Бальзамон сказал лучше, чем я: война с Каздом
отодвигает все остальное на второй план. Неважно, что там кричат
идиоты-монахи, слова Патриарха правдивы. Война не может начаться, если
здесь не будет мира. Поможешь ли ты укрепить этот мир?
- Будь ты проклят, - сказал Скаурус устало. Комнос умело коснулся его
слабой струны - чувства долга.
Он подумал о том, каким числом своих ограниченных ресурсов он мог бы
рискнуть.
- Четыреста человек, - решил он. - Двадцать взводов по двадцать
человек в каждом. Я не могу дробить отряд мельче, если только мои офицеры
не сочтут это нужным, иначе бандиты разобьют моих солдат поодиночке.
- Договорились, - тут же сказал Комнос. - И спасибо тебе.
- Если бы я сказал "не стоит благодарности", я бы солгал.
Затем Скаурус повернулся к Гаю Филиппу и добавил по-латыни:
- Помоги мне отобрать лучших солдат. Держи все в полном порядке, пока
нас не будет. И во имя всех богов, никого не бросай в погоню, если наш
рейд будет неудачным. Даже если мы не вернемся, у тебя все же останется
больше когорты, достаточно серьезная сила для того, чтобы вас уважали в
этом мире, где пехота так беспомощна.
- Эй, постой-ка. Что за чепуху ты несешь о том, что ты можешь не
вернуться? Я иду с тобой, и все тут.
Марк покачал головой.
- Только не сейчас, дружище. Я должен идти. Мы отправляемся в город
по моему приказу, и я не пошлю солдат в этот кипящий котел, не разделив с
ними опасности. Кто-то должен поддерживать порядок, если не все из нас
вернутся. Боюсь, что это должен быть ты. Проклятье, не осложняй дело еще
больше: я не могу рисковать нами обоими одновременно.
Эмоции старшего центуриона боролись с привычкой к дисциплине.
- Да, - сказал он наконец, но его ничего не выражающий голос не
скрыл, а еще больше подчеркнул боль. - Пойдем отбирать людей.
Разговор между Комносом, трибуном и Гаем Филиппом был негромким, но
как только люди для отряда были отобраны, все надежды на соблюдение тишины
исчезли. Как и опасался Скаурус, от шума проснулся Виридовикс, который тут
же воспылал желанием идти в город и там подраться. Трибуну пришлось
отказать ему.
- Они хотят, чтобы мы остановили бунт, а не подогревали его. Ты же
знаешь себя, Виридовикс. Скажи мне по правде, ведь ты хочешь помахать
кулаками?
Марк оценил всю сдержанность галла, который, прежде чем ответить,
долго молчал, кусая усы.
- Чума на тебя. И за то, что ты такой жестокий человек, и за то, что
ты прав, Марк Амелий Скаурус. Что за холодный мир, где горячему человеку
нельзя доверить серьезного дела!
- Ты можешь подраться со мной, - предложил Гай Филипп. - Я тоже
никуда не иду.
- Что? И ты тоже? - Виридовикс уставился на него. - Зря, дружок, для
тебя это было бы отличное занятие. Хоть ты и неплохой солдат, но самый
редкостный тупица из всех, кого я когда-либо встречал в жизни.
- Сын козла! - взревел центурион, и их вечная перепалка
возобновилась.
Скаурус внутренне усмехнулся, когда услышал, в каких выражениях оба
спорщика выплескивают друг на друга свое разочарование.
Когда отбор солдат был закончен и легионеры уже собрались выступать,
трибун спросил Комноса:
- Куда ты собираешься нас направить?
Видессианский офицер немного подумал:
- В порту очень много только что прибывших намдалени. Особенно у того
маленького залива, ты его знаешь, он называется Контоскалион. У меня есть
сведения, что особенно яростные стычки происходят именно там. Горожане
убивают людей Княжества, намдалени в ответ убивают горожан... Эту язву
необходимо закрыть.
- Для этого ты и посылаешь нас туда, не так ли? - спросил Марк. Он
даже не пытался притворяться, будто кипит энтузиазмом. - Маленький залив,
говоришь? На юго-востоке от нас, верно?
- Совершенно верно, - ответил Комнос. Он хотел еще что-то добавить,
но трибун перебил его.
- Довольно разговоров. Все, чего я хочу, - покончить с этим
бесполезным делом, и чем раньше, тем лучше. Идем.
И он вышел из казармы, освещенный мерцающим светом факелов. Легионеры
замерли, готовые слушать командира. Марк медленно пошел вдоль строя. Он
чувствовал, что прежде, чем начать операцию, ему нужно поговорить с ними.
