Скудная растительность и бедность.
И все же дети радовались тому, что открылось их глазам. Здесь не было пальм и пышной тропической растительности. На высокой насыпи, покрытой ярко-зеленой травой, вперемежку паслись коровы и гуси. А за насыпью, образующей часть набережной Эльбы, лежал Куксгафен с опрятными улицами, простыми домами и фабричными трубами, из которых дымились только две или три. Многое здесь напоминало родные русские картины. И детские сердца щемила грусть… И радовало ожидание скорой встречи!
День выдался серым. Но и это нравилось, потому что напоминало петроградскую погоду. Ландшафты по берегам канала были разнообразны.
В одних местах земля была хорошо обработана. Попадались фермы с коровами, овцами, свиньями и лошадьми, на которых дети смотрели с умилением.
Дома на фермах выглядели старыми и удобными.
В другом месте виднелись штабеля торфяных брикетов. Видно, у немцев не хватало угля, и они вернулись к прежним способам добычи топлива.
Перелески перемежались с лугами, простиравшимися до отдаленных холмов.
И, наконец, множество ветряных мельниц — невдалеке от канала и у самого горизонта. Это напоминало Голландию, какой они ее знали по книгам.
Мельницы весело крутились. Ветер разогнал облака. Выглянуло солнце.
Райли Аллен:
— В Кильском канале нам не пришлось охранять трапы. Те, кто собирался бежать, быстро передумали. Рассказы немцев о продовольственной катастрофе в их стране оказались убедительнее любых запретов и уговоров. При выходе из канала все были на месте — и дети, и военнопленные.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
БАЛТИЙСКИЙ ВЕТЕР
Старшие колонисты окружили воспитательницу, выражая восторг объятиями и поцелуями.
— Мы уже наполовину дома. Верно, Серафима Викторовна? — говорит Дейбнер, обращаясь к Бобровой.
— Дышите глубже! Это наш балтийский воздух, — восклицает Ксения Амелина, смеясь и плача одновременно.
— Много морей надо было пройти, чтобы услышать эти слова, — шепчет, лишившись вдруг голоса, Серафима Викторовна. Не важно, думает она, что происходит это в Киле — чужом городе и в стране, с которой Россия воевала долгих четыре года. Балтийское море на всех одно. И с одинаковой любовью омывает разные берега, соединяя людей и напоминая им, что мир един.
— Мне стыдно, что я пришел без подарка, — сказал ей сегодня немец, посетивший детскую колонию.
Зато Серафима Викторовна наблюдала, как колонисты тайком передавали на берег пакеты с едой. Всевидящий Бремхолл пытался их остановить. Но махнул рукой. Жаль, что Красный Крест не может всех накормить. На свете слишком много голодных людей.
В Киле их встретила горстка местных жителей. Была уже ночь. Пароходы не давали городу уснуть. С моря дул холодный ветер, раскачивая портовые фонари.
Один из встречавших подошел к Аллену:
— Вы начальник колонии?
— Да.
— Я привез кислую капусту, яйца, морковь и консервы.
— Обратитесь к этому господину, — Аллен показал на Бремхолла.
Затем к нему обратился молодой мужчина в надвинутой на глаза шляпе. Оглядываясь по сторонам, он сказал тихо, но на приличном английском языке:
— Не хотите приобрести револьвер? Вот фотография.
Аллен машинально взглянул на снимок. Это был браунинг.
— Нет, я не нуждаюсь в оружии.
— Продам недорого, — начал уговаривать человек в шляпе. — Всего десять долларов. Но не на виду у таможни. Придется пройтись по причалу. Совсем недалеко.
— Я уже сказал, что не заинтересован в этой покупке. Впрочем, подождите… Кажется, я знаю, с кем вы сумеете договориться.
Аллен зашел к Каяхаре:
— Капитан, вы можете пополнить свой арсенал. Тут немец продает револьвер. По сходной цене. Похоже, он очень нуждается в деньгах.
— Десять долларов, говорите? Дайте подумать.
— Думать некогда.
— Ну, хорошо… Пошлю старпома.
Каяхара стал почему-то оправдываться:
— Красный Крест служил пароходу надежной защитой. А теперь кто знает, что ждет впереди. Будет лучше, если я вооружу своих офицеров.
— Могу вас успокоить, капитан. Вашингтон решил продлить фрахт. Так что не спешите замазывать надпись на борту… И спускать с грот-мачты американский флаг.
— Снова дети?
— Нет, на этот раз — гуманитарные грузы и военнопленные.
…Дождавшись старпома, Аллен вышел на палубу. Продавец оружия стоял на прежнем месте и в своей шляпе больше напоминал детектива, чем голодного контрабандиста.
Луна металась среди рваных облаков. Боцман и матросы хлопотали возле шлюпбалки. Ветер вырывал брезент из их рук. Похоже, по выходу в море судно поджидает крепкий шторм.
