Каждый день Шевек получал приглашения на приемы, посвящения, открытия
и тому подобное. На некоторые он ходил, потому что прибыл на Уррас с
поручением и должен был постараться его выполнить; он должен был
распространять идею братства, он должен был в своем лице представлять
Солидарность Двух Миров. Он выступал с речами, и люди слушали его и
говорили: "Ах, как это верно!"
Его удивляло, почему правительство не препятствует его выступлениям.
Должно быть, Чифойлиск в собственных целях преувеличил степень контроля и
цензуры, которые они могут осуществлять. Его выступления были сплошной
проповедью анархизма, а они его не останавливали. Но нужно ли им было его
останавливать? Ему казалось, что он каждый раз выступает перед одними и
теми же людьми: хорошо одетыми, сытыми, благовоспитанными, улыбающимися.
Или на Уррасе все люди такие?
- Людей объединяет страдание,- говорил Шевек, стоя перед ними, а они
кивали и говорили: "Ах, как это верно!"
Он начал их ненавидеть и, когда понял это, перестал принимать их
приглашения.
Но поступать так означало смириться с поражением и оказаться в еще
большей изоляции. Он не выполняет того, зачем приехал сюда. И ведь не они
сторонятся от него,- говорил он себе,- это он сам, как всегда, отдалился
от них. Ему было одиноко, он задыхался от одиночества среди всех людей,
которых видел каждый день. Беда была в том, что он не был ни с кем в
контакте - у него было чувство, что за все эти месяцы он не соприкоснулся
на Уррасе ни с кем, ни с чем.
Однажды вечером, в преподавательской комнате отдыха он сказал:
- Вы знаете, ведь я не знаю, как вы живете здесь, на Уррасе. Я вижу
дома, где живут люди, но снаружи. А изнутри я знаю только вашу не-частную
жизнь: залы заседаний, столовые, лаборатории...
На следующий день Оииэ довольно официальным тоном спросил Шевека, не
согласится ли он в следующие выходные отобедать и переночевать у него дома.
Дом Оииэ находился в нескольких милях от Иеу-Эуна, в деревне Амоэно;
по уррасским меркам это был скромный домик представителя среднего класса,
может быть, более старый, чем другие. Он был построен около трехсот лет
назад, из камня; стены в комнатах были обшиты деревянными панелями. В
оконных рамах и дверных проемах были использованы характерные для иотийской
архитектуры двойные арки. Мебели в комнатах было мало, и это сразу
понравилось Шевеку. Комнаты выглядели строгими, просторными,
незагроможденными, полы были натерты до ослепительн ого блеска. Ему всегда
было не по себе в вычурно убранных и благоустроенных залах общественных
зданий, где проходили приемы, посвящения и так далее. У уррасти был тонкий
вкус, но часто он, казалось, вступал в противоречие с желанием
похвастаться, со стремлением к сознательному расточительству. Естественный,
эстетический источник желания владеть вещами был скрыт и искажен
навязчивыми требованиями экономики и конкуренции, а это, в свою очередь,
сказывалось на качестве вещей: удавалось достичь лишь безжизненной,
чрезмерной пышности. Здесь, напротив, было изящество, достигнутое
сдержанностью.
У двери слуга взял у них куртки; жена Оииэ вышла из расположенной в
подвале кухни, где давала распоряжения повару, чтобы поздороваться с
Шевеком.
Когда они перед обедом разговаривали, Шевек заметил, что почти все
время обращается только к ней с удивившими его самого дружелюбием и
желанием ей понравиться. Но так приятно было наконец поговорить с женщиной!
Неудивительно, что у него здесь было чувство изолированности,
искусственности существования среди мужчин, всегда одних лишь мужчин, без
волнующего очарования, связанного с противоположным полом. А Сэва Оииэ была
привлекательна: глядя на изящные, хрупкие очертания ее затылка и висков, он
примирился с обычаем уррасских женщин брить голову. Она была сдержанна,
даже несколько застенчива; он старался держаться так, чтобы она
почувствовала себя с ним свободно, и очень обрадовался, когда это ему как
будто начало удаваться.
Они сели обедать; за столом были и двое детей. Сэва Оииэ извинилась:
- Здесь теперь просто невозможно найти хорошую няню,- сказала она.
Шевек согласился, хотя и не знал, что такое няня. Он смотрел на мальчиков с
тем же облегчением, с той же радостью. С тех пор, как он покинул Анаррес,
он почти не видел детей.
Это были очень чистенькие, тихие дети, в голубых бархатных курточках и
коротких штанах. Они говорили только тогда, когда к ним обращались. На
Шевека - существо из Космоса - они смотрели с благоговейным страхом.
Девятилетний обращался с семилетним очень строго, все время громким шепотом
напоминал, чтобы тот не таращил глаза на гостя, а когда младший не
слушался, яростно щипал его. В ответ малыш тоже щипался и норовил лягнуть
его под столом. По-видимому, он еще не вполне усвоил Принцип Верховенства.
Дома Оииэ был совершенно другим человеком. С его лица исчезло
выражение скрытности, и он говорил, не растягивая слова. Жена и дети
держались с ним почтительно, но эта почтительность была взаимной. Шевеку
были довольно хорошо известны взгляды Оииэ на женщин, и он был удивлен,
увидев, как изысканно вежливо, даже деликатно, тот ведет себя с женой. "Это
и есть рыцарство",- подумал Шевек, лишь недавно узнавший это слово; но
вскоре он решил, что это - нечто лучшее, чем рыцарство. Оииэ любил свою
жену и доверял ей. Он вел себя с ней и с сыновьями, в общем, так же, как
вел бы себя анаррести. У себя дома он держался просто, по-братски, как
свободный человек.
Шевеку казалось, что рамки этой свободы очень тесны, что эта семья
очень мала; но и сам он чувствовал себя здесь настолько более свободно, так
легко, что ему не хотелось критиковать.
Когда разговор на время прервался, младший мальчик тихим, чистым
голоском сказал:
- У г-на Шевека не очень хорошие манеры.
- Почему? - спросил Шевек прежде, чем жена Оииэ успела оборвать
малыша.- Что я сделал не так?
- Вы не сказали "спасибо".
- За что?
- Когда я вам передал блюдо с маринованными овощами.
- Ини! Замолчи сейчас же!
("Садик! Не эгоизируй!" - интонация была точно такая же.)
- Я думал, что ты делишься ими со мной. Разве это был подарок? У меня
на родине "спасибо" говорят только за подарки. Остальным мы делимся, не
рассуждая об этом, понимаешь? Хочешь, я верну тебе эти овощи?
- Нет, я их не люблю,- сказал мальчик, глядя снизу вверх в лицо
Шевека темными, очень ясными глазами.
Старший мальчик корчился от подавляемого желания ущипнуть Ини, но тот
засмеялся, показав мелкие белые зубки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80