птицы; он знал
теперь, как называются эти певцы, и как они выглядят - он видел картинки в
книгах; до сих пор всякий раз, слыша эту песню или увидев промелькнувшее
крыло в листве, он замирал в детском восхищении.
Он ожидал, что здесь, на Уррасе он будет чувствовать себя таким чужим,
таким затерянным, одиноким и растерявшимся,- но ничего подобного он не
чувствовал. Конечно, вещам, которых он не понимал, не было числа; он только
сейчас начал смутно понимать, сколько их: все это невероятно сложное
общество со всеми его государствами, классами, кастами, обычаями, с его
великолепной, ужасающей и бесконечной историей. И каждый отдельный человек,
с которым он сталкивался, был загадкой, был полон неожиданностей. Но они не
были теми грубыми, холодными эгоистами, какими он представлял себе раньше;
они были так же сложны и разнообразны, как их культура, как их ландшафт; и
умны; и добры. Они обращались с ним, как с братом, они делали все, что
могли, чтобы он чувствовал себя не потерянным, не чужим, а так, словно он
- дома. И он действительно чувствовал себя, как дома. Он ничего не мог с
этим поделать. Весь этот мир, этот ласковый воздух, то, как падает на холмы
солнечный свет, даже ощущение более сильного земного притяжения, доказывали
ему, что это и есть его дом, планета его народа; и что вся красота этого
мира принадлежит ему по праву рождения.
Тишина, мертвая тишина Анарреса: он думал о ней по ночам. Там не поют
птицы. Там нет ничьих голосов, кроме человеческих. Тишина и бесплодные
земли.
На третий день Атро принес ему пачку газет. Паэ, который бывал у
Шевека чаще и дольше других, ничего не сказал Атро, но, когда старик ушел,
он обратился к Шевеку:
- Все эти газеты - ужасная чепуха, сударь. Они забавны, но не верьте
ничему, что в них написано.
Шевек взял газету, лежавшую сверху. Она была скверно напечатана на
шершавой бумаге - первое грубо сделанное произведение рук человеческих,
которое попалось ему на Уррасе. Собственно говоря, она выглядела, как
бюллетени КПР и региональные отчеты, выполнявшие на Анарресе роль газет, но
стиль ее отличался от стиля тех, захватанных, практичных, строго
придерживавшихся фактов изданий. Она была полна восклицательных знаков и
иллюстраций. Была там фотография: Шевек стоит перед планетолетом, а Паэ
держит его под руку и хмурится. Над фотографией очень крупным шрифтом было
напечатано: ПЕРВЫЙ ЧЕЛОВЕК С ЛУНЫ! Шевек, очень заинтересованный, стал
читать дальше.
Его первый шаг на земле! Первый за 170 лет гость Урраса из
Анарресского Поселения, д-р Шевек, был сфотографирован вчера, в момент его
прибытия на грузовой ракете, совершающей регулярные лунные рейсы и
приземлившейся в космопорте Пейер. Знаменитый уче ный, лауреат премии Сео
Оэн, которая была присуждена ему за научные заслуги перед всеми народами,
принял должность профессора в Университете Иеу Эун - такой чести
инопланетяне никогда прежде не удостаивались. На вопрос, что он чувствует,
впервые видя Уррас, высокий, величественного вида физик ответил: "Быть
приглашенным на вашу прекрасную планету - большая честь. Я надеюсь, что
теперь начинается новая эра все-тау-китянской дружбы, когда
Планеты-Близнецы будут двигаться вперед вместе, по-братски".
- Но я же вообще ничего не говорил! - запротестовал Шевек, обращаясь
к Паэ.
- Конечно, нет; мы эту компанию к вам не подпустили. Но птичью прессу
этим не смутить! Они все равно припишут вам те слова, которые им хочется от
вас услышать, а что вы сказали и сказали ли вообще что-нибудь - им не
важно.
Шевек прикусил губу.
- Ну,- сказал он наконец,- если бы я что-нибудь сказал, это было бы
что-то в этом роде... Но что такое "все-тау-китянский"?
- Тау-китянами нас называют террийцы. Кажется, по их названию нашего
солнца. В последнее время популярная пресса подхватила это слово, оно стало
в некотором роде модным.
- Значит, "все-тау-китянский" означает Анаррес и Уррас вместе?
- Наверно,- ответил Паэ с подчеркнутым безразличием.
Шевек продолжал читать газеты. Он прочел, что он - мужчина
гигантского роста; что он не брит и с "гривой" (что это такое, он не знал)
седеющих волос; что ему 37 лет, 43 года, 56 лет; что он написал великий
труд по физике под названием (орфо графия зависела от газеты) "Принцыпы
одновременности" или "Принципы одной временности"; что он - посланец
доброй воли от Одонианского Правительства; что он вегетарианец; и что, как
и все анаррести, он не пьет. Тут он не выдержал и так расхохотался, что у
него закололо в боку.