- Помните, мы здесь для того, чтобы остановить беспорядки, а не
участвовать в бою. Надеюсь, так и будет. Старайтесь применять оружие как
можно реже, иначе мятежники обратят свою ярость против нас. Не швыряйте
дротик в того, кто бросит в вас гнилой капустой. Это с одной стороны. А с
другой - если вам угрожает смерть, не рискуйте без нужды, остановите
безумца мечом, не колеблясь. Помните, мы единственные римляне здесь,
подкреплений нам ждать неоткуда. Выполняйте свой долг и не теряйте головы.
Он знал, что такой совет был противоречивым, но это отражало его
собственное смятение.
Когда красное солнце медленно поднялось над облаками дыма, он сказал:
"Вперед", и они вышли из казармы, двигаясь к самому сердцу мятежного
города.
Обычно Марк любил раннее утро в Видессосе. Но только не сегодня. Дым
ел глаза, сжимал горло. Вместо пения птиц и крика чаек над городом
разносились вопли грабителей, звон бьющегося стекла, треск ломающихся
дверей в домах и лавках, куда рвались бандиты. Изредка слышался жуткий
треск рухнувшего дома.
Легионеры плотным строем шли к заливу Кентоскалион. Скаурус не
собирался рисковать своими людьми без необходимости и решил, что вида
четырех сотен вооруженных, прикрывшихся щитами солдат, будет достаточно,
чтобы толпа дважды подумала, прежде чем напасть на них. Так и произошло.
За исключением проклятий и нескольких брошенных в них камней, помех во
время марша не было.
Но они оказались крошечным островком порядка в море разнузданного
хаоса. Казалось, закон в Видессосе исчез совершенно, а вместо него из тьмы
веков всплыло первобытное правило: побеждает самый сильный, самый ловкий,
самый жестокий. Там, где не было намдалени, за которыми в основном
охотились банды, бунт немного стихал и превращался в какой-то странный
праздник Три парня вытащили из лавки кучу красных подушек и бросили их в
руки вопящей от радости толпы. Марк увидел толстяка и женщину, которые
тащили тяжелый диван, к себе домой, вероятно. Молодая пара устроилась на
развалинах дома, постелив тюфяк, и занялась любовью на глазах прохожих.
Толпа подбадривала их веселыми криками. Римляне остановились, и солдаты
принялись стучать щитами в знак шутливого одобрения. Молодые убежали,
оставив одежду на руинах.
Посреди этого сумасшествия изредка попадались островки покоя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
отодвигает все остальное на второй план. Неважно, что там кричат
идиоты-монахи, слова Патриарха правдивы. Война не может начаться, если
здесь не будет мира. Поможешь ли ты укрепить этот мир?
- Будь ты проклят, - сказал Скаурус устало. Комнос умело коснулся его
слабой струны - чувства долга.
Он подумал о том, каким числом своих ограниченных ресурсов он мог бы
рискнуть.
- Четыреста человек, - решил он. - Двадцать взводов по двадцать
человек в каждом. Я не могу дробить отряд мельче, если только мои офицеры
не сочтут это нужным, иначе бандиты разобьют моих солдат поодиночке.
- Договорились, - тут же сказал Комнос. - И спасибо тебе.
- Если бы я сказал "не стоит благодарности", я бы солгал.
Затем Скаурус повернулся к Гаю Филиппу и добавил по-латыни:
- Помоги мне отобрать лучших солдат. Держи все в полном порядке, пока
нас не будет. И во имя всех богов, никого не бросай в погоню, если наш
рейд будет неудачным. Даже если мы не вернемся, у тебя все же останется
больше когорты, достаточно серьезная сила для того, чтобы вас уважали в
этом мире, где пехота так беспомощна.
- Эй, постой-ка. Что за чепуху ты несешь о том, что ты можешь не
вернуться? Я иду с тобой, и все тут.
Марк покачал головой.
- Только не сейчас, дружище. Я должен идти. Мы отправляемся в город
по моему приказу, и я не пошлю солдат в этот кипящий котел, не разделив с
ними опасности. Кто-то должен поддерживать порядок, если не все из нас
вернутся. Боюсь, что это должен быть ты. Проклятье, не осложняй дело еще
больше: я не могу рисковать нами обоими одновременно.
Эмоции старшего центуриона боролись с привычкой к дисциплине.
- Да, - сказал он наконец, но его ничего не выражающий голос не
скрыл, а еще больше подчеркнул боль. - Пойдем отбирать людей.
Разговор между Комносом, трибуном и Гаем Филиппом был негромким, но
как только люди для отряда были отобраны, все надежды на соблюдение тишины
исчезли. Как и опасался Скаурус, от шума проснулся Виридовикс, который тут
же воспылал желанием идти в город и там подраться. Трибуну пришлось
отказать ему.
