День за днем дул сухой ветер; земля
промерзла. Казалось, все замерло, тревожно замерло в ожидании дождя,
рождения.
В комнате было темно. В городе только что зажглись фонари; под
высоким, темно-серым небом свет их казался слабым. Таквер вошла, зажгла
лампу, не снимая пальто, скорчилась у решетки калорифера.
- Ох, какой холод! Ужас! У меня ноги застыли, будто я ходила по
леднику. Они так болели, что я чуть не плакала, когда шла домой. Паршивые
спекулянтские сапоги! Почему мы не способны делать нормальные сапоги? А ты
чего сидишь в темноте?
- Не знаю.
- Ты ходил в столовую? Я чуть-чуть перекусила в "Остатках" по дороге
домой. Мне обязательно нужно было остаться, у кукури из икры начали
вылупляться мальки, и нам пришлось отсаживать эту мелкоту из аквариумов,
чтобы взрослые их не слопали. Ты ел?
- Нет.
- Ну, не злись. Пожалуйста, не злись сегодня. Если еще хоть
что-нибудь пойдет не так, я разревусь. Мне уже надоело все время реветь.
Проклятые дурацкие гормоны! Вот бы мне рожать детей так, как рыбы -
выметать икру и уплыть, и все дела. Разве что я приплыла бы обратно и съела
бы их... Ну, что ты сидишь, как истукан? Перестань. Я просто не могу этого
видеть.
Она скорчилась, пытаясь онемевшими от холода пальцами расшнуровать
сапоги, и на глазах у нее уже выступили слезы.
Шевек молчал.
- Да что случилось-то? Ты же не просто так сидишь!
- Меня сегодня вызвал Сабул. Он не будет рекомендовать "Принципы" ни
для публикации, ни для экспорта.
Таквер через перестала воевать со шнурком и замерла. Она посмотрела на
Шевека через плечо. Наконец она спросила:
- Что именно он сказал?
- Вон, на столе его рецензия.
Таквер встала, проковыляла в одном сапоге к столу и прочла отзыв,
наклонившись над столом, засунув руки в карманы пальто.
- "Со времен Заселения Анарреса общепринятым принципом является то,
что столбовая дорога хронософской мысли в Одонианском Обществе - это
Секвенциальная Физика. Эгоистическое отклонение от этой солидарности
принципа может привести лишь к бесплодному сочинению лишенных практической
перспективы гипотез, бесполезных в социально-органическом отношении, или к
повторению суеверно-религиозных умствований безответственных ученых -
наемников Спекулянтских Государств Урраса..." Ох, спекулянт! Мелочный,
завистливый, жалкий человечишка, сыплющий цитатами из Одо! Он пошлет этот
отзыв в Федерацию Печати?
- Уже послал.
Таквер опустилась на колени, чтобы стащить второй сапог. Несколько раз
она поднимала взгляд на Шевека, но не подошла к нему, не попыталась
прикоснуться к нему и некоторое время молчала. Когда она заговорила, голос
у нее был уже не громкий и напряженный, как раньше, а хрипловатый и словно
пушистый, как всегда.
- Что ты будешь делать, Шев?
- Тут ничего не поделаешь.
- Мы сами напечатаем эту книгу. Образуем типографский синдикат,
научимся набирать и напечатаем.
- Бумага строго нормирована. Можно печатать только самое
существенное. Пока плантации древесного холума остаются под угрозой,-
только публикации КПР.
- Тогда, может быть, ты бы представил это как-то иначе? Украсил бы
отделкой из Теории Последовательности. Так, чтобы он уже не возражал.
- Черное под белое не замаскируешь.
Она не спросила, не может ли он как-нибудь обойти Сабула или
действовать через его голову. Считалось, что на Анарресе ни над чьей
головой никого нет, как нет и обходных путей. Не можешь работать в
солидарности со своими синдикатами - работаешь один.
- Что, если...- Она замолчала, встала и поставила сапоги к
калориферу сушиться. Сняла пальто, повесила его и набросила на плечи
толстую домотканую шаль. Села на постельный помост, слегка кряхтя на
последних дюймах. Посмотрела снизу вверх на Шевека, сидевшего между нею и
окном в профиль к ней.
- А если бы ты предложил ему быть твоим соавтором? Как с той, первой
твоей статьей?
- Сабул не поставит свое имя под "суеверно-религиозными
умствованиями".
- Ты уверен? Ты уверен, что это - не то, чего он как раз и хочет? Он
понимает, что это такое, что ты сделал. Ты всегда говорил, что он
соображает, что к чему. Он понимает, что твоя работа отправит и его, и всю
школу секвенциалистов в контейнер для утильсырья. Но если бы он смог
разделить ее с тобой, разделить с тобой это достижение? Он весь - сплошное
эго, и только. Если бы он мог сказать, что это его книга...
