..
В следующую ночь дети спали уже спокойно, без боязни, что их вышвырнет из постели. Пароход не только выровнялся, но и прибавил скорость.
Старший помощник капитана и боцман решили пройтись по судну, посмотреть, какие беды принес циклон и что следует поправить.
Решил осмотреть свое хозяйство и Бремхолл. Вместе с Ханной Кемпбелл и старшим врачом Грегори Эверсолом. Прежде чем зайти на кухню, в столовые, кладовые и хранилища овощей, они спустились в трюмы. Увы, везде был беспорядок — личные вещи колонистов разбросаны, а койки не убраны. В одной из кают, где жили мальчики, они увидели изрядный запас фруктов. Нужно еще выяснить, куплены они на базаре в Японии или тайком взяты на складе. После обхода судна Бремхолл собрал короткое совещание, на которое пригласил и русских воспитателей.
— Целый год мы жили на острове, — сказал он. — Дети привыкли к нему. «Йоми Мару» — тоже остров. Маленький остров, на котором, к сожалению, нет леса и холмов… Нет и песчаного берега. Правда, есть лодки. Но в них не отправишься на прогулку. Они предназначены совсем для другого. Вокруг много рыбы. Но ее невозможно удить. А ведь это любимое занятие наших мальчиков. Дети любят бегать, играть… Но пространство парохода ограничивает их активность. Что же делать? Неужто и мы, их воспитатели, будем пассивны? Будем беспомощно сидеть опустив руки? Только что я узнал прогноз погоды. До самого Сан-Франциско Тихий океан будет вести себя тихо. А случись иначе, мы его переименуем.
Увидев улыбки на лицах тех, кто его слушал, Бремхолл выдержал паузу и сказал:
— Капитан дает свободу действий. Главная палуба в нашем распоряжении. Давайте подумаем, как занять детей — больших и маленьких. Сегодня, сразу после ужина, мы соберемся снова. Я приглашу не только полковника Аллена, но и господина Каяхару. Подготовьте ваши вопросы и предложения.
…Когда привыкаешь к пароходу, то уже считаешь его своим домом. Ну и что с того, что стоит он на воде и шторма вольны бросать его, как им заблагорассудится! Ведь и на суше случаются землетрясения. А это куда хуже.
Детям не нужен был гид, чтобы ознакомиться с «Йоми Мару». В первый же день они обошли весь пароход, от носа до кормы. Было только два места, где им запретили появляться. Это ходовая рубка — святая святых (известно, что капитан на судне — царь и бог). И дверь в трубе — очень высокой трубе, возвышающейся до середины грот-мачты.
Входить в эту дверь строжайше запрещено. Но Федя Кузовков, которого японский капитан одарил своей милостью, побывал и здесь. Федя рассказал товарищам, как спустился по железному трапу далеко вниз, и ему показалось, что он попал в преисподнюю. Но это была кочегарка. Тела кочегаров (они были без рубах) блестели от пота, смешанного с угольной пылью. Одни подвозили на тачках уголь от бункера к котлам. Другие забрасывали топливо в топку, которая напоминала огненную пасть ненасытного чудовища.
Федя стоял как завороженный, не в силах оторвать взгляд от этого зрелища. Одновременно страшного и любопытного. Все слилось воедино — звуки и краски. Раскаленные угли вспыхивали ярче солнца. Так что приходилось прикрывать руками глаза, а от скрежета лопаты по металлическому настилу закрывать ладонями уши. Даже на расстоянии лицо обдавало жаром, а глаза слезились от едкой гари. Что же сказать о тех, кто стоял у топки целую вахту при пятидесятиградусной жаре, кто очищал колосники от шлака, дышал газом и ядовитой пылью. И все это ради того, чтобы стрелка манометра держалась на красной черте, чтобы без остановки работала паровая машина, чтобы днем и ночью вращался гребной вал.
Кочегары на какую-то минуту остановились передохнуть и хлебнуть водички. Прямо из чайника, из носика. Уставшие руки так дрожали, что струя воды не попадала в широко открытый рот и струилась, оставляя следы на угольно-черных груди и животе.
Феде тоже предложили испить водички, но он, даже не поблагодарив, ухватился руками за перекладину трапа и поспешил наверх, к солнцу и товарищам.
…Дети, особенно девочки, часто шли на корму, чтобы полюбоваться пенным следом от винта. Некоторые даже сочиняли стихи. И только Феде виделось другое. Теперь-то он хорошо знал, что вращает винт. Не только энергия, заключенная в темных глыбах антрацита. Но и близкий к отчаянью труд людей.
Все в этой жизни идет рядом — кильватерная струя за кормой и тянущийся вслед за пароходом дым из трубы.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ЗОЯ ВАСИЛЬЕВНА
Вспоминая о своем путешествии, бывшие колонисты начинали свой рассказ не с самого начала, не со дня отъезда из Петрограда, а с «Йоми Мару».
