Он тоже пришел проводить Эверсола.
Впервые они увидели капитана не в морской форме, а одетого в европейский костюм. Серая шляпа делала его неузнаваемым. Бизнесмен, политик, киноактер… Кто угодно. Но не морской волк.
Глаза Марии округлились.
— Это вы?! — только и смогла вымолвить она.
— Я и сам не узнал себя в зеркале.
Они стояли рядом с «Гольфстримом» — белоснежным судном, уходящим в свой первый рейс. «Гольфстрим» накануне сошел со стапелей и собрал на пристани не только тех, кто отправляется в путешествие, но и тех, кто его строил.
— А он и в самом деле хорош! — заметил Эверсол, любуясь плавными линиями океанского лайнера. Он был рад, что оказался среди первых пассажиров.
— Скажите, — обратился внезапно Эверсол к Каяхаре, — согласились бы вы сменить свой старенький «Йоми Мару» на ходовой мостик этого красавца?
— Настоящий моряк никогда не бросит свое судно на полпути. Это равносильно предательству, — твердо произнес Каяхара. Кажется, его обидело уже само предположение, что он способен предпочесть свой пароход этому белому щеголю, еще не нюхавшему моря и не имеющему ни единой царапины, которые можно получить, только встретившись в честном поединке с хорошим штормом.
— Ну и что с того, что у «Йоми Мару» борта черные? На то он и угольщик, — чуть помедлив, продолжал Каяхара. — Зато он недавно принял в свои трюмы ценный груз. Самый ценный груз, какой только есть на свете. Глаза и улыбки детей осветили его палубу.
— Капитан, вы не лукавите?
— Как вас понять, мистер Аллен?
— Команда лишилась покоя… Устала от детских криков и мальчишеских проделок. Не от вас ли я слышал эти слова? Не раз и не два…
— Согласитесь, к тому были основания. Помните, как однажды ночью мальчики забрались в спасательную шлюпку и стащили неприкосновенный запас шоколада? Или другой случай — драка между стюардом и одним из ваших юношей.
— Вот видите!..
— Но разве в море всегда тишь да благодать! Случается и непогода. С тех пор, как дети высадились в Нью-Йорке, пароход опустел и стал как мертвый. Ремонт с утра и до темноты… Вместо детского смеха — лязг железа… Матросы спрашивают, когда мы снова примем маленьких пассажиров, когда отправимся дальше?
— Скоро мы отправимся вслед за Эверсолом в Европу, точнее в Бордо. Осталось не так долго ждать.
— Мистер Аллен, я случайно узнал о ваших проблемах, — сказал Каяхара.
— Какие еще проблемы?
— По дороге сюда я купил утреннюю газету. Возможно, вы еще не видели. Пишут, что высадка колонии во Франции под вопросом.
— Об этом писали и вчера, и позавчера. В печати настоящая буря. Посильнее, чем в море. За всю свою историю Американский Красный Крест не подвергался такой критике и давлению. Но самое скверное — в эту кампанию стараются втянуть и детей. Их подстерегают возле казармы, на улице, в зоопарке, кинотеатре и даже в автобусе… Что-то нашептывают, подстрекают к неповиновению и даже бунту.
— А что вы сами думаете?
— Будь моя воля, я бы доставил колонию в Петроград без всякой задержки.
— Только прикажите. И я направлю судно в нужный порт.
— Вы решительный человек, капитан. Решительный и прямой. Я ценю это в людях. Но последнее слово не за нами. Есть такое понятие — политическая игра. Так вот, дети в этой игре — козырная карта.
— А игроки кто?
— Одни находятся в Москве. Другие — в Вашингтоне.
— За кого вы болеете?
— За тех, чьи судьбы мне доверены…
…Пароход дал короткий гудок. Аллен и Эверсол обнялись. За последние пять недель они прощаются во второй раз. Сначала в Сан-Франциско, а теперь здесь, на нью-йоркском причале. Тогда Райли Аллен возложил заботу о колонии на плечи Эверсола. Сейчас он снова с детьми. Но все равно они будут делать одно дело, даже находясь вдалеке друг от друга.
— Грегори, я стану вас извещать ежедневно. И в море, и когда вы уже будете во Франции. Но как бы ни повернулись дела, готовьтесь к приему детей. Мы живем в непредсказуемое время. В России все еще Гражданская война. А в Петрограде — голод. Одному Богу известно, по какую сторону границы находятся сейчас родители этих детей.
Эверсол протянул сразу обе руки — и Каяхаре, и Леоновой.
— Капитан, — сказал он, — когда будете подходить к французскому берегу, внимательно смотрите в бинокль. Вы меня обязательно увидите. А вас, мисс Мария, я встречу букетом самых красивых роз.
— Какие у вас планы, мистер Каяхара? — спросил Аллен, когда «Гольфстрим» слился с морем.
— Похожу по магазинам, куплю кое-какие мелочи.
— В моем распоряжении автомобиль.
— Спасибо. Но знаете, что больше всего любит моряк?
