Из судового дневника Г. Эверсола.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ВДВОЕМ
Сначала они ехали в разных купе, разделенных тонкой стеной. Райли стучал в деревянную перегородку. Мария стучала в ответ. А затем уже начинала дробно стучать пишущая машинка — старенький, но надежный «ундервуд», который мама подарила ему еще в то время, когда Райли был студентом Вашингтонского университета. Куда бы его ни забрасывала судьба, он не расставался с двумя вещами — «ундервудом» и курительной трубкой.
К счастью, Мария оказалась очень способной к машинописи. Раньше она неплохо печатала на русском языке. А на острове освоила и английскую машинопись.
Райли Аллен никогда не прибегал к помощи машинистки. Ни в колонии, ни прежде, когда работал в редакции «Гонолулу Стар-Бюллетень». Клавиатура была как бы продолжением его пальцев. Мысль, рождаясь в голове, в одно мгновение, как по телеграфу, переносилась на белый лист бумаги.
Другое дело — с Марией. Скучное, казенное дело превращалось для него в праздник. Она садилась к столику перед «ундервудом», двигала стулом, примеряясь к предстоящей работе. А потом поднимала пальцы над клавишами, готовая их опустить с первым продиктованным словом. Райли в такую минуту чувствовал себя дирижером.
— Мария, то, что мы сегодня будем печатать, — скучно. Даже очень скучно.
— Но ведь необходимо.
— Да, это финансовый отчет. Я должен отчитаться за каждый доллар, который мы потратили на пути от Владивостока до Сан-Франциско. За каждую тонну угля и пресной воды.
— Но разве не для того вы взяли меня с собой, чтобы я помогала?
— Конечно. Но здесь множество цифр и разных перечислений.
— Я готова. — Мария еще выше подняла пальцы.
Ее профиль на фоне вагонного окна, за которым что-то мелькало и перемежалось, маленький круглый подбородок, завитки волос, восхитительные линии спины и груди — все это заставило Райли забыть, зачем он держит в руке блокнот.
— Я жду, — робко напомнила девушка.
Через час Райли закрыл блокнот:
— На сегодня хватит.
— Я совсем не устала.
— Не будем спешить, Мария. Впереди еще несколько дней. До Вашингтона успеем сделать отчет. А теперь пора завтракать, мисс, приглашаю в ресторан!
— Я не хочу кушать. Разве только чай…
— Хорошо. Закажем прямо сюда.
— Чай и кофе, — сказал Райли проводнику. — И по куску пирога. Хорошо бы яблочного.
— Будет сделано, сэр. Может, принести и виски?
— Нет, только кофе. И покрепче… Да, вот еще что. Спросите в ресторане хорошего трубочного табаку. Забыл купить в Сан-Франциско.
— Хорошо, сэр.
А вечером случилось вот что.
Мария вышла из своего купе в тускло освещенный коридор. Надоело сидеть и лежать. Она попыталась поднять окно, но это ей никак не удавалось. Неожиданно рядом появился мужчина.
— Мисс, позвольте вам помочь.
— Спасибо…
Ловким движением он поднял стекло, и в лицо сразу ударила сильная струя встречного ветра, смешанного с паровозной гарью.
— Ой! — вскрикнула Мария.
— Что с вами? — участливо спросил незнакомец.
— Что-то попало в глаз.
— Так бывает. Это кусочек угля. Его надо вымыть. И чем раньше, тем лучше. Не беспокойтесь, мисс. Я вам помогу. Пройдемте ко мне в купе. — Он взял ее за руку.
— Нет, нет! Я сама справлюсь…
— Неужто меня боитесь? Без помощи вам не обойтись. На этот раз он взял ее за плечи, а затем, опустив руку, обхватил талию и, почти приподняв, стал тащить в сторону своего купе.
— Что вы делаете? Мне больно!..
— Потерпите немного, — шепнул он ей на ухо. — Скоро вам будет очень хорошо…
— Отпустите меня! — Мария уперлась обеими руками о косяк двери. — Я сейчас закричу!
— Кричать глупо. Вы такая юная, свежая. Вы зажгли во мне сильное желание. Я с ним не в силах справиться… Каких-нибудь десять минут — и все будет позади. Никто не узнает.
Марии было стыдно звать на помощь. Но не оставалось ничего другого, как закричать.
Аллен прибежал на крик первым.
Позже он сам дивился своей мгновенной находчивости. Что-то подсказало: кулаки не лучший способ обезвредить нападавшего. Нужно прибегнуть к другому средству. Приблизившись к незнакомцу, Аллен вытряхнул ему за ворот пепел из трубки, которую до этого держал в зубах.
Такое нетрадиционное оружие тотчас возымело действие. Нападавший взвыл от боли. Ему уже было не до Марии. Он попытался выдернуть сорочку из брюк, чтобы освободиться от того, что так жгло спину и поясницу. И потеряв равновесие, упал на колени. Аллен не замедлил этим воспользоваться. Он стал выколачивать трубку о голову незнакомца, будто перед ним находилась не голова, а подлокотник кресла или столешница, приговаривая при этом:
— Знаю, тебе больно. Но я хочу на всю жизнь вбить в твой череп несколько правил. Не обижай слабых… Уважай женщину, сколько бы лет ей ни было… Сдерживай инстинкты… Не буди в себе зверя… Не садись больше в вагон, где едут приличные люди!
В словах своих он был куда жестче, чем в действиях. Хотя чубук трубки и оставлял заметные следы на голом черепе (по числу наставлений), но с каждым взмахом гнев Аллена остывал, как и пепел на спине человека, так неожиданно нарушившего мирную жизнь поезда.
Что двигало Алленом? Казалось, праведный гнев и ревность должны затмить разум. Но Аллен был Алленом. Помните о романтичном и одновременно рациональном в его характере?
Он вспомнил, как впервые увидел Марию, как она ослепила его красотой. Можно, можно потерять разум, встретив такую девушку! Что же тогда сказать об этом грубом и невежественном, но, как видно, очень чувственном человеке? Он действовал сообразно своим инстинктам. Но теперь достаточно наказан.
Начали собираться пассажиры, привлеченные шумом. Аллен отослал Марию в купе. Ему не хотелось портить путешествие, хотелось все завершить миром.
Но проводник уже вызвал полицию, и теперь предстояло разбирательство.
Представитель власти не заставил себя долго ждать. Он оказался настоящим гигантом. Такого роста и объема, что вагонные рессоры наверняка просели до предела.
Райли одно время вел в газете отдел происшествий и надеялся, что сейчас ему это поможет.
— Кто вы? — обратился к нему полицейский.
— Знакомый той самой девушки, которой этот мерзавец нанес оскорбление, — услужливо опередив Аллена, ответил проводник.
— А где она сама?
— В своем купе, — сказал Райли. — Душевное состояние не позволяет ей находиться здесь. Но она не собирается подавать жалобу.
Полицейский почесал затылок:
— Однако я обязан задержать этого господина. Право же я поставлен в трудное положение. Вы и в самом деле не станете жаловаться?
— И не подумаем. Кроме того, в ближайшие дни мы покидаем Америку. Нам предстоит путешествие в Европу. Но у нас есть непременное условие. Этот человек должен быть выдворен из вагона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202