Шевек с горечью сказал:
- Да мне с ним что этой книгой поделиться, что с тобой.
- Шев, не смотри на это так. Ведь важна сама книга - ее идеи. Вот
послушай. Мы ведь хотим оставить этого ребенка, который должен родиться, у
себя, пока он маленький, мы хотим его любить. Но если бы по какой-то
причине он должен был бы умереть, если останется у нас, если бы он смог
выжить только в яслях, если бы нам никогда нельзя было бы его видеть, даже
знать его имя, что бы мы выбрали? Оставить себе мертвого? Или дать жизнь?
- Не знаю,- сказал Шевек. Он взялся за голову, до боли потер лоб.-
Да, конечно. Да. Но это... Но я...
- Брат, милый,- сказала Таквер. Она стиснула руки на коленях, но не
потянулась к нему.- Не важно, какое на книге имя. Люди поймут. Истина -
сама книга.
- Эта книга - я,- сказал он. Потом закрыл глаза и замер. Тогда
Таквер подошла к нему, робко, касаясь его так осторожно и ласково, точно
прикасалась к ране.
В начале 164 г. в Аббенае был издан первый, неполный, жестко
отредактированный вариант "Принципов Одновременности", соавторами которого
числились Сабул и Шевек. КПР печатало только самые важные протоколы и
директивы, но Сабул имел влияние в Федерации Печати и убедил их в высокой
пропагандистской ценности этой книги за пределами Анарреса. Уррас, сказал
он, ликует от того, что на Анарресе - засуха и угроза голода; последняя
партия доставленных с Урраса журналов полна предсказаний неминуемого краха
одонианской экономики. Какое опровержение было бы весомее этого,- говорил
Сабул; весомее, чем публикация крупной, чисто теоретической работы,
монументального научного труда, который, как он писал во втором варианте
своей рецензии, "возвышается над материальными невзгодами, доказывая
неистощимую жизнеспособность Одонианского Общества и его торжество над
анархской собственнической идеологией во всех областях человеческой мысли".
Поэтому работа была напечатана; и пятнадцать из трехсот экземпляров
отправились на борт иотийского грузового планетолета "Внимательный". Шевек
даже не открыл печатный материал книги. Но в посылку, предназначенную для
экспорта, он вложил рукописный экземпляр исходного, полного варианта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
промерзла. Казалось, все замерло, тревожно замерло в ожидании дождя,
рождения.
В комнате было темно. В городе только что зажглись фонари; под
высоким, темно-серым небом свет их казался слабым. Таквер вошла, зажгла
лампу, не снимая пальто, скорчилась у решетки калорифера.
- Ох, какой холод! Ужас! У меня ноги застыли, будто я ходила по
леднику. Они так болели, что я чуть не плакала, когда шла домой. Паршивые
спекулянтские сапоги! Почему мы не способны делать нормальные сапоги? А ты
чего сидишь в темноте?
- Не знаю.
- Ты ходил в столовую? Я чуть-чуть перекусила в "Остатках" по дороге
домой. Мне обязательно нужно было остаться, у кукури из икры начали
вылупляться мальки, и нам пришлось отсаживать эту мелкоту из аквариумов,
чтобы взрослые их не слопали. Ты ел?
- Нет.
- Ну, не злись. Пожалуйста, не злись сегодня. Если еще хоть
что-нибудь пойдет не так, я разревусь. Мне уже надоело все время реветь.
Проклятые дурацкие гормоны! Вот бы мне рожать детей так, как рыбы -
выметать икру и уплыть, и все дела. Разве что я приплыла бы обратно и съела
бы их... Ну, что ты сидишь, как истукан? Перестань. Я просто не могу этого
видеть.
Она скорчилась, пытаясь онемевшими от холода пальцами расшнуровать
сапоги, и на глазах у нее уже выступили слезы.
Шевек молчал.
- Да что случилось-то? Ты же не просто так сидишь!
- Меня сегодня вызвал Сабул. Он не будет рекомендовать "Принципы" ни
для публикации, ни для экспорта.
Таквер через перестала воевать со шнурком и замерла. Она посмотрела на
Шевека через плечо. Наконец она спросила:
- Что именно он сказал?
- Вон, на столе его рецензия.
Таквер встала, проковыляла в одном сапоге к столу и прочла отзыв,
наклонившись над столом, засунув руки в карманы пальто.
