Мы вернулись прямехонько к варварству: если нечто - новое -
беги от него; если его нельзя съесть - выбрось его!
Шевек подумал о своей работе и не нашелся, что возразить. Но и
присоединиться к критическим словам Бедапа он не мог. Бедап заставил его
осознать, что он, по существу,- революционен; но он глубоко чувствовал,
что он таков именно благодаря полученным им воспитанию и образованию,
которые сделали его одонианином и анаррести. Он не мог взбунтоваться против
своего общества, потому что его общество, в правильном понимании, само было
революцией, причем перманентной, непрекращающимся процессом. Чтобы вновь
утвердить его ценность и силу, думал Шевек, человек должен просто
действовать, не боясь наказания и не ожидая награды; действовать из самого
центра своей души.
Бедап и некоторые из его друзей решили взять отпуск на декаду и
отправиться в пеший поход в горы Нэ-Тэра. Он уговорил Шевека отправиться с
ними. Шевек с удовольствием думал о том, что проведет десять дней в горах,
и без всякого удовольствия - о том, что ему десять дней придется
выслушивать разглагольствования Бедапа. Разговоры Бедапа слишком уж
напоминали Критическое Заседание - общественное мероприятие, которое ему
никогда не нравилось, когда все по очереди встают и жалуются на недостатки
в деятельности общины и (обычно) на недостатки в характерах соседей. Чем
меньше времени оставалось до отпуска, тем меньше ему хотелось идти. Но он
сунул в карман тетрадь, чтобы можно было удирать и делать вид, что
работаешь, и отправился.
Они встретились рано утром за Восточным Автовокзалом - три женщины и
трое мужчин. Шевек не был знаком ни с одной из женщин, а Бедап познакомил
его только с двумя. Когда они двинулись по дороге, которая вела к горам, он
пошел рядом с третьей.
- Шевек,- представился он. Она ответила:
- Я знаю.
Шевек сообразил, что, видимо, они уже раньше где-то встречались и он
должен знать ее имя. У него покраснели уши.
- Ты что, шутишь, что ли? - спросил Бедап, подстраиваясь к ним
слева.- Таквер же училась с нами в Институте, на Северном Склоне. И в
Аббенае она уже два года живет, неужели вы здесь ни разу до сих пор не
встретились?
- Я его пару раз видела,- сказала девушка и засмеялась, глядя на
Шевека. У нее был смех человека, который любит хорошо поесть, громкий,
детский, во весь рот. Она была высокая и довольно худая, но с округлыми
руками и широкими бедрами. Ее нельзя было назвать очень хорошенькой; у нее
было смуглое, умное и жизнерадостное лицо. Глаза у нее были темные, но это
была не непроницаемая тьма блестящих темны х глаз, а какая-то темная
глубина, почти как глубокий черный пепел, очень тонкий и мягкий.
Встретившись с ней взглядом, Шевек понял, что совершил непростительную
ошибку, забыв ее, и в ту же секунду, как понял это, понял и то, что он
прощен. Что ему повезло. Что его невезение кончилось.
Они начали подниматься в горы.
На четвертый день их похода, холодным вечером, Шевек и Таквер сидели
на крутом склоне над узким ущельем. В сорока метрах под ними между мокрыми
скалами вниз по ущелью с грохотом мчалась горная речка. На Анарресе было
мало текучей воды; почти всюду уровень воды был низок, реки были короткие.
Быстрые потоки встречались только в горах. Шум гремящей, кричащей, поющей
воды был нов для них.
Весь день они карабкались то вверх, то вниз по таким ущельям, высоко в
горах, и ноги у них устали. Остальная их компания осталась в "Приюте
Путника" - каменном домике, который построили отпускники для отпускников,
и который содержался в полном порядке: Нэ-Тэранская Федерация была самой
активной из групп добровольцев, занимавшихся охраной и уходом за
"живописными" местами Анарреса. Пожарный объездчик, живший в домике летом,
помогал Бедапу и другим готовить обед из припасов, которыми были набиты
кладовые. Таквер, а потом Шевек вышли из домика, не сказав, куда идут, да и
сами не зная этого.
Здесь, на этом крутом склоне, он и нашел ее; она сидела среди хрупких
кустов лунной колючки, похожих на разбросанные по горным склонам кружевные
банты; их ломкие, негнущиеся ветви в сумерках казались серебряными. В
просвете между вершинами гор на востоке бесцветное свечение неба предвещало
восход луны. В тишине высоких, голых гор шум речки казался очень громким.
Не было ни ветерка, ни облачка. Воздух над горами казался аметистовым,
твердым, прозрачным, глубоким.
Довольно долго они сидели молча.
