Памятуя о том, как он поставил сто
золотых в споре с Варданесом Сфранцезом, Марк знал, что Севастократор был
не прочь играть очень крупно. Но имея дело с людьми, ограниченными в
средствах, он довольствовался тем же, что и они - тут рискнуть золотым;
там горстью серебра. Он проигрывал с таким серьезным видом, как будто игра
шла по меньшей мере на целые провинции. Все, что делал Туризин, он делал
умело. Он был хитрым игроком, и вскоре хорошая кучка золотых выросла перед
ним.
- Ты что, приставляешь им меч к горлу, или они нарочно проигрывают
тебе? - спросил кто-то.
Марк удивился, увидев нависшего над Севастократором Маврикиоса
Гавраса. Император был одет так же просто, как и его брат, и сопровождали
его только двое телохранителей-халога.
- Ты никогда не научишься ценить опыт, - возразил Туризин и радостно
ухмыльнулся, выиграв еще одну ставку: его соперник намдалени выбросил
"демонов".
- Подвинься и дай своему старшему брату показать тебе, как это
делается. Я слушал своих счетоводов и сборщиков налогов весь день и сыт по
горло их замечаниями. "Прощу прощения, Ваше Величество, но в настоящее
время я не могу порекомендовать вам этого". Ба! Иногда я думаю, что
дворцовые церемонии - это медленный яд, придуманный бюрократами для того,
чтобы доводить императоров до смерти. - Он усмехнулся Марку. - Моя дочь
говорит, что это не так, но я ей больше не верю.
Он пробормотал "спасибо, милая" и взял кружку вина из рук
прислуживавшей девушки. Девушка чуть не споткнулась, когда увидела, кому
она протягивает вино.
Маврикиос мог не доверять намдалени, когда дело касалось интересов
Империи, но он совершенно не боялся оставаться среди них.
Гаврасы, разумеется, ставили на разных игроков. Туризин, как и
раньше, с легкостью выигрывал.
- Возвращайся к своим чиновникам и чернильным крысам и оставь кости
людям, которые знают в них толк, - сказал он. - Ты скорее услышишь, как
мертвец пукнет, чем выиграешь у меня медяк.
Маврикиос фыркнул:
- Даже слепая свинья иногда спотыкается о желудь... Ага, ну что я
говорил!
Марк, против которого ставил Туризин, выбросил два "солнца".
Император протянул брату раскрытую ладонь. Пожав плечами, Туризин отдал
ему деньги.
Вскоре Марк пришел к выводу, что этим двоим не стоит играть друг
против друга. Они настолько остро переживали свои удачи и неудачи, что
принимали выигрыш как личное оскорбление. Их шутки быстро стали злыми. Оба
игрока нервно облизывали губы, ожидая броска кубиков; ставки их были
намного выше, чем у любого из игравших. Вскоре наступила очередь Туризина
лезть в кошель - он проиграл весь свой выигрыш.
Маврикиос ошеломленно уставился на монеты.
- Что это? - спросил он, бросая часть своего выигрыша на землю. - Ты
платишь мне деньгами Казда?
Туризин опять пожал плечами.
- Для меня это просто золото, к тому же более чистое, чем наше, если
уж на то пошло.
Он подобрал монеты с земли и бросил их в толпу. Судя по радостным
крикам, щедрость его не пропала даром. Увидев на лице брата странное
выражение, Туризин сказал:
- Если я не имею права оплатить проигрыш, то на что мне тогда деньги?
От раздражения Маврикиос побагровел.
Все, кто стали свидетелями этой стычки между братьями, поспешно
сделали вид, что ничего не заметили. Тем не менее дружеские
взаимоотношения между игроками рухнули, и Марк не слишком огорчился, когда
через несколько минут игра прекратилась. Из ссоры Императора с братом люди
сделали не очень веселые выводы, и Маврикиос знал, что скоро их словесный
поединок будет преумножен и разукрашен слухами.
Неторопливо поднимаясь по широкой лестнице большого дворца, который
был частью дворцового комплекса, Марк с любопытством думал о том, сколько
же сплетен разошлось по городу за эти дни. Впереди него быстро шагал худой
писец, который принес Скаурусу приглашение явиться сюда - и вот он здесь,
в помещении, куда даже и не думал попасть, в кабинете Варданеса Сфранцеза.
- Сюда, пожалуйста, - сказал писец, когда они поднялись наверх. Они
прошли мимо нескольких больших комнат, через открытые двери которых
Скаурус мог увидеть целые отряды писцов, склонившихся над табличками,
пергаментом и дощечками с костяшками, на которых видессиане считали с
невероятной быстротой. В казарме он чувствовал себя намного лучше. Сейчас,
увидев в этом нервном центре Империи чиновников за работой, трибун не мог
не признать его средоточием власти и силы.
