А я предпочитаю усложнять и выбираю и то, и
другое.
- А как... как вы их примиряете? - очень серьезно спросил
застенчивый.
От отчаяния Шевек чуть не расхохотался.
- Не знаю. Я уже очень давно занимаюсь этой проблемой! В конце
концов, камень все же попадает в дерево. Ни чистая последовательность, ни
чистое единство не объясняет этого. Нам нужна не чистота проблемы, а
комплексность, взаимосвязь причины и следствия, средства и цели. Наша
модель космоса должна быть столь же неисчерпаемой, как и сам космос.
Комплекс, включающий не только долговечность, но но и творение, не только
бытие, но и становление, не только геометрию, но и этику. Мы добиваемся не
ответа, мы лишь хотим знать, как поставить вопрос...
- Все это прекрасно, но промышленности нужны ответы,- сказал Деарри.
Шевек медленно обернулся, взглянул на него сверху вниз и вообще ничего
не сказал.
Наступило тяжелое молчание, в которое ворвалась Вэйя, грациозная и
непоследовательная, вновь заговорив о предсказание будущего. Эта тема
привлекла и других, и все начали делиться впечатлениями от визитов к
гадалкам и ясновидящим.
Шевек решил больше ничего не говорить, о чем бы его не спрашивали. Ему
еще сильнее хотелось пить; он протянул официанту свой бокал и выпил
приятную шипучую жидкость. Он обвел взглядом комнату, других гостей, силясь
рассеять этим гнев и чувство неловкости. Но они тоже вели себя очень
эмоционально для иотийцев - кричали, громко смеялись, перебивая друг
друга. Одна парочка в углу обнималась и целовалась. Шевек отвернулся - ему
стало противно. Неужели они эгоизируют даже в сексе? Он считал, что ласкать
друг друга и совокупляться на глазах у людей, не разбившихся на такие же
пары,- так же непристойно, как есть на глазах у голодных. Он снова
прислушался к тому, что говорили стоявшие рядом с ним. Теперь все они
спорили о войне, о том, что предпримет Ту, и что предпримет А-Ио, и что
предпримет СПП.
- Почему вы рассуждаете так абстрактно? - спросил он вдруг, сам
удивляясь, что заговорил, хотя перед этим решил молчать.- Ведь это не
названия стран, это люди убивают друг друга. Почему солдаты идут на войну?
Почему человек идет и убивает людей, которых он даже не знает?
- Но ведь для того и существуют солдаты,- сказала маленькая женщина
с очень белой кожей и с опалом в пупке. Несколько мужчин принялись
объяснять Шевеку принцип национального суверенитета. Вэйя перебила:
- Дайте же ему сказать. Как бы вы расхлебали эту кашу, Шевек?
- Выход простой.
- Какой же?
- Анаррес!
- Но то, что вы все делаете там, на Луне, не решает наших здешних
проблем.
- У людей всюду одна и та же проблема. Выживание. Вид, группа,
индивид.
- Самозащита нации...- выкрикнул кто-то.
Они спорили с ним, он - с ними. Он знал, что он хочет сказать, и
знал, что это должно всех убедить, потому что это ясно и верно, но
почему-то никак не мог высказать это, как следует. Все кричали. Маленькая
белокожая женщина похлопала по широкому подлокотнику кресла в котором
сидела, и он сел на подлокотник. Ею выбритая, шелковистая головка
выглядывала из-под его руки. Глядя на него снизу вверх, она сказала:
- Привет, Лунный Человек!
Вэйя сначала пошла к другой группе, но теперь она опять стояла возле
него. Лицо ее раскраснелось, глаза казались большими и влажными. Ему
показалось, что на другом конце комнаты мелькнул Паэ, но народу было
столько, что лица сливались. Все происходило как-то отрывочно, с провалами
между отрывками, как будто ему позволили из-за кулис, наблюдать в действии
Цикличный Космос из гипотезы старой Гвараб.
- Необходимо поддерживать принцип законной власти, иначе мы просто
выродимся в анархию! - громогласно заявил какой-то толстый нахмуренный
мужчина. Шевек сказал:
- Да, да, выродитесь! У нас уже сто пятьдесят лет анархия.
Из-под подола расшитой сотнями мелких жемчужинок юбки маленькой
белокурой женщины выглядывали пальцы ее ног в серебряных сандалиях. Вэйя
сказала:
- Но расскажите же нам об Анарресе - какой он взаправду? Там
действительно так чудесно?
Он сидел на подлокотнике кресла, а Вэйя устроилась на пуфике у его
колен, поджав ноги, прямая и гибкая; ее мягкие груди не сводили с него
своих слепых глаз; на ее раскрасневшимся лице играла самодовольная улыбка.
Что-то темное шевельнулось в сознании Шевека и заволокло темнотой все.
