Вместо того чтобы доставить нас как можно скорее в Петроград, вы предлагаете новые месяцы разлуки и тоски.
Эверсолу трудно возразить детям и воспитателям. В душе он согласен с ними. Но решение, принятое в Вашингтоне, кажется ему тоже не лишенным основания. К тому же он должностное лицо.
— Юные мои друзья! Две причины заставляют Красный Крест действовать так, а не иначе. Вы покинули Россию весной тысяча девятьсот восемнадцатого года. Но Гражданская война там все еще продолжается. Газеты сообщают об ужасающем голоде в Петрограде. Еще более страшном, чем тот, что был, когда вас отправили на Урал. Что же выходит: вы уехали, спасаясь от голода, а вернетесь к нему снова? Есть и другая причина. После революции миллионы людей покинули Россию. Среди этих миллионов могут быть ваши папы и мамы. А ведь Красный Крест дал обязательство вернуть вас непосредственно в руки родителей. Не получится ли так, что, возвратившись в Петроград, застанете свой дом пустым?
— Лучше голодный Петроград, чем сытый Бордо!
— Ваше пребывание в этом французском городе не затянется. Из Нью-Йорка я сразу отправлюсь в Европу на быстроходном судне. В Бордо уже находится полковник Олдс, один из руководителей Американского Красного Креста. Я ему помогу в подготовке летнего лагеря. Пока будете там жить, мы узнаем, где находятся ваши семьи — в России или другой стране.
— Все равно хотим домой!..
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
СОБАКА И ЗЕРКАЛО
— Кузовок! Прошу, не надо…
В ответ рычание.
— Я хочу спать.
Рычание сменилось лаем.
— Не забывай, мы не на улице, а в вагоне!
Собака будто не слышит и продолжает тянуть одеяло с хозяина.
— Из-за тебя нас высадят. И мы не доедем до Нью-Йорка.
Одеяло уже на полу.
Федя спускает ноги с полки и досадливо машет рукой.
— Ну, чего тебе? Пить хочешь? Проголодался? Или…? — делает он паузу. — Придется потерпеть. В вагоне нет туалета для собак.
Кузовок не хочет ни одного, ни другого, ни третьего. Слабо светит ночная лампа. Стучат колеса. Хозяин спит. А ему скучно и одиноко.
Вчера Кузовок впервые увидел себя в зеркале. Это было в салоне для собак. Его постригли и причесали, не забыв привести в порядок и хвост. Заодно чем-то побрызгали. Он так думает, средством против блох, так как они сразу же перестали по нему прыгать. А потом поднесли зеркало. Пусть клиент, впервые посетивший салон, посмотрит, хороша ли стрижка.
Напротив себя Кузовок увидел другую собаку, невесть откуда взявшуюся. Он приветливо протянул лапу, но, увы, наткнулся на что-то невидимое, не давшее ему возможности заявить о своем дружелюбии.
Другая собака точно повторяла каждое его движение, но не давала до себя дотронуться. Сначала это раздражало, а потом перешло в забавную игру, напомнившую далекое детство, когда он был щенком.
Кузовок мотал головой, раскачивался, поочередно поднимал лапы, разевал пасть и даже вилял хвостом. Двойник без устали и терпеливо повторял за ним все это. Понадобилось время, чтобы понять: пес, сидящий напротив, нос к носу, — это тоже он, Кузовок.
Мир уличной собаки неизмеримо шире, чем домашней, выросшей на ковре, рядом с камином. Ее дом — целый город. Она умеет и знает многое. Но некоторые предметы ей не знакомы. Например, зеркало. Вот почему Кузовок был так потрясен, увидев себя со стороны.
Конечно, иногда, чтобы утолить жажду, ему приходилось склоняться над лужей или ручьем — этим зеркалом, придуманным самой природой. Но неясное отражение, колеблемое течением или кончиком языка, если он лакал воду, трудно было принять за собственное.
Впервые взглянув в зеркало, Кузовок ощутил себя по-новому. Тем более что ножницы изменили его до неузнаваемости. Трудно сказать, понравился ли он себе. Но любопытство толкало его снова и снова взглянуть на собственное отражение. Какие у него нос и зубы? Какой формы уши?
…Нужно же было такому случиться, что, едва перешагнув порог купе, Кузовок сразу увидел зеркало. Оно было самым ярким пятном, так как отражало свет вагонного окна. Плохо только, что висело зеркало довольно высоко, так что до него нельзя было дотянуться, даже встав на задние лапы.
Вот почему нервничал Кузовок, вот чего хотел он — получить зеркало в свое распоряжение. Но Федя никак не мог угадать его желание и сердился.
Поворчав друг на друга, оба они улеглись на свои места. Мальчик — на вагонную полку, снова укрывшись одеялом. А собака — на полу, у ног хозяина.
Они сладко уснули и, наверно, спали бы еще долго, если бы не громкий звук колокольчика и не менее громкий голос проводника.
