Я этих дехкан вижу каждый день. Хан — настоящий средневековый тиран. Меня поражает смелость автора.
Волков довольно улыбнулся:
— Мне скрывать от тебя нечего, Гриша, это моя статья.
— Ваша?— удивился Григорий. Ему не верилось, что эту статью написал человек, говоривший таким простецким языком.
Волков не обиделся на недоверчивый тон Григория. Он достал из ящика стола копию статьи, написанную его ровным красивым почерком.
— Вот, на, убедись...
Григорий с большим почтением посмотрел на своего улыбающегося хозяина.
Ни одну профессию Григорий не уважал так, как писательство. Писатели, журналисты обладали магической силой. Они могли заставить тысячи людей радоваться и негодовать, могли, как Бичер-Стоу, привлечь внимание миллионов людей к несчастным рабам — неграм. Григорий с большим удовольствием отмечал в биографиях древних царей их особенную заботу об ученых и писателях. И Ануширван, и султан Махмуд Газневийский, и Тамерлан, и Бабур Мирза высоко ценили труд писателей и выделяли им долю захваченной добычи наравне с: военачальниками. Все детские и юношеские годы Григорий мечтало знакомстве с настоящим писателем, с настоящим журналистом.
Волков придвинул к окну мягкое кресло и удобно уселся, вытянув большие босые ноги в ночных туфлях. Почти в тех же тонах, что и Кисляков, он начал рассказывать Григорию о Хивинском ханстве.
Волков хорошо знал узбекский язык, нравы и обычаи. Его рассказы пестрели сочными туземными пословицами, поговорками, меткими словами.
Он говорил о развратнике, сифилитике хане и его огромном, ежедневно обновляющемся гареме, о зловонных тюрьмах, где гнили сотни заключенных, о многочисленной прожорливой армии ханских чиновников. Эти чиновники не получали жалованья, они сами
вознаграждали себя при взыскивании налогов и податей.Волков пояснил это примером. — Вот ты возьми нашего новоургенчского хакима, Хан наложил на его округ сто тысяч рублей в год. А хаким разложил по аксакальствам сто двадцать пять тысяч рублей, двадцать пять тысяч рублей, значит, а свою пользу. А аксакалы разложили на дехкан уже двести тысяч рублей — их ведь много, а хаким один. Это, конечно, по шариату полагается, но если у нас год от году и неоплатные должники среди дехкан прибавляются, то есть над чем и нам призадуматься...
Рассказы Волкова о пытках, применявшихся в ханстве, звучали как страницы садистской книги Октава Гирбо «Сад пыток». Точно новый, неведомый мир открывался перед Григорием.
Газеты и журналы Ташкента, в которых сотрудничали чиновники генерал-губернатора, миссионеры и скучающие любители литературы, никогда не касались темных сторон жизни колонии. В романах и повестях Каразина, Арендаренко жили и действовали блестящие философствующие ханы, храбрые рыцари-джигиты, мудрые старики из таинственной Индии.
Школа в колонии была прочно отгорожена от жизни толстой стеной экзотики и восточной мистики. В ней не изучали ни обширного края, ни народа, его населяющего. Детям внушалось презрение и недоверие к мусульманам-туземцам и уважение к управителям края. Рассказы Волкова расстроили Григория. — То, что вы рассказываете, Арсений Ефимович, ужасно,— взволнованно сказал он, когда Волков умолк.— Почему обо всем этом никто не сообщит нашему правительству?
Волков иронически засмеялся.
— Правительство все это и без нас хорошо знает. Хан — ловкач, умеет подмазать. Подарки-то в Петербурге сильно любят! Об этом, брат, полковник Логофет целую книгу написал — «Страна бесправия». Он ее государственной думе посвятил. Правда, там о Бухаре, но это все равно, порядки-то у них одинаковые. Мы с ханом справимся и без губернатора. Я вот написал как-то про его делишки с персидской контрабандной
торговлей, так из Петербурга ему такой нагоняй дали, еле на троне усидел. С тех пор хан газет побаивается, да и наше правительство с гласностью считается. Га-зета, ведь, и за границу попасть может...
— Скорей бы банк развернул работу!— вырвалось у Григория.— Это избавило бы народ от ростовщиков.
— Что банк? Банк своего не упустит. У банка тоже хозяева есть, им дивиденд нужен... Без нас банк ничего не сделает, а Клингель жмется. Ну, ничего, мы ждать умеем, у нас и другие дела есть. Вот возьмем, например, дело, на которое я тебя нанял...
Волков подобрал под себя ноги, плотно запахнулся халатом, отчего фигура его словно уменьшилась, и закурил папиросу; душистый приятный запах дорогого табака разнесся по комнате.
