Поскольку
эти плоды не были известны в Западном Средиземноморье, Скаурус не мог
отличить один сорт от другого - до того момента, пока не откусил кусок
лимона, полагая, что это апельсин. После этого он быстро научился
разбираться в них.
Виноградники им почти не встречались - почва была слишком
плодородная, и воды здесь хватало в изобилии. Не много видел Скаурус и
оливковых деревьев - до того дня, когда они начали подниматься по дороге к
плато. До Гарсавры тогда оставалось всего два дня пути.
Облик и характер крестьян, которые обрабатывали эти поля, для трибуна
были таким же откровением, как и земля, на которой они трудились. Это были
спокойные, крепкие и умелые люди, самые умелые из всех, каких ему
доводилось встречать. Он привык к бурному, легко вспыхивающему народу
столицы, к шумному и нервному ритму их жизни, к их непомерному себялюбию и
чувству превосходства над всеми остальными, к внезапным сменам настроения,
которым подвержены видессиане. Он удивился тому, что Империи удавалось
процветать столько веков при том, что построена она была на таком зыбком
фундаменте.
Горгидас засмеялся, когда как-то под вечер Марк поделился с ним этими
мыслями. Греческий врач всегда находился в эпицентре нескончаемых бесед у
ночных костров римлян. Когда сгущались сумерки, он редко уходил из лагеря.
Скаурус знал, что у Горгидаса не было девушки. Чтобы не поддаваться
одиночеству, он часто беседовал с солдатами и друзьями. Что же касается
замечания Марка, то он прокомментировал его таким образом:
- Ты с тем же успехом можешь судить об Италии по тому, что происходит
в судебных палатах Рима. В течение всего того времени, что Видессос был
Империей, императоры баловали население столицы, чтобы завоевать его
доверие. Ты не можешь осуждать их за это - вспомни недавний мятеж!
Император может потерять свою голову, если не угодит горожанам! Не забудь,
Империи уже много веков; столица привыкла считать роскошь своим законным
правом.
Трибун вспомнил, как сто лет тому назад, в Риме, Катон сурово осуждал
подобные нравы: красивый мальчик может стоить больше, чем кусок земли, а
кувшин благовоний дороже пахаря. Как там шутили насчет Цезаря? Что он был
мужем каждой жены и женой каждого мужа. Скаурус в недоумении покачал
головой. Интересно, во что превратилась бы его родная столица после
нескольких веков имперского существования?
Армия вошла в Гарсавру на девятый день похода. Этот город был даже
меньше, чем Имброс. Располагаясь у слияния двух рек, он служил торговым
центром для большей части западных территорий. Тем не менее, когда
экспедиционный корпус разбил здесь лагерь, это почти удвоило население
Гарсавры. Что-то странное было в обличье этого города, но Марк никак не
мог понять - что. Гай Филипп заметил это сразу.
- Будь я проклят! - в изумлении воскликнул он. - Этот дурацкий город
не имеет крепостной стены!
Дома, лавки, административные здания Гарсавры были открыты со всех
стороны и совершенно не защищены от нападения врагов. Теперь Марк более,
чем когда-либо, оценил преимущества столицы. Ведь Гарсавра, сама по себе
небольшая столица, должна была бы защищаться от варваров с севера, но
здесь так долго царил мир, что люди даже забыли, как строить
фортификационные сооружения.
Наделенный чутьем хищника, Виридовикс увидел и другую сторону медали.
- Да, Казд сможет отлично провести здесь время, бросившись на этот
обнаженный город. Спины лошадей треснут под тяжестью награбленного.
При мысли о том, что волки Авшара могут выжечь эту мирную плодородную
равнину, комок подкатил к горлу Скауруса. Как пьяница в лавке гончара, они
в несколько минут разрушат то, что создавалось годами.
- Поэтому нам и платят, - сказал Гай Филипп, - чтобы мы умирали, а
они спокойно нагуливали жирок.
Марк подумал, что это все же лучше, чем картина, нарисованная
Виридовиксом. К тому же замечание центуриона было не совсем точным -
видессиане составляли большую часть армии Маврикиоса, и около трех тысяч
местных солдат уже ждали их прибытия в Гарсавре. Но все же в циничных
словах центуриона скрывалось и зерно правды.
Люди, которых собрал Баанес Ономагулос, были скорее крестьянами, чем
солдатами. Они привели с собой целую коллекцию кляч, их вооружение и
доспехи устарели и прохудились, дисциплина и военный опыт вообще
отсутствовали.