- Никогда в жизни, ни к одной женщине меня не тянуло так, как к тебе.
С самого начала этого похода.- Шевек говорил холодным, почти обиженным
тоном.
- Я не хотела портить тебе отпуск,- сказала она и засмеялась своим
громким детским смехом, слишком громким для этих сумерек.
- Это его не портит!
- Вот и хорошо. Я думала, ты имеешь в виду, что это тебя отвлекает.
- "Отвлекает!" Это - как землетрясение!
- Спасибо.
- Дело не в тебе,- резко сказал он.- Дело во мне.
- Это по-твоему,- ответила она.
Последовала долгая пауза.
- Если ты хочешь совокупиться,- сказала она,- почему бы не
попросить меня?
- Потому что я не уверен, что я хочу именно этого.
- Я тоже.- Она уже не улыбалась.
- Слушай,- сказала она. Голос у нее был мягкий и глуховатый. В нем
было что-то такое же пушистое, как и в ее глазах.
- Я должна тебе сказать.
Но что она должна была ему сказать, довольно долго оставалось
неизвестным. Наконец он посмотрел на нее с таким испуганным ожиданием, что
она поспешила заговорить и выпалила:
- Ну... я только хочу сказать, что я сейчас не хочу совокупляться с
тобой. И вообще ни с кем.
- Ты что, зарок дала отказаться от секса?
- Нет! - возмущенно воскликнула она, но ничего не объяснила.
- А я все равно, что дал,- сказал он, бросив камешек вниз, в
речку.- Либо я импотент. Уже полгода прошло, и то это было только с Дапом.
Даже почти год. С каждым разом это давало мне все меньше удовлетворения,
так что я и пробовать перестал. Не стоило того. Не стоило труда. А ведь
я... я помню... я знаю, как это должно быть.
- Вот в том-то и дело,- сказала Таквер.- Лет до
восемнадцати-девятнадцати мне страшно нравилось совокупляться. Это было так
волнующе, так интересно, и такое наслаждение. А потом... сама не знаю. Как
ты сказал, перестало удовлетворять. Мне стало не нужно наслаждение. Я хочу
сказать - одно лишь наслаждение.
- Ты хочешь детей?
- Да, когда придет время.
Шевек опять кинул камень в речку, которую уже поглощали тени ущелья,
оставляя только ее шум, непрекращающуюся гармонию, состоящую из
дисгармоний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
беги от него; если его нельзя съесть - выбрось его!
Шевек подумал о своей работе и не нашелся, что возразить. Но и
присоединиться к критическим словам Бедапа он не мог. Бедап заставил его
осознать, что он, по существу,- революционен; но он глубоко чувствовал,
что он таков именно благодаря полученным им воспитанию и образованию,
которые сделали его одонианином и анаррести. Он не мог взбунтоваться против
своего общества, потому что его общество, в правильном понимании, само было
революцией, причем перманентной, непрекращающимся процессом. Чтобы вновь
утвердить его ценность и силу, думал Шевек, человек должен просто
действовать, не боясь наказания и не ожидая награды; действовать из самого
центра своей души.
Бедап и некоторые из его друзей решили взять отпуск на декаду и
отправиться в пеший поход в горы Нэ-Тэра. Он уговорил Шевека отправиться с
ними. Шевек с удовольствием думал о том, что проведет десять дней в горах,
и без всякого удовольствия - о том, что ему десять дней придется
выслушивать разглагольствования Бедапа. Разговоры Бедапа слишком уж
напоминали Критическое Заседание - общественное мероприятие, которое ему
никогда не нравилось, когда все по очереди встают и жалуются на недостатки
в деятельности общины и (обычно) на недостатки в характерах соседей. Чем
меньше времени оставалось до отпуска, тем меньше ему хотелось идти. Но он
сунул в карман тетрадь, чтобы можно было удирать и делать вид, что
работаешь, и отправился.
Они встретились рано утром за Восточным Автовокзалом - три женщины и
трое мужчин. Шевек не был знаком ни с одной из женщин, а Бедап познакомил
его только с двумя. Когда они двинулись по дороге, которая вела к горам, он
пошел рядом с третьей.
- Шевек,- представился он. Она ответила:
- Я знаю.
Шевек сообразил, что, видимо, они уже раньше где-то встречались и он
должен знать ее имя. У него покраснели уши.
- Ты что, шутишь, что ли? - спросил Бедап, подстраиваясь к ним
слева.- Таквер же училась с нами в Институте, на Северном Склоне. И в
Аббенае она уже два года живет, неужели вы здесь ни разу до сих пор не
встретились?