Прежде чем увидеться с Зоей Васильевной Яковлевой-Трофименко, я получил от нее не меньше десятка писем. А приехав в Ленинград, предложил встретиться в каком-нибудь кафе, например в «Садко».
— Нет-нет! — возразила она. — Я уже давно не ходок по ресторанам. Кроме того, мои наряды слишком старомодны. Лучше — у меня дома. Я вас угощу оладушками со сметаной. Таких в ресторане нет. И покажу семейный альбом. Ручка у вас с собой? Тогда запишите: Петроградская сторона, Кронверкская… Это знаменитая улица. Ее все знают.
Записывая адрес, я невольно вспомнил Виталия Запольского. Кажется, оладьи — фирменное блюдо всех колонистов.
…Кронверкская, действительно, оказалась улицей прелюбопытной. Но не храмами или дворцами, а домами — старинными, но добротными. Город я знал плохо, но подумал: возможно, в таких домах жили герои Федора Достоевского.
Первое, что мне показала Зоя Васильевна, была фотография, висевшая на стене.
— Это наш старый добрый «Йоми Мару». Но его уже нет на свете, как и многих колонистов. Со мной рядом живет военный моряк. Уже в отставке. От него я впервые узнала морское выражение — «порезать на гвозди». Так говорят о списанных судах, которые отправляют на металлолом. Вы знаете, услышав эту поговорку, я даже обрадовалась. Что, если и в самом деле палуба и борта «Йоми Мару» пошли на гвозди… Выходит, наш пароход и здесь сослужил добрую службу. Ведь без гвоздя не построишь дома и не повесишь на стену фотографию. Но лучше металл пошел бы на постройку нового судна. Его пассажирами должны быть тоже дети, но не бегущие от войны и голода, как мы в свое время.
Зоя Васильевна остановилась, чтобы посмотреть мне в глаза — как я отношусь к ее словам.
— Фантазерка я. А вам самому приходилось бывать в Японии?
— Много раз. Мы возили лес.
— Если снова попадете в Японию, смотрите названия судов. Уверена, вам встретится новый «Йоми Мару».
У Зои Васильевны проницательные глаза при обезоруживающей улыбке — редкое сочетание. Ей восемьдесят. Болезнь не дает выпрямиться. Но она себя называет «локомотивом». Ее мысли устремлены в будущее. А меня интересует прошлое. И я решил перехватить инициативу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202
В следующую ночь дети спали уже спокойно, без боязни, что их вышвырнет из постели. Пароход не только выровнялся, но и прибавил скорость.
Старший помощник капитана и боцман решили пройтись по судну, посмотреть, какие беды принес циклон и что следует поправить.
Решил осмотреть свое хозяйство и Бремхолл. Вместе с Ханной Кемпбелл и старшим врачом Грегори Эверсолом. Прежде чем зайти на кухню, в столовые, кладовые и хранилища овощей, они спустились в трюмы. Увы, везде был беспорядок — личные вещи колонистов разбросаны, а койки не убраны. В одной из кают, где жили мальчики, они увидели изрядный запас фруктов. Нужно еще выяснить, куплены они на базаре в Японии или тайком взяты на складе. После обхода судна Бремхолл собрал короткое совещание, на которое пригласил и русских воспитателей.
— Целый год мы жили на острове, — сказал он. — Дети привыкли к нему. «Йоми Мару» — тоже остров. Маленький остров, на котором, к сожалению, нет леса и холмов… Нет и песчаного берега. Правда, есть лодки. Но в них не отправишься на прогулку. Они предназначены совсем для другого. Вокруг много рыбы. Но ее невозможно удить. А ведь это любимое занятие наших мальчиков. Дети любят бегать, играть… Но пространство парохода ограничивает их активность. Что же делать? Неужто и мы, их воспитатели, будем пассивны? Будем беспомощно сидеть опустив руки? Только что я узнал прогноз погоды. До самого Сан-Франциско Тихий океан будет вести себя тихо. А случись иначе, мы его переименуем.
Увидев улыбки на лицах тех, кто его слушал, Бремхолл выдержал паузу и сказал:
— Капитан дает свободу действий. Главная палуба в нашем распоряжении. Давайте подумаем, как занять детей — больших и маленьких. Сегодня, сразу после ужина, мы соберемся снова. Я приглашу не только полковника Аллена, но и господина Каяхару. Подготовьте ваши вопросы и предложения.
…Когда привыкаешь к пароходу, то уже считаешь его своим домом. Ну и что с того, что стоит он на воде и шторма вольны бросать его, как им заблагорассудится! Ведь и на суше случаются землетрясения. А это куда хуже.
Детям не нужен был гид, чтобы ознакомиться с «Йоми Мару». В первый же день они обошли весь пароход, от носа до кормы. Было только два места, где им запретили появляться. Это ходовая рубка — святая святых (известно, что капитан на судне — царь и бог). И дверь в трубе — очень высокой трубе, возвышающейся до середины грот-мачты.
