Старик финн, смотревший за санаторием, пожаловался Барлу Бремхоллу.
Бремхолл собрал мальчишек.
— Поступок мерзкий, — сказал он морщась. — Здесь санаторий, где соблюдается особая гигиена. Рядом с вами четыреста женщин… Ваши сестры, подруги, воспитательницы. — Он остановился, раздумывая, как лучше выразить свою мысль. — Я понимаю, этот поступок выразил ваше отношение к русскому царю. Но почему это не сделать иначе?
— А как иначе? — спросил Костя, младший брат Леонида Якобсона.
— Если вам не угоден этот человек, вернее, его изображение, — пройдите мимо, не кладите цветы… У нас в Америке, да и в Европе, к монументам и скульптуре относятся бережно. Это память о прошлом, об истории страны, которая никогда не бывает простой. А если все рушить и поганить… Что ж это получается? Все памятники превратить в отхожее место!
— Отца Александра Третьего убили революционеры, — сказал Павел Васильев, собрав на лбу сердитые складки. — И сделал это, между прочим, брат Ленина. И звали его тоже Александр.
— Вот видите, к чему приводит нетерпимость.
— Выходит, не надо убивать царя, даже если он узурпатор?
— Откуда ты узнал это слово?
— От учителя истории.
— Это он вас учил мести?
— Да. Все эксплуататоры заслуживают наказания. Разве не так, мистер Бремхолл? Вы такой большой и сильный. Если вас кто-то обидит, неужели подставите другую щеку?
— Наверно, дам сдачи. Но оружия не применю. Я верующий человек. Нет худшего греха, чем убийство.
…Вечером Бремхолл рассказал Аллену о своем разговоре с колонистами.
— Все правильно, — согласился Аллен. — Так и надо было им сказать. Но я бы вот еще что напомнил. Большевики убили и последнего царя Николая Второго, сына Александра Третьего. И царевича не пощадили, маленького мальчика, к тому же калеку.
Мог ли думать в эту минуту Бремхолл, что и он, и жена его тоже погибнут от руки убийцы. Но случится это десятилетия спустя.
…С готовностью отпустив Ханну Кемпбелл и даже настояв, чтобы она поторопилась с отъездом, иначе ей не поспеть к рождественским праздникам, Райли Аллен понял, кого лишилась колония. Сейчас, в отсутствие своей помощницы, он в полной мере оценил трудолюбие и талант этой женщины, умевшей войти во всякое дело и найти ключ к сердцу ребенка.
Теперь на плечи Бремхолла легло куда больше забот. Хотя (эта мысль не раз приходила Райли в голову) двухметровый Барл способен вынести любую поклажу.
Рейс «Йоми Мару» продлился ровно девяносто дней — пароход покинул Владивосток 13 июля, а в Койвисто пришел 13 октября. А как долго пробудет колония в Финляндии, этого никто не знает. Поэтому решено: в санатории будет поддерживаться прежний порядок — такой же строгий, как в море. Вовремя вставать и ложиться… У каждого свои обязанности. Венгры и австрийцы уже отпущены по домам. Их заменят старшие мальчики. Главная забота — заготовка дров. Средние мальчики будут топить печи. А девочки станут помогать на кухне и в столовой, купать малышей, мыть полы в длиннющих коридорах главного корпуса.
Нельзя отставать и в учебе. В школах Петрограда уже начались занятия.
И, конечно, досуг.
В первые дни, когда было тепло, детей как магнитом тянуло к озеру. На береговом откосе стоял десяток лодок. Но только две или три из них были на плаву. Остальные рассохлись. Вот почему выстраивалась очередь желающих покататься. Чаще других в ней можно было видеть Юру Заводчикова и Олю Колосову. Они стояли взявшись за руки, не стесняясь своей близости. Им вспоминалось другое озеро, на Урале. Тогда, поздним вечером, Юра увел рыбацкую лодку. И они уплыли далеко, почти к противоположному берегу, подальше от товарищей, готовивших на костре ужин. И там, на воде, Оля услышала слова, которые очень трудно произнести, но так приятно услышать.
Теперь об их любви знает вся колония.
Заглядывая в то, как им теперь казалось, далекое прошлое, Юра и Оля ясно видели свое близкое будущее. Вернувшись домой, в Петроград, они первым делом попросят благословения у родителей. И уже никогда не расстанутся.
…Наконец, дождавшись своей очереди, Юра оттолкнулся от берега. Сумрачное небо опустилось еще ниже. Ни одного светлого пятна. Сияли только глаза девушки. Оля подняла воротник и съежилась. Вдруг что-то коснулось носа, будто его лизнули. Не прошло и пяти минут, как лодку заслонила от берега живая кисея. Никогда прежде не видела Оля таких крупных снежинок. Они тянулись друг к другу и кружились парами. Зазвучи вальс, она не удивилась бы. Но танец длился недолго. Снежинки слипались, тяжелели и падали в воду, сразу теряя цвет и форму.
Озеро стало тусклым и неприветливым, а пространство сузилось до расстояния вытянутой руки.
Белая карусель заставила детей покинуть берег озера. Поселок было не узнать. Сразу пахнуло зимой.
Вечером того же дня, когда дети заканчивали ужинать, в столовую вошли Боброва и Аллен. Серафима Викторовна попросила всех остаться на своих местах.
— Когда уберут посуду, — сказала она, — вам раздадут конверты. И каждый напишет письмо домой. Но прежде послушайте мистера Аллена.
— Я знаю, — сказал он, — вы часто подсчитываете расстояние, которое мы прошли. Сегодня я тоже решил заняться этим. Сначала считал в милях. А потом перевел мили на километры, которые вам привычнее. И вот она, моя бухгалтерия. От Петрограда до Владивостока колония проехала десять тысяч километров. От Владивостока до Койвисто — еще тридцать тысяч. Если сложить эти две цифры, то как раз получится длина экватора. Но кругосветное путешествие не закончилось. Остается преодолеть какую-то малость, те тридцать километров, которые разделяют Финляндию и Петроград. Знаю, многие из вас готовы пройти это расстояние пешком, только бы скорее оказаться дома. Но есть формальности… И с этим я ничего не могу поделать. Нам нужно убедиться, что ваши родители находятся в Петрограде. Осенью восемнадцатого года Красный Крест взял над вами опеку. И дал обязательство передать в родительские руки. Но прошло уже больше двух лет. Многие семьи покинули Россию. Уже несколько мальчиков и девочек с нашей помощью нашли своих родителей во Франции, Англии и здесь, в Финляндии. Нашли своих родных и несколько ваших воспитателей. Вот почему мы решили: каждый из вас напишет письмо домой. Будем вместе ждать ответа. И собирать группы. Уверен, большинство из вас встретит Новый, тысяча девятьсот двадцать первый год в Петрограде.
Письма ушли в Россию. Потекли томительные дни ожидания. Подули холодные ветры. За окнами металась вьюга. А ответов все не было.
Почта шла в Халилу кружным путем: из Петрограда в Эстонию, оттуда — в Ригу, далее — в Выборг. Аллен ездил туда каждые два дня. Но всякий раз возвращался с пустыми руками.
И только в начале ноября курьер доставил первый пакет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202