Командир их, однако, резко отличался от своих солдат. Это был
военачальник той школы, из которой вышел и Маврикиос Гаврас. Скаурус
внимательно изучал его на приеме, который устроил в честь Баанеса
Император. Направляясь к Маврикиосу, Ономагулос проехал мимо рядов римлян.
Время от времени он вонзал шпоры в бока лошади, поднимая ее на дыбы. Он не
был великаном, но его уверенная посадка и твердый взгляд говорили о том,
что он опытный воин. Ему было далеко за сорок, на макушке у него светилась
лысина, волосы и густые усы серебрились сединой.
По этикету он должен был подъехать к Императору, сойти с коня и
простереться перед ним. Вместо этого он заорал:
- Гаврас, старый ублюдок, как дела?!
Марк ожидал, что сейчас поднимется буря и телохранители-халога
разорвут Ономагулоса на куски. Некоторые из молодых стражников уже взялись
за мечи, но Зеприн Красный внимательно следил за Маврикиосом. Видя, что
Император не сердится, офицер подал сигнал, и его люди остановились.
Гаврас улыбнулся.
- Я занят только тем, что придумываю - чем бы мне заняться? Может
быть, эта работа подошла бы лучше тебе.
Он подъехал совсем близко и хлопнул его по спине. Ономагулос повторил
этот жест, и Император покачнулся. Улыбка его стала еще шире.
Неожиданно трибуну стало ясно очень многое. Для Баанеса Ономагулоса
Маврикиос был не далеким, всевидящим божеством и повелителем, а просто
более удачливым соперником. Он думал о том, давно ли эти два вождя знакомы
друг с другом и через какие испытания прошли вместе, если их дружбе не
помешал даже высокий ранг Маврикиоса.
Баанес взглянул на Туризина.
- А как дела у тебя, малыш?
- Не смею пожаловаться, - ответил Севастократор. Его тон не был таким
теплым, как у брата. Марк заметил также, что он не присоединился к
Маврикиосу и Баанесу.
- "Малыш", а? - прошептал Виридовикс на ухо Марку. - Да, редкой
прямоты человек. Называть Туризина "малышом" с такой легкостью!
- Ономагулос, вероятно, знает его с того дня, как он начал ходить, -
прошептал в ответ Марк.
- Ну что ж, у него есть причины называть Туризина "малышом" и даже
сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
эти плоды не были известны в Западном Средиземноморье, Скаурус не мог
отличить один сорт от другого - до того момента, пока не откусил кусок
лимона, полагая, что это апельсин. После этого он быстро научился
разбираться в них.
Виноградники им почти не встречались - почва была слишком
плодородная, и воды здесь хватало в изобилии. Не много видел Скаурус и
оливковых деревьев - до того дня, когда они начали подниматься по дороге к
плато. До Гарсавры тогда оставалось всего два дня пути.
Облик и характер крестьян, которые обрабатывали эти поля, для трибуна
были таким же откровением, как и земля, на которой они трудились. Это были
спокойные, крепкие и умелые люди, самые умелые из всех, каких ему
доводилось встречать. Он привык к бурному, легко вспыхивающему народу
столицы, к шумному и нервному ритму их жизни, к их непомерному себялюбию и
чувству превосходства над всеми остальными, к внезапным сменам настроения,
которым подвержены видессиане. Он удивился тому, что Империи удавалось
процветать столько веков при том, что построена она была на таком зыбком
фундаменте.
Горгидас засмеялся, когда как-то под вечер Марк поделился с ним этими
мыслями. Греческий врач всегда находился в эпицентре нескончаемых бесед у
ночных костров римлян. Когда сгущались сумерки, он редко уходил из лагеря.
Скаурус знал, что у Горгидаса не было девушки. Чтобы не поддаваться
одиночеству, он часто беседовал с солдатами и друзьями. Что же касается
замечания Марка, то он прокомментировал его таким образом:
- Ты с тем же успехом можешь судить об Италии по тому, что происходит
в судебных палатах Рима. В течение всего того времени, что Видессос был
Империей, императоры баловали население столицы, чтобы завоевать его
доверие. Ты не можешь осуждать их за это - вспомни недавний мятеж!
Император может потерять свою голову, если не угодит горожанам! Не забудь,
Империи уже много веков; столица привыкла считать роскошь своим законным
правом.
Трибун вспомнил, как сто лет тому назад, в Риме, Катон сурово осуждал
подобные нравы: красивый мальчик может стоить больше, чем кусок земли, а
кувшин благовоний дороже пахаря. Как там шутили насчет Цезаря? Что он был
мужем каждой жены и женой каждого мужа. Скаурус в недоумении покачал
головой. Интересно, во что превратилась бы его родная столица после
нескольких веков имперского существования?