- Вот черт, ну и воображение у них! Что же, они думают, что мы
поглощаем водяные пары, как скальный мох?
- Они имеют в виду, что вы не употребляете спиртные напитки,- сказал
Паэ, тоже смеясь.- По-моему, единственное, что об одонианах знают все без
исключения,- это то что вы не пьете алкоголь. А кстати, это правда?
- Некоторые гонят из перебродивших корней холума алкоголь для питья,
они говорят, что это высвобождает подсознание, как тренировка биотоков
мозга. Большинство людей предпочитает последнее, это очень легко и не ведет
к болезни А здесь это часто встречается?
- Пьют многие. А насчет болезни я не знаю. Как она называется?
- По-моему, алкоголизм.
- А, понимаю... Ну, а что же делают труженики на Анарресе, когда
хотят повеселиться, хотя бы на вечерок вместе забыть о бедах мира сего?
У Шевека сделался озабоченный вид.
- Ну, мы... не знаю. Может быть, наши беды неизбежны?
- Оригинально,- сказал Паэ и обезоруживающе улыбнулся.
Шевек продолжал читать. Одна газета была на незнакомом ему языке, а
одна - вообще напечатана совершенно другим алфавитом. Первая, объяснил
Паэ,- из Ту, а вторая - из Бенбили, государства в западном полушарии.
Газета из Ту была хорошо напечатана, формат ее был разумным; Паэ объяснил,
что это - правительственное издание.
Здесь, в А-Ио, видите ли, образованные люди узнают новости по
телефаксу, радио, телевидению, и из еженедельников. Эти газеты читают почти
исключительно низшие классы, их выпускают малограмотные для малограмотных,
как вы и сами видите. У нас в А-Ио - полная свобода печати, а это
неизбежно означает, что мы получаем уйму макулатуры. Тувийская газета
издается гораздо лучше, но она сообщает лишь о тех фактах, о которых хочет
сообщить Тувийский Центральный Президиум. Цензура в Ту абсолютна.
Государство - это все, и все - для Государства. Вряд ли подходящее место
для одонианина, а, сударь?
- А эта газета?
- Право, понятия не имею. Бенбили - довольно отсталая страна. Там
вечно какие-то революции.
- Незадолго до того, как я уехал из Аббеная, группа людей в Бенбили
связалась с нами по радио на длине волны Синдиката.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
теперь, как называются эти певцы, и как они выглядят - он видел картинки в
книгах; до сих пор всякий раз, слыша эту песню или увидев промелькнувшее
крыло в листве, он замирал в детском восхищении.
Он ожидал, что здесь, на Уррасе он будет чувствовать себя таким чужим,
таким затерянным, одиноким и растерявшимся,- но ничего подобного он не
чувствовал. Конечно, вещам, которых он не понимал, не было числа; он только
сейчас начал смутно понимать, сколько их: все это невероятно сложное
общество со всеми его государствами, классами, кастами, обычаями, с его
великолепной, ужасающей и бесконечной историей. И каждый отдельный человек,
с которым он сталкивался, был загадкой, был полон неожиданностей. Но они не
были теми грубыми, холодными эгоистами, какими он представлял себе раньше;
они были так же сложны и разнообразны, как их культура, как их ландшафт; и
умны; и добры. Они обращались с ним, как с братом, они делали все, что
могли, чтобы он чувствовал себя не потерянным, не чужим, а так, словно он
- дома. И он действительно чувствовал себя, как дома. Он ничего не мог с
этим поделать. Весь этот мир, этот ласковый воздух, то, как падает на холмы
солнечный свет, даже ощущение более сильного земного притяжения, доказывали
ему, что это и есть его дом, планета его народа; и что вся красота этого
мира принадлежит ему по праву рождения.
Тишина, мертвая тишина Анарреса: он думал о ней по ночам. Там не поют
птицы. Там нет ничьих голосов, кроме человеческих. Тишина и бесплодные
земли.
На третий день Атро принес ему пачку газет. Паэ, который бывал у
Шевека чаще и дольше других, ничего не сказал Атро, но, когда старик ушел,
он обратился к Шевеку:
- Все эти газеты - ужасная чепуха, сударь. Они забавны, но не верьте
ничему, что в них написано.
Шевек взял газету, лежавшую сверху. Она была скверно напечатана на
шершавой бумаге - первое грубо сделанное произведение рук человеческих,
которое попалось ему на Уррасе. Собственно говоря, она выглядела, как
бюллетени КПР и региональные отчеты, выполнявшие на Анарресе роль газет, но
стиль ее отличался от стиля тех, захватанных, практичных, строго
придерживавшихся фактов изданий. Она была полна восклицательных знаков и
иллюстраций. Была там фотография: Шевек стоит перед планетолетом, а Паэ
держит его под руку и хмурится. Над фотографией очень крупным шрифтом было
напечатано: ПЕРВЫЙ ЧЕЛОВЕК С ЛУНЫ! Шевек, очень заинтересованный, стал
читать дальше.