Тревожило начальника колонии и другое. Все еще не поступило указание, куда следовать — в Стокгольм, Копенгаген, Гельсингфорс или Ригу.
Но штурманы не могли ждать. И Райли Аллен назвал Финляндию.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
ПОСЛЕДНИЕ МИЛИ
Казалось, родное море должно встретить «детский ковчег» солнцем и штилем. Но оно разбудило пассажиров гулкими ударами, предупреждая — впереди не все так безоблачно.
Пока «Йоми Мару» шел по длинной и глубокой Кильской бухте, ветер вел себя сдержанно. Но к полудню усилился. А к ночи скорость ветра достигла сорока миль. Однако прочно скроенное судно отлично держит удар. Кто возьмет верх, а кто выбьется из сил? Море или пароход?
Дети покинули верхнюю палубу и спрятались под ней от ненастья. Но сегодня они не будут смотреть кино, слушать музыку и танцевать. У них другие заботы. Колония скоро покинет свой плавучий дом и расстанется с японской командой. Вот почему дети, даже самые маленькие, рисуют, лепят, что-то кроят, не выпускают из рук пряжу. Каждый японец получит подарок.
Море сближает людей.
В первый день японцы казались одинаковыми, похожими друг на друга. Все на одно лицо. Казалось, никогда им не сблизиться, не сойтись. Но вот первая улыбка, рукопожатие, вопрос, обмен адресами… Теперь они друзья. Случались недоразумения… Стычки между самыми младшими из японцев и самыми старшими колонистами. Но это как туча. Вот она есть, а вот ее уже унесло ветром.
4 октября 1920 г. Воскресенье.
Балтийское море.
Сегодня день бурной погоды. Волны выше вчерашних. На палубе пусто. Младшие дети во втором и третьем трюмах страдают от морской болезни.
От полудня 3 октября до полудня 4 октября пройдено 130 миль.
От Бреста — 977 миль.
До Гельсингфорса — 450 миль.
Из судового журнала « Йоми Мару».
Полковник Аллен и капитан Каяхара все еще пребывают в неизвестности. Вот почему пароход вместо привычных двухсот сорока миль прошел за сутки вдвое меньше. «Йоми Мару» сбавил скорость, словно гончая, потерявшая след.
Начальник колонии посылает во все концы радиограммы — в Вашингтон, Париж, Ригу, Копенгаген, Выборг и даже Рудольфу Тойслеру в Токио. Но эфир молчит. Никто не отзывается. Где-то в кабинетах все еще идут споры о судьбе колонии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202
И все же дети радовались тому, что открылось их глазам. Здесь не было пальм и пышной тропической растительности. На высокой насыпи, покрытой ярко-зеленой травой, вперемежку паслись коровы и гуси. А за насыпью, образующей часть набережной Эльбы, лежал Куксгафен с опрятными улицами, простыми домами и фабричными трубами, из которых дымились только две или три. Многое здесь напоминало родные русские картины. И детские сердца щемила грусть… И радовало ожидание скорой встречи!
День выдался серым. Но и это нравилось, потому что напоминало петроградскую погоду. Ландшафты по берегам канала были разнообразны.
В одних местах земля была хорошо обработана. Попадались фермы с коровами, овцами, свиньями и лошадьми, на которых дети смотрели с умилением.
Дома на фермах выглядели старыми и удобными.
В другом месте виднелись штабеля торфяных брикетов. Видно, у немцев не хватало угля, и они вернулись к прежним способам добычи топлива.
Перелески перемежались с лугами, простиравшимися до отдаленных холмов.
И, наконец, множество ветряных мельниц — невдалеке от канала и у самого горизонта. Это напоминало Голландию, какой они ее знали по книгам.
Мельницы весело крутились. Ветер разогнал облака. Выглянуло солнце.
Райли Аллен:
— В Кильском канале нам не пришлось охранять трапы. Те, кто собирался бежать, быстро передумали. Рассказы немцев о продовольственной катастрофе в их стране оказались убедительнее любых запретов и уговоров. При выходе из канала все были на месте — и дети, и военнопленные.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
БАЛТИЙСКИЙ ВЕТЕР
Старшие колонисты окружили воспитательницу, выражая восторг объятиями и поцелуями.
— Мы уже наполовину дома. Верно, Серафима Викторовна? — говорит Дейбнер, обращаясь к Бобровой.
— Дышите глубже! Это наш балтийский воздух, — восклицает Ксения Амелина, смеясь и плача одновременно.
— Много морей надо было пройти, чтобы услышать эти слова, — шепчет, лишившись вдруг голоса, Серафима Викторовна. Не важно, думает она, что происходит это в Киле — чужом городе и в стране, с которой Россия воевала долгих четыре года. Балтийское море на всех одно. И с одинаковой любовью омывает разные берега, соединяя людей и напоминая им, что мир един.
— Мне стыдно, что я пришел без подарка, — сказал ей сегодня немец, посетивший детскую колонию.