У него пересохло во рту. Он допил до дна свой бокал, который только что
наполнил официант.
- Не знаю,- сказал он. Язык плохо слушался его.- Нет. Там не
чудесно. Это некрасивая планета. Не то, что эта. Анаррес - это сплошная
пыль и иссохшие холмы. Все худосочное, все иссохшее. И люди некрасивые. У
них большие руки и ноги, как у меня и у вон того официанта. Но у них нет
больших животов. Они очень сильно пачкаются и моются в банях все вместе,
здесь так никто не делает. Города очень маленькие, скучные и убогие.
Дворцов нет. Жизнь скучная, труд тяжелый. Не всегда человек может иметь то,
что хочет, и даже то, в чем нуждается, потому что на всех не хватает. У
вас, у уррасти, всего хватает. Хватает воздуха, хватает дождя, травы,
океанов, еды, музыки, зданий, заводов, машин, книг, одежды, истории. Вы
богаты, вы владеете. Мы бедны, у нас ничего нет. Вы имеете - мы не имеем.
Здесь все красиво, все, кроме лиц. На Анарресе все некрасиво, только лица
красивы. Лица других, мужчин и женщин. У нас нет ничего, кроме этого,
ничего, кроме друг друга. Здесь вы видите драгоценные камни, там - глаза.
А в глазах - великолепие, великолепие человеческого духа. Потому что наши
мужчины и женщины свободны, они ничем не владеют, и поэтому они свободны. А
вы владеете, и поэтому владеют вами. Вы все - в тюрьме. Каждый - один,
сам по себе, с кучей того, чем владеет. Вы живете в тюрьме и умираете в
тюрьме. Это - все, что я могу разглядеть в ваших глазах - стена, стена!
Они все смотрели на него.
Он услышал, как в тишине еще звенит отзвук его громкого голоса,
почувствовал, что у него горят уши. Темнота, пустота снова шевельнулись в
сознании.
- У меня кружится голова,- сказал он и встал.
Вэйя оказалась рядом с ним.
- Идите сюда,- сказала она, подхватив его под руку, посмеиваясь и
чуть задыхаясь. Она ловко пробилась между людьми, он шел за ней. Теперь он
чувствовал, что он бледен, головокружение не проходило; он надеялся, что
она ведет его в умывальную или к окну, где он сможет подышать свежим
воздухом. Но они пришли в большую комнату, слабо освещенную отраженным
светом. У стены стояла высокая, большая, белая кровать; половину другой
стены занимало зеркало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
другое.
- А как... как вы их примиряете? - очень серьезно спросил
застенчивый.
От отчаяния Шевек чуть не расхохотался.
- Не знаю. Я уже очень давно занимаюсь этой проблемой! В конце
концов, камень все же попадает в дерево. Ни чистая последовательность, ни
чистое единство не объясняет этого. Нам нужна не чистота проблемы, а
комплексность, взаимосвязь причины и следствия, средства и цели. Наша
модель космоса должна быть столь же неисчерпаемой, как и сам космос.
Комплекс, включающий не только долговечность, но но и творение, не только
бытие, но и становление, не только геометрию, но и этику. Мы добиваемся не
ответа, мы лишь хотим знать, как поставить вопрос...
- Все это прекрасно, но промышленности нужны ответы,- сказал Деарри.
Шевек медленно обернулся, взглянул на него сверху вниз и вообще ничего
не сказал.
Наступило тяжелое молчание, в которое ворвалась Вэйя, грациозная и
непоследовательная, вновь заговорив о предсказание будущего. Эта тема
привлекла и других, и все начали делиться впечатлениями от визитов к
гадалкам и ясновидящим.
Шевек решил больше ничего не говорить, о чем бы его не спрашивали. Ему
еще сильнее хотелось пить; он протянул официанту свой бокал и выпил
приятную шипучую жидкость. Он обвел взглядом комнату, других гостей, силясь
рассеять этим гнев и чувство неловкости. Но они тоже вели себя очень
эмоционально для иотийцев - кричали, громко смеялись, перебивая друг
друга. Одна парочка в углу обнималась и целовалась. Шевек отвернулся - ему
стало противно. Неужели они эгоизируют даже в сексе? Он считал, что ласкать
друг друга и совокупляться на глазах у людей, не разбившихся на такие же
пары,- так же непристойно, как есть на глазах у голодных. Он снова
прислушался к тому, что говорили стоявшие рядом с ним. Теперь все они
спорили о войне, о том, что предпримет Ту, и что предпримет А-Ио, и что
предпримет СПП.
- Почему вы рассуждаете так абстрактно? - спросил он вдруг, сам
удивляясь, что заговорил, хотя перед этим решил молчать.- Ведь это не
названия стран, это люди убивают друг друга. Почему солдаты идут на войну?
Почему человек идет и убивает людей, которых он даже не знает?