- Они хотят, чтобы мы остановили бунт, а не подогревали его. Ты же
знаешь себя, Виридовикс. Скажи мне по правде, ведь ты хочешь помахать
кулаками?
Марк оценил всю сдержанность галла, который, прежде чем ответить,
долго молчал, кусая усы.
- Чума на тебя. И за то, что ты такой жестокий человек, и за то, что
ты прав, Марк Амелий Скаурус. Что за холодный мир, где горячему человеку
нельзя доверить серьезного дела!
- Ты можешь подраться со мной, - предложил Гай Филипп. - Я тоже
никуда не иду.
- Что? И ты тоже? - Виридовикс уставился на него. - Зря, дружок, для
тебя это было бы отличное занятие. Хоть ты и неплохой солдат, но самый
редкостный тупица из всех, кого я когда-либо встречал в жизни.
- Сын козла! - взревел центурион, и их вечная перепалка
возобновилась.
Скаурус внутренне усмехнулся, когда услышал, в каких выражениях оба
спорщика выплескивают друг на друга свое разочарование.
Когда отбор солдат был закончен и легионеры уже собрались выступать,
трибун спросил Комноса:
- Куда ты собираешься нас направить?
Видессианский офицер немного подумал:
- В порту очень много только что прибывших намдалени. Особенно у того
маленького залива, ты его знаешь, он называется Контоскалион. У меня есть
сведения, что особенно яростные стычки происходят именно там. Горожане
убивают людей Княжества, намдалени в ответ убивают горожан... Эту язву
необходимо закрыть.
- Для этого ты и посылаешь нас туда, не так ли? - спросил Марк. Он
даже не пытался притворяться, будто кипит энтузиазмом. - Маленький залив,
говоришь? На юго-востоке от нас, верно?
- Совершенно верно, - ответил Комнос. Он хотел еще что-то добавить,
но трибун перебил его.
- Довольно разговоров. Все, чего я хочу, - покончить с этим
бесполезным делом, и чем раньше, тем лучше. Идем.
И он вышел из казармы, освещенный мерцающим светом факелов. Легионеры
замерли, готовые слушать командира. Марк медленно пошел вдоль строя. Он
чувствовал, что прежде, чем начать операцию, ему нужно поговорить с ними.
- Помните, мы здесь для того, чтобы остановить беспорядки, а не
участвовать в бою. Надеюсь, так и будет. Старайтесь применять оружие как
можно реже, иначе мятежники обратят свою ярость против нас. Не швыряйте
дротик в того, кто бросит в вас гнилой капустой. Это с одной стороны. А с
другой - если вам угрожает смерть, не рискуйте без нужды, остановите
безумца мечом, не колеблясь. Помните, мы единственные римляне здесь,
подкреплений нам ждать неоткуда. Выполняйте свой долг и не теряйте головы.
Он знал, что такой совет был противоречивым, но это отражало его
собственное смятение.
Когда красное солнце медленно поднялось над облаками дыма, он сказал:
"Вперед", и они вышли из казармы, двигаясь к самому сердцу мятежного
города.
Обычно Марк любил раннее утро в Видессосе. Но только не сегодня. Дым
ел глаза, сжимал горло. Вместо пения птиц и крика чаек над городом
разносились вопли грабителей, звон бьющегося стекла, треск ломающихся
дверей в домах и лавках, куда рвались бандиты. Изредка слышался жуткий
треск рухнувшего дома.
Легионеры плотным строем шли к заливу Кентоскалион. Скаурус не
собирался рисковать своими людьми без необходимости и решил, что вида
четырех сотен вооруженных, прикрывшихся щитами солдат, будет достаточно,
чтобы толпа дважды подумала, прежде чем напасть на них. Так и произошло.
За исключением проклятий и нескольких брошенных в них камней, помех во
время марша не было.
Но они оказались крошечным островком порядка в море разнузданного
хаоса. Казалось, закон в Видессосе исчез совершенно, а вместо него из тьмы
веков всплыло первобытное правило: побеждает самый сильный, самый ловкий,
самый жестокий. Там, где не было намдалени, за которыми в основном
охотились банды, бунт немного стихал и превращался в какой-то странный
праздник Три парня вытащили из лавки кучу красных подушек и бросили их в
руки вопящей от радости толпы. Марк увидел толстяка и женщину, которые
тащили тяжелый диван, к себе домой, вероятно. Молодая пара устроилась на
развалинах дома, постелив тюфяк, и занялась любовью на глазах прохожих.
Толпа подбадривала их веселыми криками. Римляне остановились, и солдаты
принялись стучать щитами в знак шутливого одобрения. Молодые убежали,
оставив одежду на руинах.
Посреди этого сумасшествия изредка попадались островки покоя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108