— Любопытно узнать об этом от самого моряка.
— Ходить пешком. Не выпить ли нам по стаканчику саке?
— А есть в Нью-Йорке японский ресторан? — спросила Мария.
— В Нью-Йорке все есть, — сказал Аллен. — Я знаю одно хорошее местечко. Там отлично готовят рис.
Было время ланча, но на веранде нашелся свободный столик.
— Я не встречала среди японцев толстяков, — сказала Мария, оглядываясь на посетителей.
— У нас хорошая богиня еды.
— А как ее зовут?
— Тоеукэ.
— Чем же она хороша?
— Не позволяет никому объедаться. Японцам свойственно чувство меры. Не только в еде, но и в выпивке.
— Сейчас мы это проверим, — не замедлил сказать Аллен и заказал саке. А для Марии — красное вино.
Официант принес фарфоровый графинчик.
— А как японские боги относятся к саке? — спросил Аллен.
— Боги его любят.
— Райли, скажи тост, — попросила Мария.
— У нас, японцев, не приняты тосты, — остановил Каяхара Аллена.
— Вы пьете молча? Но ведь это скучно!
— Почему молча? Мы говорим: «Кампай!»
— Что это значит?
— По-японски «кампай» — это «сухое дно».
— У русских тоже принято так говорить — «Пей до дна!»
— Да, я знаю. Мне приходилось пить с русскими, когда мы доставляли из Сибири лес. Но они не знали меры. И потом лежали. Такие же неподвижные, как бревна.
Принесли меню.
— Что будем кушать? — спросил Каяхара.
— А что нам предлагают?
— Тут много чего… Суп из ракушек, рыба на вертеле, жареный осьминог, вымоченная в саке медуза с уксусом и имбирем, трепанги, моллюски с соевой пастой…
— А рис? — напомнила Мария.
— Разумеется. Он в самом начале списка.
Принесли рис. Над тарелками поднимался нежный пар. Мария втянула в себя солоноватый запах и закрыла глаза от предвкушаемого удовольствия.
— Оказывается, вы умеете пользоваться палочками! — удивился Каяхара.
— Первый урок я получила на Хоккайдо. Когда мы зашли в Муроран. Нас пригласили в ресторан. Помнишь, Райли?
— Я даже помню, что тебе дали не деревянные, а серебряные палочки. А после ужина их подарили.
— А научил меня пользоваться палочками судовой боцман. Уже в море.
— Тогда я понимаю, мисс Мария, почему вы так любите рис. Боцман Маэда большой мастер варить его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202
Впервые они увидели капитана не в морской форме, а одетого в европейский костюм. Серая шляпа делала его неузнаваемым. Бизнесмен, политик, киноактер… Кто угодно. Но не морской волк.
Глаза Марии округлились.
— Это вы?! — только и смогла вымолвить она.
— Я и сам не узнал себя в зеркале.
Они стояли рядом с «Гольфстримом» — белоснежным судном, уходящим в свой первый рейс. «Гольфстрим» накануне сошел со стапелей и собрал на пристани не только тех, кто отправляется в путешествие, но и тех, кто его строил.
— А он и в самом деле хорош! — заметил Эверсол, любуясь плавными линиями океанского лайнера. Он был рад, что оказался среди первых пассажиров.
— Скажите, — обратился внезапно Эверсол к Каяхаре, — согласились бы вы сменить свой старенький «Йоми Мару» на ходовой мостик этого красавца?
— Настоящий моряк никогда не бросит свое судно на полпути. Это равносильно предательству, — твердо произнес Каяхара. Кажется, его обидело уже само предположение, что он способен предпочесть свой пароход этому белому щеголю, еще не нюхавшему моря и не имеющему ни единой царапины, которые можно получить, только встретившись в честном поединке с хорошим штормом.
— Ну и что с того, что у «Йоми Мару» борта черные? На то он и угольщик, — чуть помедлив, продолжал Каяхара. — Зато он недавно принял в свои трюмы ценный груз. Самый ценный груз, какой только есть на свете. Глаза и улыбки детей осветили его палубу.
— Капитан, вы не лукавите?
— Как вас понять, мистер Аллен?
— Команда лишилась покоя… Устала от детских криков и мальчишеских проделок. Не от вас ли я слышал эти слова? Не раз и не два…
— Согласитесь, к тому были основания. Помните, как однажды ночью мальчики забрались в спасательную шлюпку и стащили неприкосновенный запас шоколада? Или другой случай — драка между стюардом и одним из ваших юношей.
— Вот видите!..
— Но разве в море всегда тишь да благодать! Случается и непогода. С тех пор, как дети высадились в Нью-Йорке, пароход опустел и стал как мертвый. Ремонт с утра и до темноты… Вместо детского смеха — лязг железа… Матросы спрашивают, когда мы снова примем маленьких пассажиров, когда отправимся дальше?
— Скоро мы отправимся вслед за Эверсолом в Европу, точнее в Бордо. Осталось не так долго ждать.