Входить в эту дверь строжайше запрещено. Но Федя Кузовков, которого японский капитан одарил своей милостью, побывал и здесь. Федя рассказал товарищам, как спустился по железному трапу далеко вниз, и ему показалось, что он попал в преисподнюю. Но это была кочегарка. Тела кочегаров (они были без рубах) блестели от пота, смешанного с угольной пылью. Одни подвозили на тачках уголь от бункера к котлам. Другие забрасывали топливо в топку, которая напоминала огненную пасть ненасытного чудовища.
Федя стоял как завороженный, не в силах оторвать взгляд от этого зрелища. Одновременно страшного и любопытного. Все слилось воедино — звуки и краски. Раскаленные угли вспыхивали ярче солнца. Так что приходилось прикрывать руками глаза, а от скрежета лопаты по металлическому настилу закрывать ладонями уши. Даже на расстоянии лицо обдавало жаром, а глаза слезились от едкой гари. Что же сказать о тех, кто стоял у топки целую вахту при пятидесятиградусной жаре, кто очищал колосники от шлака, дышал газом и ядовитой пылью. И все это ради того, чтобы стрелка манометра держалась на красной черте, чтобы без остановки работала паровая машина, чтобы днем и ночью вращался гребной вал.
Кочегары на какую-то минуту остановились передохнуть и хлебнуть водички. Прямо из чайника, из носика. Уставшие руки так дрожали, что струя воды не попадала в широко открытый рот и струилась, оставляя следы на угольно-черных груди и животе.
Феде тоже предложили испить водички, но он, даже не поблагодарив, ухватился руками за перекладину трапа и поспешил наверх, к солнцу и товарищам.
…Дети, особенно девочки, часто шли на корму, чтобы полюбоваться пенным следом от винта. Некоторые даже сочиняли стихи. И только Феде виделось другое. Теперь-то он хорошо знал, что вращает винт. Не только энергия, заключенная в темных глыбах антрацита. Но и близкий к отчаянью труд людей.
Все в этой жизни идет рядом — кильватерная струя за кормой и тянущийся вслед за пароходом дым из трубы.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ЗОЯ ВАСИЛЬЕВНА
Вспоминая о своем путешествии, бывшие колонисты начинали свой рассказ не с самого начала, не со дня отъезда из Петрограда, а с «Йоми Мару».
Прежде чем увидеться с Зоей Васильевной Яковлевой-Трофименко, я получил от нее не меньше десятка писем. А приехав в Ленинград, предложил встретиться в каком-нибудь кафе, например в «Садко».
— Нет-нет! — возразила она. — Я уже давно не ходок по ресторанам. Кроме того, мои наряды слишком старомодны. Лучше — у меня дома. Я вас угощу оладушками со сметаной. Таких в ресторане нет. И покажу семейный альбом. Ручка у вас с собой? Тогда запишите: Петроградская сторона, Кронверкская… Это знаменитая улица. Ее все знают.
Записывая адрес, я невольно вспомнил Виталия Запольского. Кажется, оладьи — фирменное блюдо всех колонистов.
…Кронверкская, действительно, оказалась улицей прелюбопытной. Но не храмами или дворцами, а домами — старинными, но добротными. Город я знал плохо, но подумал: возможно, в таких домах жили герои Федора Достоевского.
Первое, что мне показала Зоя Васильевна, была фотография, висевшая на стене.
— Это наш старый добрый «Йоми Мару». Но его уже нет на свете, как и многих колонистов. Со мной рядом живет военный моряк. Уже в отставке. От него я впервые узнала морское выражение — «порезать на гвозди». Так говорят о списанных судах, которые отправляют на металлолом. Вы знаете, услышав эту поговорку, я даже обрадовалась. Что, если и в самом деле палуба и борта «Йоми Мару» пошли на гвозди… Выходит, наш пароход и здесь сослужил добрую службу. Ведь без гвоздя не построишь дома и не повесишь на стену фотографию. Но лучше металл пошел бы на постройку нового судна. Его пассажирами должны быть тоже дети, но не бегущие от войны и голода, как мы в свое время.
Зоя Васильевна остановилась, чтобы посмотреть мне в глаза — как я отношусь к ее словам.
— Фантазерка я. А вам самому приходилось бывать в Японии?
— Много раз. Мы возили лес.
— Если снова попадете в Японию, смотрите названия судов. Уверена, вам встретится новый «Йоми Мару».
У Зои Васильевны проницательные глаза при обезоруживающей улыбке — редкое сочетание. Ей восемьдесят. Болезнь не дает выпрямиться. Но она себя называет «локомотивом». Ее мысли устремлены в будущее. А меня интересует прошлое. И я решил перехватить инициативу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202