— Вы верите в предчувствие?
— Да, верю.
— Так вот, было оно и у моих сестер. Настенька не вернулась домой. Она умерла в колонии. Горе моих родителей было непередаваемо. Вот почему я появилась на свет. Меня хотели тоже назвать Настей. Потом передумали. Настенька должна быть одна.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ДРУГАЯ ЧАСТЬ СВЕТА
Ребята уже стали привыкать к размеренному стуку колес и легко под него засыпали. Елизавета Аристидовна была довольна своими воспитанниками. Они слушались, и ей не приходилось прибегать к помощи своего мужа? Георгия Ивановича Симонова, который ехал в соседнем вагоне. Наверно, немало этому способствовал санитар. Дядя Гриша пользовался авторитетом у мальчишек. А Леночка продолжала оставаться его любимицей.
Вчера дядя Гриша принес им подарок — полмешка подсолнечных семечек. Ребята стали их жарить на чугунной печке. Семечки, жарко горевшая печурка и рассказы Григория Евстафовича о деревенской жизни и о войне заставили детей лечь спать позже обычного.
Отправившись в путешествие, подростки уже с первых минут ожидали приключений. Но ничего особенного не происходило. И в свои дневники они заносили самые обычные события. Лишь ночами им снились погони да выстрелы.
И когда утром Петя Александров был разбужен ружейной пальбой, то решил, что это продолжение сна, и повернулся на другой бок. Но нет, выстрелы звучали настоящие и где-то совсем рядом.
Петя открыл окно, возле которого спал. Выглянув, он увидел нескольких конников, стрелявших вверх.
Вагоны шли на подъем, и догнать их было нетрудно. Впереди, на гребне холма, гарцевали другие всадники. Машинист дал несколько протяжных гудков и остановил поезд.
Одни верховые направились к первым вагонам, где находилась администрация колонии. Другие поскакали вдоль состава.
Вслед за Петей проснулись и остальные мальчишки. Сгорая от любопытства и не обращая внимания на окрики воспитательницы, они выскочили из вагона.
Был ранний час. Солнце только поднималось. Ребята протирали заспанные глаза, и все происходящее казалось им нереальным. Между тем к ним подошли, спрыгнув с лошадей, два бородача и, ни слова не сказав, заглянули в теплушку.
— Да здесь ребятишки! — воскликнул один из них.
На их головах торчали черные папахи. Вместо кокард приколоты бело-зеленые ленточки. Брюки с ярко-желтыми лампасами заправлены в сапоги. Одежда в пыли. Лица потные.
Рядом появился дядя Гриша и стал объясняться с незнакомцами.
Подошел их старшой и скомандовал густым басом:
— Айда, станичники, обратно!
Отряд поскакал и вскоре скрылся за холмом.
Санитар объяснил, что люди эти — оренбургские казаки. И будь здесь не дети, а взрослые петроградцы, разговор был бы коротким.
Недолго постояв, поезд снова тронулся в путь. Но спать уже не хотелось. Мальчики смотрели в полуоткрытую дверь. Смотрели во все глаза. Накануне вечером Симонов предупредил, что утром они проедут границу Европы и Азии. И вот промелькнул памятный столб. Но все оставалось прежним. Такое же, красного кирпича, станционное здание. А за ним, до самого горизонта, хвойный лес.
Впрочем, нет. Местность все больше стала холмиться. Это начинался Урал.
На следующем переезде в вагон ловко вскочил мужчина. Высокий, с фигурой спортсмена. Елизавета Аристидовна вздрогнула, испугавшись.
Незнакомец поклонился женщине и с легким акцентом сказал:
— Прошу прощения. Разрешите представиться. Зовут меня Вячеслав Вячеславович Вихра. Я тоже воспитатель. Сопровождаю одну из групп Васильевского острова. Замешкался вот, а поезд пошел. До своего вагона бежать далеко. Отставать, знаете ли, не хочется. Вот и стал непрошеным гостем. Если не возражаете, доеду с вами до ближайшей станции.
— Ну что вы, — улыбнулась воспитательница. — Милости просим, садитесь, — и уступила место рядом с собой.
Все с интересом рассматривали неожиданного гостя. Был он красив и строен. И даже следы оспы на лице не портили впечатления.
Вихра окинул взглядом ребят и сказал:
— О, у вас в вагоне одни мальчики. Это хорошо.
Леночка немедленно решила обратить на себя внимание и свесилась вниз:
— А я девочка. Разве плохо?
— Это тоже хорошо.
Вдруг поезд резко затормозил. Гость сильным движением откатил дверь теплушки. Ребята выглянули вслед за ним.
У железнодорожного полотна лежала цепь солдат. Трое из них, отстранив в сторону Вихру, залезли в вагон. Форма была незнакомой. На головных уборах бело-красные ленточки. И штыки с плоскими лезвиями, а не граненые, как у русских.
— Ну и денек сегодня! — покачал головой Вихра.
Елизавета Аристидовна, только недавно пришедшая в себя, снова побледнела:
— Что вам здесь нужно? Разве не видите? В вагоне дети.
Солдаты оставили без внимания ее слова и начали тыкать штыками под нижние койки. Но вдруг произошло неожиданное. Вихра сделал шаг вперед и что-то сказал на незнакомом языке. Сказал повелительно. Солдаты отдали честь и покинули вагон.
На лицах женщины и детей было такое изумление и одновременно восхищение, что Вихра, несмотря на нешуточную ситуацию, не удержался от улыбки:
— Это чешские солдаты. Я тоже чех. Три года назад меня отправили на русский фронт. Ваш генерал Брусилов стал наступать, и мы сдались в плен. Не захотели воевать против братьев-славян.
— А почему они вас послушались? — спросил Леша Карпей.
— А как не послушаться? Ведь я офицер. Пойду узнаю, в чем дело. — Он легко спрыгнул на землю.
Вместе с начальницей колонии Верой Ивановной Кучинской Вихра пошел к чешскому командиру.
Все разъяснилось, и уже через несколько часов состав с Петроградской детской колонией стоял у перрона Екатеринбурга.
Здесь все было спокойно. Ни одного солдата.
Гоша Орлов пошел в разведку. Вернувшись, сказал, что стоять будут долго. Уедут не раньше полуночи.
Гатчинцы решили немного побродить. Их внимание привлек ларек, стоявший здесь же, у перрона. За стеклом лежали изделия из уральских самоцветов: фигурки зверей, шкатулки, письменные приборы, друзы горного хрусталя, дымчатые топазы и просто куски полированной яшмы и малахита.
Торговала этими редкостями молоденькая девушка, чуть старше ребят. Конечно же, они не знали названий диковинок, лежавших на витрине, так как видели их впервые. И девушка им охотно рассказала об уральских самоцветах. Тем более что покупателей у нее не было.
— Вы и в самом деле из Петрограда?
— Только-только оттуда.
— Там очень голодно? — спросила она, посмотрев с жалостью на худые лица мальчиков.
Ребятам уже были знакомы такие жалостливые взгляды. И вместо ответа Саша Трофимовский смешно втянул щеки.
В это время к ларьку подошел крепкий старик с окладистой бородой.
— Дедушка, эти мальчики из Петрограда, — сказала ему девушка. — Они едут в Миасс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202