Зато Серафима Викторовна наблюдала, как колонисты тайком передавали на берег пакеты с едой. Всевидящий Бремхолл пытался их остановить. Но махнул рукой. Жаль, что Красный Крест не может всех накормить. На свете слишком много голодных людей.
В Киле их встретила горстка местных жителей. Была уже ночь. Пароходы не давали городу уснуть. С моря дул холодный ветер, раскачивая портовые фонари.
Один из встречавших подошел к Аллену:
— Вы начальник колонии?
— Да.
— Я привез кислую капусту, яйца, морковь и консервы.
— Обратитесь к этому господину, — Аллен показал на Бремхолла.
Затем к нему обратился молодой мужчина в надвинутой на глаза шляпе. Оглядываясь по сторонам, он сказал тихо, но на приличном английском языке:
— Не хотите приобрести револьвер? Вот фотография.
Аллен машинально взглянул на снимок. Это был браунинг.
— Нет, я не нуждаюсь в оружии.
— Продам недорого, — начал уговаривать человек в шляпе. — Всего десять долларов. Но не на виду у таможни. Придется пройтись по причалу. Совсем недалеко.
— Я уже сказал, что не заинтересован в этой покупке. Впрочем, подождите… Кажется, я знаю, с кем вы сумеете договориться.
Аллен зашел к Каяхаре:
— Капитан, вы можете пополнить свой арсенал. Тут немец продает револьвер. По сходной цене. Похоже, он очень нуждается в деньгах.
— Десять долларов, говорите? Дайте подумать.
— Думать некогда.
— Ну, хорошо… Пошлю старпома.
Каяхара стал почему-то оправдываться:
— Красный Крест служил пароходу надежной защитой. А теперь кто знает, что ждет впереди. Будет лучше, если я вооружу своих офицеров.
— Могу вас успокоить, капитан. Вашингтон решил продлить фрахт. Так что не спешите замазывать надпись на борту… И спускать с грот-мачты американский флаг.
— Снова дети?
— Нет, на этот раз — гуманитарные грузы и военнопленные.
…Дождавшись старпома, Аллен вышел на палубу. Продавец оружия стоял на прежнем месте и в своей шляпе больше напоминал детектива, чем голодного контрабандиста.
Луна металась среди рваных облаков. Боцман и матросы хлопотали возле шлюпбалки. Ветер вырывал брезент из их рук. Похоже, по выходу в море судно поджидает крепкий шторм.
Тревожило начальника колонии и другое. Все еще не поступило указание, куда следовать — в Стокгольм, Копенгаген, Гельсингфорс или Ригу.
Но штурманы не могли ждать. И Райли Аллен назвал Финляндию.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
ПОСЛЕДНИЕ МИЛИ
Казалось, родное море должно встретить «детский ковчег» солнцем и штилем. Но оно разбудило пассажиров гулкими ударами, предупреждая — впереди не все так безоблачно.
Пока «Йоми Мару» шел по длинной и глубокой Кильской бухте, ветер вел себя сдержанно. Но к полудню усилился. А к ночи скорость ветра достигла сорока миль. Однако прочно скроенное судно отлично держит удар. Кто возьмет верх, а кто выбьется из сил? Море или пароход?
Дети покинули верхнюю палубу и спрятались под ней от ненастья. Но сегодня они не будут смотреть кино, слушать музыку и танцевать. У них другие заботы. Колония скоро покинет свой плавучий дом и расстанется с японской командой. Вот почему дети, даже самые маленькие, рисуют, лепят, что-то кроят, не выпускают из рук пряжу. Каждый японец получит подарок.
Море сближает людей.
В первый день японцы казались одинаковыми, похожими друг на друга. Все на одно лицо. Казалось, никогда им не сблизиться, не сойтись. Но вот первая улыбка, рукопожатие, вопрос, обмен адресами… Теперь они друзья. Случались недоразумения… Стычки между самыми младшими из японцев и самыми старшими колонистами. Но это как туча. Вот она есть, а вот ее уже унесло ветром.
4 октября 1920 г. Воскресенье.
Балтийское море.
Сегодня день бурной погоды. Волны выше вчерашних. На палубе пусто. Младшие дети во втором и третьем трюмах страдают от морской болезни.
От полудня 3 октября до полудня 4 октября пройдено 130 миль.
От Бреста — 977 миль.
До Гельсингфорса — 450 миль.
Из судового журнала « Йоми Мару».
Полковник Аллен и капитан Каяхара все еще пребывают в неизвестности. Вот почему пароход вместо привычных двухсот сорока миль прошел за сутки вдвое меньше. «Йоми Мару» сбавил скорость, словно гончая, потерявшая след.
Начальник колонии посылает во все концы радиограммы — в Вашингтон, Париж, Ригу, Копенгаген, Выборг и даже Рудольфу Тойслеру в Токио. Но эфир молчит. Никто не отзывается. Где-то в кабинетах все еще идут споры о судьбе колонии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202