Толково и обстоятельно Волков рассказал Григорию о конторе гужевых перевозок, которую он намеревался открыть в Новом Ургенче. Он хорошо и детально изучил это дело.
За последние годы Новый Ургенч стал экономическим центром ханства. Грузооборот города сильно возрос. Увеличился вывоз сырья, привоз товаров; открылось много оптовых складов российских торговых фирм. Сюда прибывали и отсюда отправлялись миллионы пудов грузов. Но в городе не было арбакешей-профес-сионалов. Почти все грузы перевозились окрестными дехканами. Было всего два-три хозяина, имевших по четыре арбы, и один, который имел тридцать арб.
Российские транспортные конторы были очень недовольны работой арбакешей. Их было много, тысячи ар-бакешей ежедневно заполняли дворы складов. Конторам приходилось держать особый штат служащих для расчетов с каждым возчиком. Приходилось выписывать тысячи ордеров, накладных, квитанций на прием грузов, на отправку их, на оплату денег.
Обнаруженную после сдачи груза окрайку и бой транспортным конторам приходилось принимать на свой счет — невозможно было разыскать среди тысячи арбакешей виновника убытков. Во время полевых работ и мусульманских праздников арбакеши не выезжав ли на работу. Это приносило крупные убытки фирмам и транспортным конторам, отвечавшим га срочность доставки.
— Я решил взять на себя всю гужевую перевозку,— говорил Волков.— Это и для арбакешей лучше. Транспортные конторы задерживают их с расчетом до ночи, а им возвращаться, глядишь, верст двадцать. Мне от этой затеи прибыли ждать не приходится — свои бы выручить, но зато хорошее дело налажу. С транспортными конторами я договоры заключил, теперь бы только с арбакешами поладить... У меня есть приказчик, да кто его знает, за ним тоже глаз нужен. Народ теперь аховый, зазеваешься — рубашку с плеч стянут...
Григорий вспомнил, что один из знакомых его отца работал в Ташкенте в небольшой артели возчиков. Этот знакомый часто рассказывал об успешной работа артели, о выгодных договорах, которые она заключала с транспортными конторами.
— Арсений Ефимович,— сказал Григорий,— зачем вам возиться с этим делом. Не лучше ли будет организовать арбакешей в несколько гужевых артелей? Я могу это взять на себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Волков довольно улыбнулся:
— Мне скрывать от тебя нечего, Гриша, это моя статья.
— Ваша?— удивился Григорий. Ему не верилось, что эту статью написал человек, говоривший таким простецким языком.
Волков не обиделся на недоверчивый тон Григория. Он достал из ящика стола копию статьи, написанную его ровным красивым почерком.
— Вот, на, убедись...
Григорий с большим почтением посмотрел на своего улыбающегося хозяина.
Ни одну профессию Григорий не уважал так, как писательство. Писатели, журналисты обладали магической силой. Они могли заставить тысячи людей радоваться и негодовать, могли, как Бичер-Стоу, привлечь внимание миллионов людей к несчастным рабам — неграм. Григорий с большим удовольствием отмечал в биографиях древних царей их особенную заботу об ученых и писателях. И Ануширван, и султан Махмуд Газневийский, и Тамерлан, и Бабур Мирза высоко ценили труд писателей и выделяли им долю захваченной добычи наравне с: военачальниками. Все детские и юношеские годы Григорий мечтало знакомстве с настоящим писателем, с настоящим журналистом.
Волков придвинул к окну мягкое кресло и удобно уселся, вытянув большие босые ноги в ночных туфлях. Почти в тех же тонах, что и Кисляков, он начал рассказывать Григорию о Хивинском ханстве.
Волков хорошо знал узбекский язык, нравы и обычаи. Его рассказы пестрели сочными туземными пословицами, поговорками, меткими словами.
Он говорил о развратнике, сифилитике хане и его огромном, ежедневно обновляющемся гареме, о зловонных тюрьмах, где гнили сотни заключенных, о многочисленной прожорливой армии ханских чиновников. Эти чиновники не получали жалованья, они сами
вознаграждали себя при взыскивании налогов и податей.Волков пояснил это примером. — Вот ты возьми нашего новоургенчского хакима, Хан наложил на его округ сто тысяч рублей в год. А хаким разложил по аксакальствам сто двадцать пять тысяч рублей, двадцать пять тысяч рублей, значит, а свою пользу. А аксакалы разложили на дехкан уже двести тысяч рублей — их ведь много, а хаким один. Это, конечно, по шариату полагается, но если у нас год от году и неоплатные должники среди дехкан прибавляются, то есть над чем и нам призадуматься...