У двери, к которой приближался Марк, стояли на часах двое плотных
невысоких кочевника из степей Падрайи. Их лица, пустые от скуки, приняли
настороженное выражение. Со дня своего прибытия в Видессос Скаурус не
хотел иметь с каморами ничего общего. Было очевидно, что они чувствовали
себя униженными из-за того, что один из них опозорил себя, став орудием в
руках Авшара. Мрачные взгляды, которые кочевники бросали на него, лучше
всяких слов сказали Марку о том, что каморы скорее предпочли, чтобы их
соотечественник всадил свой дьявольский кинжал с демоном на рукоятке в
грудь римлянина.
- Господин хочет видеть этого? - спросил один из них сопровождающего
чиновника, нарочито пренебрежительно указав пальцем на Скауруса. - Ты
уверен?
- Конечно, уверен, - сердито буркнул чиновник. - А теперь отойдите в
сторону, вы, оба! Вмешиваясь в чужие дела, благодарности не заработаешь!
Подчеркнуто медленно каморы отошли от двери. Когда Скаурус проходил
мимо них, один из часовых странно булькнул, имитируя хрип умирающего, у
которого перерезано горло. Это было настолько жутко и так походило на
настоящий хрип, что трибун невольно содрогнулся. Солдат ядовито
ухмыльнулся.
Разгневанный тем, что проявил слабость при варваре, Скаурус вошел в
кабинет Севастоса, готовый ко всему. Когда чиновник объявил имя трибуна,
Марк поклонился так же аккуратно и четко, как поклонился бы Императору -
он не хотел, чтобы малейшее нарушение этикета дало Сфранцезу хоть
небольшое превосходство.
- Входи, входи, ты всегда желанный гость, - сказал Севастос. Как
всегда, его глубокий мягкий голос не выражал ничего, кроме воспитанности и
вежливости. Прежде чем Марк успел собраться с мыслями, второй находившийся
в кабинете человек неожиданно соскочил со своего кресла и бросился
навстречу трибуну.
Он был высок, худощав и неуклюж; на вид ему было не больше двадцати
двух - двадцати трех лет. Лицо его обрамляла курчавая бородка. Он крепко
сжал ладонь трибуна и дружески потряс ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
золотых в споре с Варданесом Сфранцезом, Марк знал, что Севастократор был
не прочь играть очень крупно. Но имея дело с людьми, ограниченными в
средствах, он довольствовался тем же, что и они - тут рискнуть золотым;
там горстью серебра. Он проигрывал с таким серьезным видом, как будто игра
шла по меньшей мере на целые провинции. Все, что делал Туризин, он делал
умело. Он был хитрым игроком, и вскоре хорошая кучка золотых выросла перед
ним.
- Ты что, приставляешь им меч к горлу, или они нарочно проигрывают
тебе? - спросил кто-то.
Марк удивился, увидев нависшего над Севастократором Маврикиоса
Гавраса. Император был одет так же просто, как и его брат, и сопровождали
его только двое телохранителей-халога.
- Ты никогда не научишься ценить опыт, - возразил Туризин и радостно
ухмыльнулся, выиграв еще одну ставку: его соперник намдалени выбросил
"демонов".
- Подвинься и дай своему старшему брату показать тебе, как это
делается. Я слушал своих счетоводов и сборщиков налогов весь день и сыт по
горло их замечаниями. "Прощу прощения, Ваше Величество, но в настоящее
время я не могу порекомендовать вам этого". Ба! Иногда я думаю, что
дворцовые церемонии - это медленный яд, придуманный бюрократами для того,
чтобы доводить императоров до смерти. - Он усмехнулся Марку. - Моя дочь
говорит, что это не так, но я ей больше не верю.
Он пробормотал "спасибо, милая" и взял кружку вина из рук
прислуживавшей девушки. Девушка чуть не споткнулась, когда увидела, кому
она протягивает вино.
Маврикиос мог не доверять намдалени, когда дело касалось интересов
Империи, но он совершенно не боялся оставаться среди них.
Гаврасы, разумеется, ставили на разных игроков. Туризин, как и
раньше, с легкостью выигрывал.
- Возвращайся к своим чиновникам и чернильным крысам и оставь кости
людям, которые знают в них толк, - сказал он. - Ты скорее услышишь, как
мертвец пукнет, чем выиграешь у меня медяк.
Маврикиос фыркнул:
- Даже слепая свинья иногда спотыкается о желудь... Ага, ну что я
говорил!
Марк, против которого ставил Туризин, выбросил два "солнца".