— Нью-Йорк! Нью-Йорк! — повторял он у каждой двери. — Пора вставать, господа! — И не ограничиваясь этим, еще и стучал в дверь.
Федя быстро собрал сумку. Сделал несколько глотков из бутылки, а остальную воду налил в плошку собаке.
Купе их было крайним, самым ближним к выходу. Потому они первыми спустились с подножки вагона. Мальчика с собакой ждали не только Райли Аллен и Мария Леонова. Первым решительно шагнул ему навстречу полицейский. Он принял из руки Кузовкова сумку и приветливо спросил:
— Тебя ведь зовут Федором?
— Да.
— Мне приказано тебя встретить. С прибытием в Нью-Йорк!
— Спасибо, — сказал мальчик и повернулся в сторону начальника детской колонии.
— Доброе утро, мистер Аллен!
— Тебя не узнать, Федя.
— А как мой Кузовок?
— Не нахожу слов… Мне кажется, я вижу другую собаку. А что ты думаешь, Мария?
— Раньше мне казалось, это простая дворняга, — сказала Мария, поглаживая собаку между ушей. — А сейчас вижу породистого пса.
Кузовок не понял сказанного, но понял, что говорят о нем и говорят доброжелательно. И начал исполнять зажигательный танец, остановив на время движение по перрону.
— Мисс Мария, — спросил мальчик, — у вас есть зеркало?
— Есть. Только маленькое.
— Дайте ему посмотреться.
— Ты шутишь?
— Совсем не шучу. С тех пор, как Кузовка постригли, он не перестает любоваться собой.
— Теперь я знаю, что ему подарить, — улыбнулась Мария.
— Если я верно понял, вы мистер Аллен? — улучил удобный момент полицейский, чтобы задать свой вопрос.
— Да. Вы не ошиблись.
— И вы работник Красного Креста?
— И это верно.
— Вчера поздно вечером моему начальнику позвонили из Чикаго и попросили встретить маленького гостя. Выбор пал на меня, так как я знаю русский.
— Вы из России?
— О, нет! Я из Польши. Приехал в Америку в таком же возрасте, как Федор. Разрешите представиться. Мое имя — Казимеж Яновский.
— Спасибо, Казимеж, что вы нашли возможным в столь ранний час приехать на вокзал. Сегодня воскресенье, и вы, наверно, потратили свое свободное время…
— Пустяки. Я выполняю это поручение с удовольствием. А верно ли, что мальчик и его собака добрались от Сан-Франциско до Чикаго меньше, чем за десять дней?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202
Эверсолу трудно возразить детям и воспитателям. В душе он согласен с ними. Но решение, принятое в Вашингтоне, кажется ему тоже не лишенным основания. К тому же он должностное лицо.
— Юные мои друзья! Две причины заставляют Красный Крест действовать так, а не иначе. Вы покинули Россию весной тысяча девятьсот восемнадцатого года. Но Гражданская война там все еще продолжается. Газеты сообщают об ужасающем голоде в Петрограде. Еще более страшном, чем тот, что был, когда вас отправили на Урал. Что же выходит: вы уехали, спасаясь от голода, а вернетесь к нему снова? Есть и другая причина. После революции миллионы людей покинули Россию. Среди этих миллионов могут быть ваши папы и мамы. А ведь Красный Крест дал обязательство вернуть вас непосредственно в руки родителей. Не получится ли так, что, возвратившись в Петроград, застанете свой дом пустым?
— Лучше голодный Петроград, чем сытый Бордо!
— Ваше пребывание в этом французском городе не затянется. Из Нью-Йорка я сразу отправлюсь в Европу на быстроходном судне. В Бордо уже находится полковник Олдс, один из руководителей Американского Красного Креста. Я ему помогу в подготовке летнего лагеря. Пока будете там жить, мы узнаем, где находятся ваши семьи — в России или другой стране.
— Все равно хотим домой!..
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
СОБАКА И ЗЕРКАЛО
— Кузовок! Прошу, не надо…
В ответ рычание.
— Я хочу спать.
Рычание сменилось лаем.
— Не забывай, мы не на улице, а в вагоне!
Собака будто не слышит и продолжает тянуть одеяло с хозяина.
— Из-за тебя нас высадят. И мы не доедем до Нью-Йорка.
Одеяло уже на полу.
Федя спускает ноги с полки и досадливо машет рукой.
— Ну, чего тебе? Пить хочешь? Проголодался? Или…? — делает он паузу. — Придется потерпеть. В вагоне нет туалета для собак.
Кузовок не хочет ни одного, ни другого, ни третьего. Слабо светит ночная лампа. Стучат колеса. Хозяин спит. А ему скучно и одиноко.
Вчера Кузовок впервые увидел себя в зеркале. Это было в салоне для собак. Его постригли и причесали, не забыв привести в порядок и хвост. Заодно чем-то побрызгали. Он так думает, средством против блох, так как они сразу же перестали по нему прыгать. А потом поднесли зеркало. Пусть клиент, впервые посетивший салон, посмотрит, хороша ли стрижка.
