Бум-бум. Бум-бум. Бум-бум.
Звуки барабанов тупой сверлящей болью отдавались в голове. К гулкой дроби
присоединились резкие крики каздов:
- Авшар! Авшар! Авшар!
Марк почувствовал, как руки его сжались в кулаки. Он взглянул на
Маврикиоса, желая увидеть его реакцию на этот вызов. Император встретил
его взгляд, подняв левую бровь.
- Теперь все фигуры на доске, - сказал он. - И мы можем начинать
игру.
Вставало солнце. День обещал быть чистым и жарким, на небе не было ни
единого облачка. Глаза трибуна покраснели и запали. Он сел завтракать и
зачерпнул ложкой каши. Барабаны стучали всю ночь, а когда ему удалось
наконец сомкнуть глаза, его начали мучить кошмары. Все в лагере зевали.
Квинт Глабрио закончил завтрак, вычистил миску сухим песком и положил
ее в свой походный мешок. Он тоже зевал, но не слишком беспокоился из-за
этого.
- Я думаю, что и казды не слишком хорошо выспались. Они же не глухие,
- сказал он.
Марк кивнул, соглашаясь с ним.
Палатки каздов пестрели на равнине, как разноцветные лягушки,
группируясь у западной части видессианского лагеря возле большого черного
шатра. Скаурус догадался, что шатер принадлежал Авшару.
Трибун увидел, как начала формироваться боевая линия врага. Как он и
опасался, кочевники пытались удержать имперскую армию в осаде, но
Маврикиос был достойным противником каздов. Лучники, стреляя из-за
прикрытия валов, удерживали врагов на расстоянии, а когда стрелков
поддержали тяжелые дротики катапульты, казды отступили. В соответствии со
своим планом Император выслал вперед легкую кавалерию, создав заслон, под
прикрытием которого основная армия могла развернуть свои силы.
Солдаты Скауруса заняли место в боевой линии видессианской армии.
Римляне стояли в левой части сильно укрепленного центра. Слева от них
находился отряд кавалерии катришей, который соединял центр с левым флангом
Ортайяса Сфранцеза. Командир катришей, рябой от оспин солдат по имени Лаон
Пакимер, увидел трибуна и помахал ему рукой. Марк ответил на приветствие,
махнув в ответ. После встречи с Тасо Ванесом он полюбил катришей и
предпочитал иметь на своем фланге именно их, а не пардрайских каморов,
которые сегодня были весьма мрачны. Скаурус не мог винить их за это после
того, как их союзники-видессиане по ошибке убили нескольких их воинов во
время вчерашней стычки.
Виридовикс взглянул на приближающуюся армию и почесал нос. Его
бледная кожа очень пострадала от палящего видессианского солнца: она
покраснела и начала облезать, но вовсе не загорела, что могло бы
предохранить ее от ожогов.
- Да, трибун, это тебе не в Галлии драться.
- Да, - согласился Марк. - Утро вместо ночи, жара вместо прохлады,
выжженная степь и камни вместо зеленого леса... К тому же теперь мы воюем
вместе, а не друг с другом.
- Так и есть, - хмыкнул Виридовикс. - Об этом я даже не подумал. Ну
все равно, драка сегодня будет хорошая.
В ответ на это Скаурус фыркнул.
Загудели трубы и застучали барабаны, подавая имперской армии сигнал к
началу битвы. Римляне выступили без всяких церемоний, но трибун был рад,
что его солдат окружает военная музыка. Он не чувствовал себя таким уж
одиноким, и ему не казалось, что все казды избрали своей мишенью именно
его.
Захватчики тоже пошли вперед, но не строем, как видессиане, а
неровной волной, набегающей на берег, - отряд здесь, отряд там. Авшара
было легко узнать даже на расстоянии, разделяющем обе армии. Он решил
возглавить свое воинство на левом фланге, в отличие от Маврикиоса,
оказавшегося в центре. Его белые одежды развевались под легким ветерком.
Авшар гарцевал на черном, без единого пятнышка жеребце. Флаг Казда лениво
колыхался за его спиной.
- Дьявольский цвет для штандарта, - сказал Квинт Глабрио. - Он
напоминает мне повязку, пропитанную засохшей кровью.
Это определение было очень точным, но несколько неожиданным,
поскольку исходило от римского офицера. Оно больше подошло бы Горгидасу.
Гай Филипп произнес:
- Это похоже на них. Они пролили крови достаточно, чтобы напитать ею
землю.
Две армии находились на расстоянии километра друг от друга, когда
Маврикиос подвел своего горячего скакуна к солдатам, желая ободрить их
речью.