— Мистер Аллен, я случайно узнал о ваших проблемах, — сказал Каяхара.
— Какие еще проблемы?
— По дороге сюда я купил утреннюю газету. Возможно, вы еще не видели. Пишут, что высадка колонии во Франции под вопросом.
— Об этом писали и вчера, и позавчера. В печати настоящая буря. Посильнее, чем в море. За всю свою историю Американский Красный Крест не подвергался такой критике и давлению. Но самое скверное — в эту кампанию стараются втянуть и детей. Их подстерегают возле казармы, на улице, в зоопарке, кинотеатре и даже в автобусе… Что-то нашептывают, подстрекают к неповиновению и даже бунту.
— А что вы сами думаете?
— Будь моя воля, я бы доставил колонию в Петроград без всякой задержки.
— Только прикажите. И я направлю судно в нужный порт.
— Вы решительный человек, капитан. Решительный и прямой. Я ценю это в людях. Но последнее слово не за нами. Есть такое понятие — политическая игра. Так вот, дети в этой игре — козырная карта.
— А игроки кто?
— Одни находятся в Москве. Другие — в Вашингтоне.
— За кого вы болеете?
— За тех, чьи судьбы мне доверены…
…Пароход дал короткий гудок. Аллен и Эверсол обнялись. За последние пять недель они прощаются во второй раз. Сначала в Сан-Франциско, а теперь здесь, на нью-йоркском причале. Тогда Райли Аллен возложил заботу о колонии на плечи Эверсола. Сейчас он снова с детьми. Но все равно они будут делать одно дело, даже находясь вдалеке друг от друга.
— Грегори, я стану вас извещать ежедневно. И в море, и когда вы уже будете во Франции. Но как бы ни повернулись дела, готовьтесь к приему детей. Мы живем в непредсказуемое время. В России все еще Гражданская война. А в Петрограде — голод. Одному Богу известно, по какую сторону границы находятся сейчас родители этих детей.
Эверсол протянул сразу обе руки — и Каяхаре, и Леоновой.
— Капитан, — сказал он, — когда будете подходить к французскому берегу, внимательно смотрите в бинокль. Вы меня обязательно увидите. А вас, мисс Мария, я встречу букетом самых красивых роз.
— Какие у вас планы, мистер Каяхара? — спросил Аллен, когда «Гольфстрим» слился с морем.
— Похожу по магазинам, куплю кое-какие мелочи.
— В моем распоряжении автомобиль.
— Спасибо. Но знаете, что больше всего любит моряк?
— Любопытно узнать об этом от самого моряка.
— Ходить пешком. Не выпить ли нам по стаканчику саке?
— А есть в Нью-Йорке японский ресторан? — спросила Мария.
— В Нью-Йорке все есть, — сказал Аллен. — Я знаю одно хорошее местечко. Там отлично готовят рис.
Было время ланча, но на веранде нашелся свободный столик.
— Я не встречала среди японцев толстяков, — сказала Мария, оглядываясь на посетителей.
— У нас хорошая богиня еды.
— А как ее зовут?
— Тоеукэ.
— Чем же она хороша?
— Не позволяет никому объедаться. Японцам свойственно чувство меры. Не только в еде, но и в выпивке.
— Сейчас мы это проверим, — не замедлил сказать Аллен и заказал саке. А для Марии — красное вино.
Официант принес фарфоровый графинчик.
— А как японские боги относятся к саке? — спросил Аллен.
— Боги его любят.
— Райли, скажи тост, — попросила Мария.
— У нас, японцев, не приняты тосты, — остановил Каяхара Аллена.
— Вы пьете молча? Но ведь это скучно!
— Почему молча? Мы говорим: «Кампай!»
— Что это значит?
— По-японски «кампай» — это «сухое дно».
— У русских тоже принято так говорить — «Пей до дна!»
— Да, я знаю. Мне приходилось пить с русскими, когда мы доставляли из Сибири лес. Но они не знали меры. И потом лежали. Такие же неподвижные, как бревна.
Принесли меню.
— Что будем кушать? — спросил Каяхара.
— А что нам предлагают?
— Тут много чего… Суп из ракушек, рыба на вертеле, жареный осьминог, вымоченная в саке медуза с уксусом и имбирем, трепанги, моллюски с соевой пастой…
— А рис? — напомнила Мария.
— Разумеется. Он в самом начале списка.
Принесли рис. Над тарелками поднимался нежный пар. Мария втянула в себя солоноватый запах и закрыла глаза от предвкушаемого удовольствия.
— Оказывается, вы умеете пользоваться палочками! — удивился Каяхара.
— Первый урок я получила на Хоккайдо. Когда мы зашли в Муроран. Нас пригласили в ресторан. Помнишь, Райли?
— Я даже помню, что тебе дали не деревянные, а серебряные палочки. А после ужина их подарили.
— А научил меня пользоваться палочками судовой боцман. Уже в море.
— Тогда я понимаю, мисс Мария, почему вы так любите рис. Боцман Маэда большой мастер варить его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202