Император протянул брату раскрытую ладонь. Пожав плечами, Туризин отдал
ему деньги.
Вскоре Марк пришел к выводу, что этим двоим не стоит играть друг
против друга. Они настолько остро переживали свои удачи и неудачи, что
принимали выигрыш как личное оскорбление. Их шутки быстро стали злыми. Оба
игрока нервно облизывали губы, ожидая броска кубиков; ставки их были
намного выше, чем у любого из игравших. Вскоре наступила очередь Туризина
лезть в кошель - он проиграл весь свой выигрыш.
Маврикиос ошеломленно уставился на монеты.
- Что это? - спросил он, бросая часть своего выигрыша на землю. - Ты
платишь мне деньгами Казда?
Туризин опять пожал плечами.
- Для меня это просто золото, к тому же более чистое, чем наше, если
уж на то пошло.
Он подобрал монеты с земли и бросил их в толпу. Судя по радостным
крикам, щедрость его не пропала даром. Увидев на лице брата странное
выражение, Туризин сказал:
- Если я не имею права оплатить проигрыш, то на что мне тогда деньги?
От раздражения Маврикиос побагровел.
Все, кто стали свидетелями этой стычки между братьями, поспешно
сделали вид, что ничего не заметили. Тем не менее дружеские
взаимоотношения между игроками рухнули, и Марк не слишком огорчился, когда
через несколько минут игра прекратилась. Из ссоры Императора с братом люди
сделали не очень веселые выводы, и Маврикиос знал, что скоро их словесный
поединок будет преумножен и разукрашен слухами.
Неторопливо поднимаясь по широкой лестнице большого дворца, который
был частью дворцового комплекса, Марк с любопытством думал о том, сколько
же сплетен разошлось по городу за эти дни. Впереди него быстро шагал худой
писец, который принес Скаурусу приглашение явиться сюда - и вот он здесь,
в помещении, куда даже и не думал попасть, в кабинете Варданеса Сфранцеза.
- Сюда, пожалуйста, - сказал писец, когда они поднялись наверх. Они
прошли мимо нескольких больших комнат, через открытые двери которых
Скаурус мог увидеть целые отряды писцов, склонившихся над табличками,
пергаментом и дощечками с костяшками, на которых видессиане считали с
невероятной быстротой. В казарме он чувствовал себя намного лучше. Сейчас,
увидев в этом нервном центре Империи чиновников за работой, трибун не мог
не признать его средоточием власти и силы.
У двери, к которой приближался Марк, стояли на часах двое плотных
невысоких кочевника из степей Падрайи. Их лица, пустые от скуки, приняли
настороженное выражение. Со дня своего прибытия в Видессос Скаурус не
хотел иметь с каморами ничего общего. Было очевидно, что они чувствовали
себя униженными из-за того, что один из них опозорил себя, став орудием в
руках Авшара. Мрачные взгляды, которые кочевники бросали на него, лучше
всяких слов сказали Марку о том, что каморы скорее предпочли, чтобы их
соотечественник всадил свой дьявольский кинжал с демоном на рукоятке в
грудь римлянина.
- Господин хочет видеть этого? - спросил один из них сопровождающего
чиновника, нарочито пренебрежительно указав пальцем на Скауруса. - Ты
уверен?
- Конечно, уверен, - сердито буркнул чиновник. - А теперь отойдите в
сторону, вы, оба! Вмешиваясь в чужие дела, благодарности не заработаешь!
Подчеркнуто медленно каморы отошли от двери. Когда Скаурус проходил
мимо них, один из часовых странно булькнул, имитируя хрип умирающего, у
которого перерезано горло. Это было настолько жутко и так походило на
настоящий хрип, что трибун невольно содрогнулся. Солдат ядовито
ухмыльнулся.
Разгневанный тем, что проявил слабость при варваре, Скаурус вошел в
кабинет Севастоса, готовый ко всему. Когда чиновник объявил имя трибуна,
Марк поклонился так же аккуратно и четко, как поклонился бы Императору -
он не хотел, чтобы малейшее нарушение этикета дало Сфранцезу хоть
небольшое превосходство.
- Входи, входи, ты всегда желанный гость, - сказал Севастос. Как
всегда, его глубокий мягкий голос не выражал ничего, кроме воспитанности и
вежливости. Прежде чем Марк успел собраться с мыслями, второй находившийся
в кабинете человек неожиданно соскочил со своего кресла и бросился
навстречу трибуну.
Он был высок, худощав и неуклюж; на вид ему было не больше двадцати
двух - двадцати трех лет. Лицо его обрамляла курчавая бородка. Он крепко
сжал ладонь трибуна и дружески потряс ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108