ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

А на ней — широкой и глубокой кастрюле. В этой глубине что-то жарится и булькает. Мария невольно заглянула в кастрюлю, и ее ноздрей коснулся целый букет ароматов. Окончательно очнувшись от сна, она вновь почувствовала голод. Голова закружилась от дразнящих запахов.
Райли Аллен, кажется, понял ее состояние и легким кивком головы дал понять Норико, что они готовы приступить к трапезе. Казалось, кимоно, широкие рукава и отсутствие фартука помешают японке обслуживать гостей. Но она это делала с таким изяществом и предупредительностью, что невольно вызывала восхищение.
Марию смутило отсутствие вилки и ножа. Вместо них подали серебряные палочки. И она растерялась, не зная, как ими пользоваться. Но не решалась спросить. Хотелось быть в тени, быть незаметной. Но так не получалось. То, что она самая молодая, и единственная русская, и впервые оказалась в Японии, и никогда в жизни не посещала ресторан (об этом знал только Райли), — все это заставляло и Аллена, и Хатума, и Ханну Кемпбелл (ей все еще было неловко, что она так бесцеремонно прервала сон девушки) оказывать Марии знаки внимания с удвоенной силой. Норико это заметила и уже не отходила от молодой гостьи, своей ровесницы. И даже догадалась заменить серебряные палочки привычным столовым прибором.
Мария попробовала кусочек сочного мяса:
— Вкусно!
— Это скияки. Любимое блюдо японцев, — пояснил Аллен. — Тонкие полоски мяса жарят на соевом соусе и со сладким рисовым вином. Добавляют грибы, лук, морковку, бобовые и бамбуковые побеги… И особые травы, названий которых я не знаю. Они-то и придают вкусный запах.
— Мне нравится, что готовят не на кухне, а здесь же, на глазах гостей, — сказала Мария. Она уже оправилась от смущения.
— Мне тоже нравится, — поддержала ее миссис Кемпбелл. — Европейцев объединяет стоящая в центре стола бутылка вина. А японцев — жаровня. Люди всегда собирались вокруг костра. Жаровня, костер, домашний очаг делают людей ближе. Вот что греет сердце. А вино — оно согревает только кровь.
— Почему вы рассказываете мисс Леоновой только о скияки? — вмешался в разговор Хатума. — Это действительно излюбленная еда японцев, но, к счастью, не единственная.
— А что вы сами любите, мистер Хатума?
— Список будет большим и для вас — неожиданным. Время от времени я ем мясо осьминога, акулы и даже медуз. Насколько я знаю, европейцы все это считают несъедобным. Необыкновенно вкусен и морской трепанг, которого подают в сыром виде — с уксусом и тертой редькой.
— Зачем же есть сырым? Вареный — разве не лучше?
— В сыром виде он питательнее, богаче йодом и фосфором. Вот почему мы едим сырыми не только трепанга, но и тунца, лосося и даже морского рака — лангуста. Любовь японца к морским продуктам так велика, что он даже ест шаровидную рыбу. А ведь при неверном приготовлении это может привести к смерти.
— А вы сами рисковали?
— Неоднократно. Но Бог миловал. Как видите, сижу за этим столом.
Райли Аллен наклонился и что-то шепнул на ухо Ханне Кемпбелл.
Та, в свою очередь, что-то тихо сказала мистеру Хатума. Они согласно кивнули и вышли. Райли и Мария остались вдвоем.
— Почему они ушли?
— Я их попросил кое о чем. Они скоро вернутся. — Аллен сел ближе к Марии.
— Скажите, чего вам хочется попробовать? Только не стесняйтесь.
— Сказать правду?
— Только правду. И ничего, кроме правды.
— Вот уже два года, как я не пробовала мороженого.
— В японском ресторане есть свой ритуал. Блюда подаются строго по очередности. Но мы его нарушим. Мы — глупые и невежественные иностранцы. И нам все простится.
— Тётто нэ сан! (Сестрица, можно вас на минутку?) — позвал Аллен Норико. — Есть ли в вашем ресторане мороженое?
— В нашем ресторане есть все.
Когда принесли мороженое, Аллен вновь заговорил по-японски:
— О-сэва сама-ни наримасита.
— Что вы сказали?
— Это трудно перевести точно. Я поблагодарил Норико.
Райли любовался Марией, тем, как она ест лакомство. Они непринужденно улыбались друг другу. И в этих улыбках было больше, чем простое выражение вежливости или дружелюбия.
— Мария, я мало что о вас знаю. Вот, например, кто вас ждет в Петрограде?
— Никто.
— То есть как никто?
— У нас с сестрой нет родных. Мы сироты.
Мария Леонова рассказала печальную историю. Ее родители утонули, когда плыли на пароме из Финляндии в Швецию.
— Их могила на дне Ботнического залива. Так что даже некуда положить цветы. Можно только бросить с судна. Да и то если найдется капитан, который подойдет к этому месту.
— Даю вам слово, я сделаю все возможное, чтобы вы, Мария, сумели почтить память родителей.
На глазах девушки появились слезы.
— Я знаю, Райли, что значит ваше слово.
«Она во второй раз назвала меня по имени», — сказал себе Аллен, а вслух произнес:
— А что было потом, после того, как вы осиротели?
— Меня и мою сестру Александру определили в один из петроградских приютов. Сначала мы плакали, ужасно страдали. Вы понимаете, что значит лишиться домашнего тепла и родительской любви… Но постепенно привыкли, смирились с судьбой. Значит, так угодно Богу. Меня спасали книги и музыка. Только этим и жила. И еще — заботой о сестре. Потом в Петроград пришел голод. И наш приют отправили в Сибирь. Но не в мае восемнадцатого, как всю колонию, а на несколько месяцев раньше — сразу после революции. Мы, пятьдесят девочек, оказались в Ирбите, одном из сибирских городов. А когда прибыла детская колония, мы объединились. Так легче было выжить. И во Владивосток мы уже добирались вместе.
— Мария, вы получили хорошее образование. У вас прекрасный английский.
— Это заслуга нашей приютской учительницы. Она меня обучила еще и французскому.
Открылась дверь. Вернулись миссис Кемпбелл и мистер Хатума.
— Вот то, о чем вы просили, Райли, — сказала Ханна и протянула узкую, зеленого цвета коробку.
Райли подержал ее на вытянутых руках, будто пробуя на вес:
— Это вам, Мария.
— Мне? А что это?
— Мой подарок. И память о посещении Японии.
Девушка растерялась. Она переводила взгляд с Ханны Кемпбелл на Райли Аллена, не зная, что сказать и как поступить.
— Не стесняйтесь, Мария, — сказала Ханна, — посмотрите подарок. Ну вижу, придется вам помочь.
Она открыла коробку и вынула что-то яркое и шелковистое. Это было кимоно. Чудной расцветки — на палевом фоне белые хризантемы. Еще Ханна достала широкий пояс — оби, голубого цвета.
— Это все мне?
— А больше некому, — невозмутимо сказала Ханна. — Видите, на Норико уже есть кимоно. А мне оно маловато. Это ваш размер.
— Мой размер… Мне кажется, я сплю и вижу сон.
— Нет, это не сон. Чтобы убедиться, оденьте кимоно.
Девушку пришлось долго уговаривать, прежде чем она согласилась. Норико взяла ее за руку и увела за ширму. И вскоре оттуда показались, будто сойдя с обложки журнала, две красавицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202