- Я его пару раз видела,- сказала девушка и засмеялась, глядя на
Шевека. У нее был смех человека, который любит хорошо поесть, громкий,
детский, во весь рот. Она была высокая и довольно худая, но с округлыми
руками и широкими бедрами. Ее нельзя было назвать очень хорошенькой; у нее
было смуглое, умное и жизнерадостное лицо. Глаза у нее были темные, но это
была не непроницаемая тьма блестящих темны х глаз, а какая-то темная
глубина, почти как глубокий черный пепел, очень тонкий и мягкий.
Встретившись с ней взглядом, Шевек понял, что совершил непростительную
ошибку, забыв ее, и в ту же секунду, как понял это, понял и то, что он
прощен. Что ему повезло. Что его невезение кончилось.
Они начали подниматься в горы.
На четвертый день их похода, холодным вечером, Шевек и Таквер сидели
на крутом склоне над узким ущельем. В сорока метрах под ними между мокрыми
скалами вниз по ущелью с грохотом мчалась горная речка. На Анарресе было
мало текучей воды; почти всюду уровень воды был низок, реки были короткие.
Быстрые потоки встречались только в горах. Шум гремящей, кричащей, поющей
воды был нов для них.
Весь день они карабкались то вверх, то вниз по таким ущельям, высоко в
горах, и ноги у них устали. Остальная их компания осталась в "Приюте
Путника" - каменном домике, который построили отпускники для отпускников,
и который содержался в полном порядке: Нэ-Тэранская Федерация была самой
активной из групп добровольцев, занимавшихся охраной и уходом за
"живописными" местами Анарреса. Пожарный объездчик, живший в домике летом,
помогал Бедапу и другим готовить обед из припасов, которыми были набиты
кладовые. Таквер, а потом Шевек вышли из домика, не сказав, куда идут, да и
сами не зная этого.
Здесь, на этом крутом склоне, он и нашел ее; она сидела среди хрупких
кустов лунной колючки, похожих на разбросанные по горным склонам кружевные
банты; их ломкие, негнущиеся ветви в сумерках казались серебряными. В
просвете между вершинами гор на востоке бесцветное свечение неба предвещало
восход луны. В тишине высоких, голых гор шум речки казался очень громким.
Не было ни ветерка, ни облачка. Воздух над горами казался аметистовым,
твердым, прозрачным, глубоким.
Довольно долго они сидели молча.
- Никогда в жизни, ни к одной женщине меня не тянуло так, как к тебе.
С самого начала этого похода.- Шевек говорил холодным, почти обиженным
тоном.
- Я не хотела портить тебе отпуск,- сказала она и засмеялась своим
громким детским смехом, слишком громким для этих сумерек.
- Это его не портит!
- Вот и хорошо. Я думала, ты имеешь в виду, что это тебя отвлекает.
- "Отвлекает!" Это - как землетрясение!
- Спасибо.
- Дело не в тебе,- резко сказал он.- Дело во мне.
- Это по-твоему,- ответила она.
Последовала долгая пауза.
- Если ты хочешь совокупиться,- сказала она,- почему бы не
попросить меня?
- Потому что я не уверен, что я хочу именно этого.
- Я тоже.- Она уже не улыбалась.
- Слушай,- сказала она. Голос у нее был мягкий и глуховатый. В нем
было что-то такое же пушистое, как и в ее глазах.
- Я должна тебе сказать.
Но что она должна была ему сказать, довольно долго оставалось
неизвестным. Наконец он посмотрел на нее с таким испуганным ожиданием, что
она поспешила заговорить и выпалила:
- Ну... я только хочу сказать, что я сейчас не хочу совокупляться с
тобой. И вообще ни с кем.
- Ты что, зарок дала отказаться от секса?
- Нет! - возмущенно воскликнула она, но ничего не объяснила.
- А я все равно, что дал,- сказал он, бросив камешек вниз, в
речку.- Либо я импотент. Уже полгода прошло, и то это было только с Дапом.
Даже почти год. С каждым разом это давало мне все меньше удовлетворения,
так что я и пробовать перестал. Не стоило того. Не стоило труда. А ведь
я... я помню... я знаю, как это должно быть.
- Вот в том-то и дело,- сказала Таквер.- Лет до
восемнадцати-девятнадцати мне страшно нравилось совокупляться. Это было так
волнующе, так интересно, и такое наслаждение. А потом... сама не знаю. Как
ты сказал, перестало удовлетворять. Мне стало не нужно наслаждение. Я хочу
сказать - одно лишь наслаждение.
- Ты хочешь детей?
- Да, когда придет время.
Шевек опять кинул камень в речку, которую уже поглощали тени ущелья,
оставляя только ее шум, непрекращающуюся гармонию, состоящую из
дисгармоний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80