Рассказы Волкова о пытках, применявшихся в ханстве, звучали как страницы садистской книги Октава Гирбо «Сад пыток». Точно новый, неведомый мир открывался перед Григорием.
Газеты и журналы Ташкента, в которых сотрудничали чиновники генерал-губернатора, миссионеры и скучающие любители литературы, никогда не касались темных сторон жизни колонии. В романах и повестях Каразина, Арендаренко жили и действовали блестящие философствующие ханы, храбрые рыцари-джигиты, мудрые старики из таинственной Индии.
Школа в колонии была прочно отгорожена от жизни толстой стеной экзотики и восточной мистики. В ней не изучали ни обширного края, ни народа, его населяющего. Детям внушалось презрение и недоверие к мусульманам-туземцам и уважение к управителям края. Рассказы Волкова расстроили Григория. — То, что вы рассказываете, Арсений Ефимович, ужасно,— взволнованно сказал он, когда Волков умолк.— Почему обо всем этом никто не сообщит нашему правительству?
Волков иронически засмеялся.
— Правительство все это и без нас хорошо знает. Хан — ловкач, умеет подмазать. Подарки-то в Петербурге сильно любят! Об этом, брат, полковник Логофет целую книгу написал — «Страна бесправия». Он ее государственной думе посвятил. Правда, там о Бухаре, но это все равно, порядки-то у них одинаковые. Мы с ханом справимся и без губернатора. Я вот написал как-то про его делишки с персидской контрабандной
торговлей, так из Петербурга ему такой нагоняй дали, еле на троне усидел. С тех пор хан газет побаивается, да и наше правительство с гласностью считается. Га-зета, ведь, и за границу попасть может...
— Скорей бы банк развернул работу!— вырвалось у Григория.— Это избавило бы народ от ростовщиков.
— Что банк? Банк своего не упустит. У банка тоже хозяева есть, им дивиденд нужен... Без нас банк ничего не сделает, а Клингель жмется. Ну, ничего, мы ждать умеем, у нас и другие дела есть. Вот возьмем, например, дело, на которое я тебя нанял...
Волков подобрал под себя ноги, плотно запахнулся халатом, отчего фигура его словно уменьшилась, и закурил папиросу; душистый приятный запах дорогого табака разнесся по комнате.
Толково и обстоятельно Волков рассказал Григорию о конторе гужевых перевозок, которую он намеревался открыть в Новом Ургенче. Он хорошо и детально изучил это дело.
За последние годы Новый Ургенч стал экономическим центром ханства. Грузооборот города сильно возрос. Увеличился вывоз сырья, привоз товаров; открылось много оптовых складов российских торговых фирм. Сюда прибывали и отсюда отправлялись миллионы пудов грузов. Но в городе не было арбакешей-профес-сионалов. Почти все грузы перевозились окрестными дехканами. Было всего два-три хозяина, имевших по четыре арбы, и один, который имел тридцать арб.
Российские транспортные конторы были очень недовольны работой арбакешей. Их было много, тысячи ар-бакешей ежедневно заполняли дворы складов. Конторам приходилось держать особый штат служащих для расчетов с каждым возчиком. Приходилось выписывать тысячи ордеров, накладных, квитанций на прием грузов, на отправку их, на оплату денег.
Обнаруженную после сдачи груза окрайку и бой транспортным конторам приходилось принимать на свой счет — невозможно было разыскать среди тысячи арбакешей виновника убытков. Во время полевых работ и мусульманских праздников арбакеши не выезжав ли на работу. Это приносило крупные убытки фирмам и транспортным конторам, отвечавшим га срочность доставки.
— Я решил взять на себя всю гужевую перевозку,— говорил Волков.— Это и для арбакешей лучше. Транспортные конторы задерживают их с расчетом до ночи, а им возвращаться, глядишь, верст двадцать. Мне от этой затеи прибыли ждать не приходится — свои бы выручить, но зато хорошее дело налажу. С транспортными конторами я договоры заключил, теперь бы только с арбакешами поладить... У меня есть приказчик, да кто его знает, за ним тоже глаз нужен. Народ теперь аховый, зазеваешься — рубашку с плеч стянут...
Григорий вспомнил, что один из знакомых его отца работал в Ташкенте в небольшой артели возчиков. Этот знакомый часто рассказывал об успешной работа артели, о выгодных договорах, которые она заключала с транспортными конторами.
— Арсений Ефимович,— сказал Григорий,— зачем вам возиться с этим делом. Не лучше ли будет организовать арбакешей в несколько гужевых артелей? Я могу это взять на себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82