- Но ведь для того и существуют солдаты,- сказала маленькая женщина
с очень белой кожей и с опалом в пупке. Несколько мужчин принялись
объяснять Шевеку принцип национального суверенитета. Вэйя перебила:
- Дайте же ему сказать. Как бы вы расхлебали эту кашу, Шевек?
- Выход простой.
- Какой же?
- Анаррес!
- Но то, что вы все делаете там, на Луне, не решает наших здешних
проблем.
- У людей всюду одна и та же проблема. Выживание. Вид, группа,
индивид.
- Самозащита нации...- выкрикнул кто-то.
Они спорили с ним, он - с ними. Он знал, что он хочет сказать, и
знал, что это должно всех убедить, потому что это ясно и верно, но
почему-то никак не мог высказать это, как следует. Все кричали. Маленькая
белокожая женщина похлопала по широкому подлокотнику кресла в котором
сидела, и он сел на подлокотник. Ею выбритая, шелковистая головка
выглядывала из-под его руки. Глядя на него снизу вверх, она сказала:
- Привет, Лунный Человек!
Вэйя сначала пошла к другой группе, но теперь она опять стояла возле
него. Лицо ее раскраснелось, глаза казались большими и влажными. Ему
показалось, что на другом конце комнаты мелькнул Паэ, но народу было
столько, что лица сливались. Все происходило как-то отрывочно, с провалами
между отрывками, как будто ему позволили из-за кулис, наблюдать в действии
Цикличный Космос из гипотезы старой Гвараб.
- Необходимо поддерживать принцип законной власти, иначе мы просто
выродимся в анархию! - громогласно заявил какой-то толстый нахмуренный
мужчина. Шевек сказал:
- Да, да, выродитесь! У нас уже сто пятьдесят лет анархия.
Из-под подола расшитой сотнями мелких жемчужинок юбки маленькой
белокурой женщины выглядывали пальцы ее ног в серебряных сандалиях. Вэйя
сказала:
- Но расскажите же нам об Анарресе - какой он взаправду? Там
действительно так чудесно?
Он сидел на подлокотнике кресла, а Вэйя устроилась на пуфике у его
колен, поджав ноги, прямая и гибкая; ее мягкие груди не сводили с него
своих слепых глаз; на ее раскрасневшимся лице играла самодовольная улыбка.
Что-то темное шевельнулось в сознании Шевека и заволокло темнотой все.
У него пересохло во рту. Он допил до дна свой бокал, который только что
наполнил официант.
- Не знаю,- сказал он. Язык плохо слушался его.- Нет. Там не
чудесно. Это некрасивая планета. Не то, что эта. Анаррес - это сплошная
пыль и иссохшие холмы. Все худосочное, все иссохшее. И люди некрасивые. У
них большие руки и ноги, как у меня и у вон того официанта. Но у них нет
больших животов. Они очень сильно пачкаются и моются в банях все вместе,
здесь так никто не делает. Города очень маленькие, скучные и убогие.
Дворцов нет. Жизнь скучная, труд тяжелый. Не всегда человек может иметь то,
что хочет, и даже то, в чем нуждается, потому что на всех не хватает. У
вас, у уррасти, всего хватает. Хватает воздуха, хватает дождя, травы,
океанов, еды, музыки, зданий, заводов, машин, книг, одежды, истории. Вы
богаты, вы владеете. Мы бедны, у нас ничего нет. Вы имеете - мы не имеем.
Здесь все красиво, все, кроме лиц. На Анарресе все некрасиво, только лица
красивы. Лица других, мужчин и женщин. У нас нет ничего, кроме этого,
ничего, кроме друг друга. Здесь вы видите драгоценные камни, там - глаза.
А в глазах - великолепие, великолепие человеческого духа. Потому что наши
мужчины и женщины свободны, они ничем не владеют, и поэтому они свободны. А
вы владеете, и поэтому владеют вами. Вы все - в тюрьме. Каждый - один,
сам по себе, с кучей того, чем владеет. Вы живете в тюрьме и умираете в
тюрьме. Это - все, что я могу разглядеть в ваших глазах - стена, стена!
Они все смотрели на него.
Он услышал, как в тишине еще звенит отзвук его громкого голоса,
почувствовал, что у него горят уши. Темнота, пустота снова шевельнулись в
сознании.
- У меня кружится голова,- сказал он и встал.
Вэйя оказалась рядом с ним.
- Идите сюда,- сказала она, подхватив его под руку, посмеиваясь и
чуть задыхаясь. Она ловко пробилась между людьми, он шел за ней. Теперь он
чувствовал, что он бледен, головокружение не проходило; он надеялся, что
она ведет его в умывальную или к окну, где он сможет подышать свежим
воздухом. Но они пришли в большую комнату, слабо освещенную отраженным
светом. У стены стояла высокая, большая, белая кровать; половину другой
стены занимало зеркало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80