Армия вошла в Гарсавру на девятый день похода. Этот город был даже
меньше, чем Имброс. Располагаясь у слияния двух рек, он служил торговым
центром для большей части западных территорий. Тем не менее, когда
экспедиционный корпус разбил здесь лагерь, это почти удвоило население
Гарсавры. Что-то странное было в обличье этого города, но Марк никак не
мог понять - что. Гай Филипп заметил это сразу.
- Будь я проклят! - в изумлении воскликнул он. - Этот дурацкий город
не имеет крепостной стены!
Дома, лавки, административные здания Гарсавры были открыты со всех
стороны и совершенно не защищены от нападения врагов. Теперь Марк более,
чем когда-либо, оценил преимущества столицы. Ведь Гарсавра, сама по себе
небольшая столица, должна была бы защищаться от варваров с севера, но
здесь так долго царил мир, что люди даже забыли, как строить
фортификационные сооружения.
Наделенный чутьем хищника, Виридовикс увидел и другую сторону медали.
- Да, Казд сможет отлично провести здесь время, бросившись на этот
обнаженный город. Спины лошадей треснут под тяжестью награбленного.
При мысли о том, что волки Авшара могут выжечь эту мирную плодородную
равнину, комок подкатил к горлу Скауруса. Как пьяница в лавке гончара, они
в несколько минут разрушат то, что создавалось годами.
- Поэтому нам и платят, - сказал Гай Филипп, - чтобы мы умирали, а
они спокойно нагуливали жирок.
Марк подумал, что это все же лучше, чем картина, нарисованная
Виридовиксом. К тому же замечание центуриона было не совсем точным -
видессиане составляли большую часть армии Маврикиоса, и около трех тысяч
местных солдат уже ждали их прибытия в Гарсавре. Но все же в циничных
словах центуриона скрывалось и зерно правды.
Люди, которых собрал Баанес Ономагулос, были скорее крестьянами, чем
солдатами. Они привели с собой целую коллекцию кляч, их вооружение и
доспехи устарели и прохудились, дисциплина и военный опыт вообще
отсутствовали.
Командир их, однако, резко отличался от своих солдат. Это был
военачальник той школы, из которой вышел и Маврикиос Гаврас. Скаурус
внимательно изучал его на приеме, который устроил в честь Баанеса
Император. Направляясь к Маврикиосу, Ономагулос проехал мимо рядов римлян.
Время от времени он вонзал шпоры в бока лошади, поднимая ее на дыбы. Он не
был великаном, но его уверенная посадка и твердый взгляд говорили о том,
что он опытный воин. Ему было далеко за сорок, на макушке у него светилась
лысина, волосы и густые усы серебрились сединой.
По этикету он должен был подъехать к Императору, сойти с коня и
простереться перед ним. Вместо этого он заорал:
- Гаврас, старый ублюдок, как дела?!
Марк ожидал, что сейчас поднимется буря и телохранители-халога
разорвут Ономагулоса на куски. Некоторые из молодых стражников уже взялись
за мечи, но Зеприн Красный внимательно следил за Маврикиосом. Видя, что
Император не сердится, офицер подал сигнал, и его люди остановились.
Гаврас улыбнулся.
- Я занят только тем, что придумываю - чем бы мне заняться? Может
быть, эта работа подошла бы лучше тебе.
Он подъехал совсем близко и хлопнул его по спине. Ономагулос повторил
этот жест, и Император покачнулся. Улыбка его стала еще шире.
Неожиданно трибуну стало ясно очень многое. Для Баанеса Ономагулоса
Маврикиос был не далеким, всевидящим божеством и повелителем, а просто
более удачливым соперником. Он думал о том, давно ли эти два вождя знакомы
друг с другом и через какие испытания прошли вместе, если их дружбе не
помешал даже высокий ранг Маврикиоса.
Баанес взглянул на Туризина.
- А как дела у тебя, малыш?
- Не смею пожаловаться, - ответил Севастократор. Его тон не был таким
теплым, как у брата. Марк заметил также, что он не присоединился к
Маврикиосу и Баанесу.
- "Малыш", а? - прошептал Виридовикс на ухо Марку. - Да, редкой
прямоты человек. Называть Туризина "малышом" с такой легкостью!
- Ономагулос, вероятно, знает его с того дня, как он начал ходить, -
прошептал в ответ Марк.
- Ну что ж, у него есть причины называть Туризина "малышом" и даже
сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108