизма. Если на шее малыша не повязан красный галстук, а на груди не красуется звездочка, то это не наш ребенок.
Будь эти дети пролетарского происхождения, они не позволили бы американским буржуям увлечь себя и тем самым оказаться «…на каком-то острове Русский, близ Японии». Яблоко от яблони недалеко падает.
Другие фразы тоже стоят того, чтобы их повторить: «дети интеллигенции и даже петроградской полубуржуазии», «родители из промежуточного класса» (новое слово в социологии!).
Деление людей по разрядам имеет свою давнюю историю — от индийских каст до расовых теорий двадцатого века. У Анатолия Луначарского — «дети полубуржуазии», у Йозефа Геббельса — «полукровки». (Кстати, обратите внимание, теоретик третьего рейха носил еврейское имя.)
Когда кто-либо в запальчивости сравнивал режимы Гитлера и Сталина, я возражал, говорил, что это перебор и преувеличение. Теперь мы видим — это началось задолго до Иосифа Виссарионовича (тоже — Иосиф).
Кажется, и простаку понятно — радиограммы Чичерина и Луначарского не более чем агитка. Их радиописьма, обращенные к мировой общественности, выглядят правдоподобно, но лживы по своей сути и содержанию. Я не стану повторять почему. Об этом написаны предшествующие страницы книги. Напомню лишь слова одного из величайших негодяев двадцатого века: «Чем ложь чудовищнее, тем в нее больше верят».
Советское правительство сняло с себя ответственность за судьбу детей, мало что предприняло, чтобы помочь им. Зато история Петроградской колонии стала прекрасным поводом для пропаганды. Как же этим не воспользоваться!
Мне захотелось выяснить, прав ли Луначарский. И насколько верно его утверждение, что Петроградская колония сплошь буржуазная и полубуржуазная и что в ней вовсе нет пролетарских детей (а как же тогда слесарь-инструментальщик Иван Петрович Пржевоцкий, отец двух колонисток — Веры и Брониславы?).
Да, я понимал, что каким бы ни был полученный мною ответ, он будет формальным. Ведь русская революция и последовавшая за ней Гражданская война всех уравняли и всех сделали одинаково неимущими — даже не пролетариями, а люмпен-пролетариями. Голод и только голод заставил каждую семью, к какой бы социальной среде ее ни причислил Луначарский, отправить детей в рискованное путешествие. Так стоит ли мне много лет спустя заглядывать в анкеты, чтобы узнать, кто есть кто. Но истина того требовала.
И я стал вести поиски.
В русских архивах я вскоре обнаружил полные списки детей, но без интересовавших меня сведений. Зато в Гуверовском институте мне повезло больше. В новых списках был указан не только петроградский адрес каждого ребенка, но и имя отца, его профессия.
Мог ли себе представить Анатолий Васильевич Луначарский, что десятилетия спустя некий человек будет подвергать экспертизе правдивость его высказываний?
Беру одну из страничек списков, наугад, как это делают в лотерее. Итак, читаю. Первая фамилия в левой колонке — Нина Рункевич. А ведь мы знакомы. И не только с ней, но и с ее сестрой Марией. Мы встречались в бывшем особняке балерины Кшесинской, очень известной в начале века. Теперь в особняке расположился Музей революции. Интересно, кем был папа Нины и Марии? Вот их прежний адрес. Они жили на Васильевском острове. Неплохое место. А вот имя и профессия отца — Николай Михайлович, священник.
Не повезло девочкам. В любом священнослужителе советская власть видела врага. Несколько десятков тысяч духовных лиц были расстреляны, пополнив собой бесконечный список жертв.
Вслед за сестрами Рункевич в списке Русакова Евгения. С удивлением читаю, что отец ее был столяром. Значит, согласно классификации Луначарского, — пролетарий. Дальше смотрю только профессии, опуская все остальные данные: портной, купец, дворник, контролер железной дороги, фельдшер, клерк, продавец шляп, домовладелец, бухгалтер, массажист, рабочий завода, сторож, курьер, снова продавец и снова клерк, смотритель зданий, полицейский, учитель, еще дворник и еще столяр, служащий муниципалитета, рабочий завода…
Я изготовил карточки, в каждой записал имя и профессию отца и стал их сортировать согласно социальной принадлежности. Думаю, это было обычным занятием для советских чиновников.
Кто же он, «его величество пролетарий»?
Пришлось вспомнить знания, полученные в университете на лекциях по историческому материализму, и даже заглянуть в словари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202