Поглядев по сторонам, Марк увидел, что Туризин и Ортайяс делают то же
самое. Армия каздов тоже остановилась: Авшар и другие вожди напутствовали
солдат перед боем.
Император говорил коротко и по существу. Он напомнил своим солдатам о
разрушениях и горе, которые принес Казд Видессосу, сказал им о том, что
бог воюет на их стороне (трибун готов был поспорить, что Авшар говорил
своим воинам те же самые слова) и коротко объяснил им тактику боя, которую
он планировал. Трибун не слишком следил за словами Маврикиоса - главная
мысль Императора была ему ясна после пяти-шести фраз. Куда интереснее было
послушать отрывки из речи Ортайяса Сфранцеза, которую тот составил
заранее. Изо всех сил пытаясь придать своему срывающемуся фальцету
внушительность, юный дворянин распинался перед своими солдатами. До Марка
доносились пространные фразы.
- Бейтесь каждой своей жилкой, не щадите сил для победы над коварным
врагом! Казды стоят по ту сторону добра. Мир и добро - яд для них, а их
любовь к сражениям - кровавая дань жестокому богу. Несправедливость часто
бывает сильна, но в конце концов она всегда терпит поражение. Я сам буду
руководить битвой, и пусть мое горячее желание сразиться с врагом сольется
с вашим. Если я не буду страдать вместе с вами - это и будет для меня
самым большим страданием...
Он гудел и гудел, его речи не было конца. Марк уже потерял нить, но
тут Маврикиос замолчал, и солдаты разразились ликующими криками. Когда же
они затихли, стало слышно, что Ортайяс все еще говорит. Солдаты на левом
фланге слушали вяло, переминаясь с ноги на ногу и переговариваясь друг с
другом. Они нуждались в короткой зажигательной речи, а племянник Севастоса
только-только успел добраться до своего "пламенного" заключения:
- Пусть ни один из тех, кто любит роскошь и уют, не разделит с нами
сегодняшнюю битву, пусть никто не присоединится к нам ради трофеев и
грабежа. Только тот, кто отважен и не боится опасности, бросится в бой на
врага! Так вперед на неприятеля, и пусть планы стратегов воплотятся в
нашей победе.
Он выдержал паузу, надеясь, что загремят аплодисменты, которыми
солдаты наградили обоих Гаврасов. Но он не услышал ничего, кроме
нескольких жидких хлопков и двух-трех криков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Звуки барабанов тупой сверлящей болью отдавались в голове. К гулкой дроби
присоединились резкие крики каздов:
- Авшар! Авшар! Авшар!
Марк почувствовал, как руки его сжались в кулаки. Он взглянул на
Маврикиоса, желая увидеть его реакцию на этот вызов. Император встретил
его взгляд, подняв левую бровь.
- Теперь все фигуры на доске, - сказал он. - И мы можем начинать
игру.
Вставало солнце. День обещал быть чистым и жарким, на небе не было ни
единого облачка. Глаза трибуна покраснели и запали. Он сел завтракать и
зачерпнул ложкой каши. Барабаны стучали всю ночь, а когда ему удалось
наконец сомкнуть глаза, его начали мучить кошмары. Все в лагере зевали.
Квинт Глабрио закончил завтрак, вычистил миску сухим песком и положил
ее в свой походный мешок. Он тоже зевал, но не слишком беспокоился из-за
этого.
- Я думаю, что и казды не слишком хорошо выспались. Они же не глухие,
- сказал он.
Марк кивнул, соглашаясь с ним.
Палатки каздов пестрели на равнине, как разноцветные лягушки,
группируясь у западной части видессианского лагеря возле большого черного
шатра. Скаурус догадался, что шатер принадлежал Авшару.
Трибун увидел, как начала формироваться боевая линия врага. Как он и
опасался, кочевники пытались удержать имперскую армию в осаде, но
Маврикиос был достойным противником каздов. Лучники, стреляя из-за
прикрытия валов, удерживали врагов на расстоянии, а когда стрелков
поддержали тяжелые дротики катапульты, казды отступили. В соответствии со
своим планом Император выслал вперед легкую кавалерию, создав заслон, под
прикрытием которого основная армия могла развернуть свои силы.
Солдаты Скауруса заняли место в боевой линии видессианской армии.
Римляне стояли в левой части сильно укрепленного центра. Слева от них
находился отряд кавалерии катришей, который соединял центр с левым флангом
Ортайяса Сфранцеза. Командир катришей, рябой от оспин солдат по имени Лаон
Пакимер, увидел трибуна и помахал ему рукой. Марк ответил на приветствие,
махнув в ответ. После встречи с Тасо Ванесом он полюбил катришей и
предпочитал иметь на своем фланге именно их, а не пардрайских каморов,
которые сегодня были весьма мрачны. Скаурус не мог винить их за это после
того, как их союзники-видессиане по ошибке убили нескольких их воинов во
время вчерашней стычки.