- "Со времен Заселения Анарреса общепринятым принципом является то,
что столбовая дорога хронософской мысли в Одонианском Обществе - это
Секвенциальная Физика. Эгоистическое отклонение от этой солидарности
принципа может привести лишь к бесплодному сочинению лишенных практической
перспективы гипотез, бесполезных в социально-органическом отношении, или к
повторению суеверно-религиозных умствований безответственных ученых -
наемников Спекулянтских Государств Урраса..." Ох, спекулянт! Мелочный,
завистливый, жалкий человечишка, сыплющий цитатами из Одо! Он пошлет этот
отзыв в Федерацию Печати?
- Уже послал.
Таквер опустилась на колени, чтобы стащить второй сапог. Несколько раз
она поднимала взгляд на Шевека, но не подошла к нему, не попыталась
прикоснуться к нему и некоторое время молчала. Когда она заговорила, голос
у нее был уже не громкий и напряженный, как раньше, а хрипловатый и словно
пушистый, как всегда.
- Что ты будешь делать, Шев?
- Тут ничего не поделаешь.
- Мы сами напечатаем эту книгу. Образуем типографский синдикат,
научимся набирать и напечатаем.
- Бумага строго нормирована. Можно печатать только самое
существенное. Пока плантации древесного холума остаются под угрозой,-
только публикации КПР.
- Тогда, может быть, ты бы представил это как-то иначе? Украсил бы
отделкой из Теории Последовательности. Так, чтобы он уже не возражал.
- Черное под белое не замаскируешь.
Она не спросила, не может ли он как-нибудь обойти Сабула или
действовать через его голову. Считалось, что на Анарресе ни над чьей
головой никого нет, как нет и обходных путей. Не можешь работать в
солидарности со своими синдикатами - работаешь один.
- Что, если...- Она замолчала, встала и поставила сапоги к
калориферу сушиться. Сняла пальто, повесила его и набросила на плечи
толстую домотканую шаль. Села на постельный помост, слегка кряхтя на
последних дюймах. Посмотрела снизу вверх на Шевека, сидевшего между нею и
окном в профиль к ней.
- А если бы ты предложил ему быть твоим соавтором? Как с той, первой
твоей статьей?
- Сабул не поставит свое имя под "суеверно-религиозными
умствованиями".
- Ты уверен? Ты уверен, что это - не то, чего он как раз и хочет? Он
понимает, что это такое, что ты сделал. Ты всегда говорил, что он
соображает, что к чему. Он понимает, что твоя работа отправит и его, и всю
школу секвенциалистов в контейнер для утильсырья. Но если бы он смог
разделить ее с тобой, разделить с тобой это достижение? Он весь - сплошное
эго, и только. Если бы он мог сказать, что это его книга...
Шевек с горечью сказал:
- Да мне с ним что этой книгой поделиться, что с тобой.
- Шев, не смотри на это так. Ведь важна сама книга - ее идеи. Вот
послушай. Мы ведь хотим оставить этого ребенка, который должен родиться, у
себя, пока он маленький, мы хотим его любить. Но если бы по какой-то
причине он должен был бы умереть, если останется у нас, если бы он смог
выжить только в яслях, если бы нам никогда нельзя было бы его видеть, даже
знать его имя, что бы мы выбрали? Оставить себе мертвого? Или дать жизнь?
- Не знаю,- сказал Шевек. Он взялся за голову, до боли потер лоб.-
Да, конечно. Да. Но это... Но я...
- Брат, милый,- сказала Таквер. Она стиснула руки на коленях, но не
потянулась к нему.- Не важно, какое на книге имя. Люди поймут. Истина -
сама книга.
- Эта книга - я,- сказал он. Потом закрыл глаза и замер. Тогда
Таквер подошла к нему, робко, касаясь его так осторожно и ласково, точно
прикасалась к ране.
В начале 164 г. в Аббенае был издан первый, неполный, жестко
отредактированный вариант "Принципов Одновременности", соавторами которого
числились Сабул и Шевек. КПР печатало только самые важные протоколы и
директивы, но Сабул имел влияние в Федерации Печати и убедил их в высокой
пропагандистской ценности этой книги за пределами Анарреса. Уррас, сказал
он, ликует от того, что на Анарресе - засуха и угроза голода; последняя
партия доставленных с Урраса журналов полна предсказаний неминуемого краха
одонианской экономики. Какое опровержение было бы весомее этого,- говорил
Сабул; весомее, чем публикация крупной, чисто теоретической работы,
монументального научного труда, который, как он писал во втором варианте
своей рецензии, "возвышается над материальными невзгодами, доказывая
неистощимую жизнеспособность Одонианского Общества и его торжество над
анархской собственнической идеологией во всех областях человеческой мысли".
Поэтому работа была напечатана; и пятнадцать из трехсот экземпляров
отправились на борт иотийского грузового планетолета "Внимательный". Шевек
даже не открыл печатный материал книги. Но в посылку, предназначенную для
экспорта, он вложил рукописный экземпляр исходного, полного варианта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80