Его первый шаг на земле! Первый за 170 лет гость Урраса из
Анарресского Поселения, д-р Шевек, был сфотографирован вчера, в момент его
прибытия на грузовой ракете, совершающей регулярные лунные рейсы и
приземлившейся в космопорте Пейер. Знаменитый уче ный, лауреат премии Сео
Оэн, которая была присуждена ему за научные заслуги перед всеми народами,
принял должность профессора в Университете Иеу Эун - такой чести
инопланетяне никогда прежде не удостаивались. На вопрос, что он чувствует,
впервые видя Уррас, высокий, величественного вида физик ответил: "Быть
приглашенным на вашу прекрасную планету - большая честь. Я надеюсь, что
теперь начинается новая эра все-тау-китянской дружбы, когда
Планеты-Близнецы будут двигаться вперед вместе, по-братски".
- Но я же вообще ничего не говорил! - запротестовал Шевек, обращаясь
к Паэ.
- Конечно, нет; мы эту компанию к вам не подпустили. Но птичью прессу
этим не смутить! Они все равно припишут вам те слова, которые им хочется от
вас услышать, а что вы сказали и сказали ли вообще что-нибудь - им не
важно.
Шевек прикусил губу.
- Ну,- сказал он наконец,- если бы я что-нибудь сказал, это было бы
что-то в этом роде... Но что такое "все-тау-китянский"?
- Тау-китянами нас называют террийцы. Кажется, по их названию нашего
солнца. В последнее время популярная пресса подхватила это слово, оно стало
в некотором роде модным.
- Значит, "все-тау-китянский" означает Анаррес и Уррас вместе?
- Наверно,- ответил Паэ с подчеркнутым безразличием.
Шевек продолжал читать газеты. Он прочел, что он - мужчина
гигантского роста; что он не брит и с "гривой" (что это такое, он не знал)
седеющих волос; что ему 37 лет, 43 года, 56 лет; что он написал великий
труд по физике под названием (орфо графия зависела от газеты) "Принцыпы
одновременности" или "Принципы одной временности"; что он - посланец
доброй воли от Одонианского Правительства; что он вегетарианец; и что, как
и все анаррести, он не пьет. Тут он не выдержал и так расхохотался, что у
него закололо в боку.
- Вот черт, ну и воображение у них! Что же, они думают, что мы
поглощаем водяные пары, как скальный мох?
- Они имеют в виду, что вы не употребляете спиртные напитки,- сказал
Паэ, тоже смеясь.- По-моему, единственное, что об одонианах знают все без
исключения,- это то что вы не пьете алкоголь. А кстати, это правда?
- Некоторые гонят из перебродивших корней холума алкоголь для питья,
они говорят, что это высвобождает подсознание, как тренировка биотоков
мозга. Большинство людей предпочитает последнее, это очень легко и не ведет
к болезни А здесь это часто встречается?
- Пьют многие. А насчет болезни я не знаю. Как она называется?
- По-моему, алкоголизм.
- А, понимаю... Ну, а что же делают труженики на Анарресе, когда
хотят повеселиться, хотя бы на вечерок вместе забыть о бедах мира сего?
У Шевека сделался озабоченный вид.
- Ну, мы... не знаю. Может быть, наши беды неизбежны?
- Оригинально,- сказал Паэ и обезоруживающе улыбнулся.
Шевек продолжал читать. Одна газета была на незнакомом ему языке, а
одна - вообще напечатана совершенно другим алфавитом. Первая, объяснил
Паэ,- из Ту, а вторая - из Бенбили, государства в западном полушарии.
Газета из Ту была хорошо напечатана, формат ее был разумным; Паэ объяснил,
что это - правительственное издание.
Здесь, в А-Ио, видите ли, образованные люди узнают новости по
телефаксу, радио, телевидению, и из еженедельников. Эти газеты читают почти
исключительно низшие классы, их выпускают малограмотные для малограмотных,
как вы и сами видите. У нас в А-Ио - полная свобода печати, а это
неизбежно означает, что мы получаем уйму макулатуры. Тувийская газета
издается гораздо лучше, но она сообщает лишь о тех фактах, о которых хочет
сообщить Тувийский Центральный Президиум. Цензура в Ту абсолютна.
Государство - это все, и все - для Государства. Вряд ли подходящее место
для одонианина, а, сударь?
- А эта газета?
- Право, понятия не имею. Бенбили - довольно отсталая страна. Там
вечно какие-то революции.
- Незадолго до того, как я уехал из Аббеная, группа людей в Бенбили
связалась с нами по радио на длине волны Синдиката.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80