Виридовикс взглянул на приближающуюся армию и почесал нос. Его
бледная кожа очень пострадала от палящего видессианского солнца: она
покраснела и начала облезать, но вовсе не загорела, что могло бы
предохранить ее от ожогов.
- Да, трибун, это тебе не в Галлии драться.
- Да, - согласился Марк. - Утро вместо ночи, жара вместо прохлады,
выжженная степь и камни вместо зеленого леса... К тому же теперь мы воюем
вместе, а не друг с другом.
- Так и есть, - хмыкнул Виридовикс. - Об этом я даже не подумал. Ну
все равно, драка сегодня будет хорошая.
В ответ на это Скаурус фыркнул.
Загудели трубы и застучали барабаны, подавая имперской армии сигнал к
началу битвы. Римляне выступили без всяких церемоний, но трибун был рад,
что его солдат окружает военная музыка. Он не чувствовал себя таким уж
одиноким, и ему не казалось, что все казды избрали своей мишенью именно
его.
Захватчики тоже пошли вперед, но не строем, как видессиане, а
неровной волной, набегающей на берег, - отряд здесь, отряд там. Авшара
было легко узнать даже на расстоянии, разделяющем обе армии. Он решил
возглавить свое воинство на левом фланге, в отличие от Маврикиоса,
оказавшегося в центре. Его белые одежды развевались под легким ветерком.
Авшар гарцевал на черном, без единого пятнышка жеребце. Флаг Казда лениво
колыхался за его спиной.
- Дьявольский цвет для штандарта, - сказал Квинт Глабрио. - Он
напоминает мне повязку, пропитанную засохшей кровью.
Это определение было очень точным, но несколько неожиданным,
поскольку исходило от римского офицера. Оно больше подошло бы Горгидасу.
Гай Филипп произнес:
- Это похоже на них. Они пролили крови достаточно, чтобы напитать ею
землю.
Две армии находились на расстоянии километра друг от друга, когда
Маврикиос подвел своего горячего скакуна к солдатам, желая ободрить их
речью.
Поглядев по сторонам, Марк увидел, что Туризин и Ортайяс делают то же
самое. Армия каздов тоже остановилась: Авшар и другие вожди напутствовали
солдат перед боем.
Император говорил коротко и по существу. Он напомнил своим солдатам о
разрушениях и горе, которые принес Казд Видессосу, сказал им о том, что
бог воюет на их стороне (трибун готов был поспорить, что Авшар говорил
своим воинам те же самые слова) и коротко объяснил им тактику боя, которую
он планировал. Трибун не слишком следил за словами Маврикиоса - главная
мысль Императора была ему ясна после пяти-шести фраз. Куда интереснее было
послушать отрывки из речи Ортайяса Сфранцеза, которую тот составил
заранее. Изо всех сил пытаясь придать своему срывающемуся фальцету
внушительность, юный дворянин распинался перед своими солдатами. До Марка
доносились пространные фразы.
- Бейтесь каждой своей жилкой, не щадите сил для победы над коварным
врагом! Казды стоят по ту сторону добра. Мир и добро - яд для них, а их
любовь к сражениям - кровавая дань жестокому богу. Несправедливость часто
бывает сильна, но в конце концов она всегда терпит поражение. Я сам буду
руководить битвой, и пусть мое горячее желание сразиться с врагом сольется
с вашим. Если я не буду страдать вместе с вами - это и будет для меня
самым большим страданием...
Он гудел и гудел, его речи не было конца. Марк уже потерял нить, но
тут Маврикиос замолчал, и солдаты разразились ликующими криками. Когда же
они затихли, стало слышно, что Ортайяс все еще говорит. Солдаты на левом
фланге слушали вяло, переминаясь с ноги на ногу и переговариваясь друг с
другом. Они нуждались в короткой зажигательной речи, а племянник Севастоса
только-только успел добраться до своего "пламенного" заключения:
- Пусть ни один из тех, кто любит роскошь и уют, не разделит с нами
сегодняшнюю битву, пусть никто не присоединится к нам ради трофеев и
грабежа. Только тот, кто отважен и не боится опасности, бросится в бой на
врага! Так вперед на неприятеля, и пусть планы стратегов воплотятся в
нашей победе.
Он выдержал паузу, надеясь, что загремят аплодисменты, которыми
солдаты наградили обоих Гаврасов. Но он не услышал ничего, кроме
нескольких жидких хлопков и двух-трех криков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108