Напротив себя Кузовок увидел другую собаку, невесть откуда взявшуюся. Он приветливо протянул лапу, но, увы, наткнулся на что-то невидимое, не давшее ему возможности заявить о своем дружелюбии.
Другая собака точно повторяла каждое его движение, но не давала до себя дотронуться. Сначала это раздражало, а потом перешло в забавную игру, напомнившую далекое детство, когда он был щенком.
Кузовок мотал головой, раскачивался, поочередно поднимал лапы, разевал пасть и даже вилял хвостом. Двойник без устали и терпеливо повторял за ним все это. Понадобилось время, чтобы понять: пес, сидящий напротив, нос к носу, — это тоже он, Кузовок.
Мир уличной собаки неизмеримо шире, чем домашней, выросшей на ковре, рядом с камином. Ее дом — целый город. Она умеет и знает многое. Но некоторые предметы ей не знакомы. Например, зеркало. Вот почему Кузовок был так потрясен, увидев себя со стороны.
Конечно, иногда, чтобы утолить жажду, ему приходилось склоняться над лужей или ручьем — этим зеркалом, придуманным самой природой. Но неясное отражение, колеблемое течением или кончиком языка, если он лакал воду, трудно было принять за собственное.
Впервые взглянув в зеркало, Кузовок ощутил себя по-новому. Тем более что ножницы изменили его до неузнаваемости. Трудно сказать, понравился ли он себе. Но любопытство толкало его снова и снова взглянуть на собственное отражение. Какие у него нос и зубы? Какой формы уши?
…Нужно же было такому случиться, что, едва перешагнув порог купе, Кузовок сразу увидел зеркало. Оно было самым ярким пятном, так как отражало свет вагонного окна. Плохо только, что висело зеркало довольно высоко, так что до него нельзя было дотянуться, даже встав на задние лапы.
Вот почему нервничал Кузовок, вот чего хотел он — получить зеркало в свое распоряжение. Но Федя никак не мог угадать его желание и сердился.
Поворчав друг на друга, оба они улеглись на свои места. Мальчик — на вагонную полку, снова укрывшись одеялом. А собака — на полу, у ног хозяина.
Они сладко уснули и, наверно, спали бы еще долго, если бы не громкий звук колокольчика и не менее громкий голос проводника.
— Нью-Йорк! Нью-Йорк! — повторял он у каждой двери. — Пора вставать, господа! — И не ограничиваясь этим, еще и стучал в дверь.
Федя быстро собрал сумку. Сделал несколько глотков из бутылки, а остальную воду налил в плошку собаке.
Купе их было крайним, самым ближним к выходу. Потому они первыми спустились с подножки вагона. Мальчика с собакой ждали не только Райли Аллен и Мария Леонова. Первым решительно шагнул ему навстречу полицейский. Он принял из руки Кузовкова сумку и приветливо спросил:
— Тебя ведь зовут Федором?
— Да.
— Мне приказано тебя встретить. С прибытием в Нью-Йорк!
— Спасибо, — сказал мальчик и повернулся в сторону начальника детской колонии.
— Доброе утро, мистер Аллен!
— Тебя не узнать, Федя.
— А как мой Кузовок?
— Не нахожу слов… Мне кажется, я вижу другую собаку. А что ты думаешь, Мария?
— Раньше мне казалось, это простая дворняга, — сказала Мария, поглаживая собаку между ушей. — А сейчас вижу породистого пса.
Кузовок не понял сказанного, но понял, что говорят о нем и говорят доброжелательно. И начал исполнять зажигательный танец, остановив на время движение по перрону.
— Мисс Мария, — спросил мальчик, — у вас есть зеркало?
— Есть. Только маленькое.
— Дайте ему посмотреться.
— Ты шутишь?
— Совсем не шучу. С тех пор, как Кузовка постригли, он не перестает любоваться собой.
— Теперь я знаю, что ему подарить, — улыбнулась Мария.
— Если я верно понял, вы мистер Аллен? — улучил удобный момент полицейский, чтобы задать свой вопрос.
— Да. Вы не ошиблись.
— И вы работник Красного Креста?
— И это верно.
— Вчера поздно вечером моему начальнику позвонили из Чикаго и попросили встретить маленького гостя. Выбор пал на меня, так как я знаю русский.
— Вы из России?
— О, нет! Я из Польши. Приехал в Америку в таком же возрасте, как Федор. Разрешите представиться. Мое имя — Казимеж Яновский.
— Спасибо, Казимеж, что вы нашли возможным в столь ранний час приехать на вокзал. Сегодня воскресенье, и вы, наверно, потратили свое свободное время…
— Пустяки. Я выполняю это поручение с удовольствием. А верно ли, что мальчик и его собака добрались от Сан-Франциско до Чикаго меньше, чем за десять дней?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202