и свежий воздух, и приятная густая зелень, и собственная физическая бодрость. Он насвистывал в такт лошади веселый военный марш, с любопытством поглядывая по сторонам.
Воздух был чист и прозрачен. Ночная роса сильно смочила дорогу, смыла матовый налет пыли с листьев деревьев, с зелени травы. Согретая теплыми лучами осеннего солнышка, трава издавала приятный, слегка терпкий аромат.
Меж высокоствольной джугары, маковки которой напоминали гроздья винограда, бегали мальчишки с парашами, гоняя воробьев. Крестьяне на полях жали клевер, женщины собирали хлопок.
Узкая полоса скоро кончилась, потянулась солончаковая степь с низкостелющимся жестким камышом. Ближе к реке солончаки сменились унылой равниной, покрытой серой иловатой глиной и речным песком. Разбросанные по равнине маленькие, похожие на глубокие чаши озерки, наполненные изумрудной водой, густо поросли осокой и камышом. Берега заливов были покрыты мелким колючим кустарником и кугой. Низкий наносный берег реки, служивший пристанью, был виден издали. Вокруг беспорядочно разбросанных товаров стояло множество арб. С одних разгружали кипы с хлопком, мешки с люцерной, свертки кожи, на другие грузили мешки с мукой, сахаром, мануфактуру, цибики с зеленым чаем. Лошади дико ржали, дрались, арба-кеши усмиряли их криками и жестокими ударами нагаек.
От толпы арбакешей отделился приказчик, одетый в киргизский чекмень и кошемный треух.
— Арсений Ефимович прислал?—издали крикнул он.
— А вы почему узнали?— удивился Григорий. Приказчик засмеялся, потрепал лошадь за челку:
— Лошадь наша, вот и узнал.
Григорий спрыгнул с седла и вместе с приказчиком пошел вдоль пристани.
— Как здесь у вас дела?
— Бледные дела,— улыбнулся приказчик.— Конторы сами грузят, сами рассчитывают, а мы только посматриваем.
Они подошли к реке. У берега на приколе стояло много веретенообразных каюков с высокими мачтами.
Мускулистые полуголые лодочники с блестящими от пота коричневыми спинами, вместе с арбакешами нагружали каюки.
Приказчик, расторопный живой татарин, веселый и хитрый, как его хозяин, охотно отвечал на многочисленные вопросы Григория. Он рассказал ему и о неудаче, постигшей Волкова с перевозкой товаров.
Волков заключил с транспортными конторами договоры на монопольную перевозку их грузов без всякого вознаграждения с их стороны. Ему оплачивалась только старая тарифная стоимость перевозки — пять копеек с пуда. Транспортные конторы в его расчеты с арбакешами обязались не вмешиваться.
Волков намеревался удерживать с арбакешей в свою пользу одну копейку с пуда. В первый день работы новой конторы арбакеши, как обычно, отвезли грузы на склады контор клиентов и отправились за расчетом к новому хозяину.
Хозяин и его приказчик выдали им вместо обычных пяти копеек — по четыре копейки с пуда перевезенной клади.
Арбакеши, зажав в кулаке кучу медных пул,1 растерянно выходили из кабинета Волкова. Ни он сам, ни его приказчик не объяснили им условий расчета; уменьшение заработка они приписали недогрузу их арб.
Шарифбай, у которого на пристани работало тридцать собственных арб, знал точный вес перевезенных ими товаров. Его родственник, работавший у Шариф-бая приказчиком, разъяснил арбакешам причину уменьшения их заработка.
К вечеру огромная толпа арбакешей заполнила двор Волкова. Размахивая нагайками, они с криком и ругательствами требовали у Волкова выдачи удержанных денег. Они не хотели давать и полкопейки на гужевую контору Волкова и никаких объяснений не слушали.
Приказчик по распоряжению Волкова хотел вызвать на помощь нукеров хакима. Арбакеши стащили его с лошади и избили в кровь. Они сорвали дверь в столовой, куда убежал Волков, и за шиворот выволокли его
во двор к возмущенной толпе. Хозяин получил несколько жгучих ударов нагайками, и лишь только тогда согласился, наконец, полностью рассчитаться с арбакешами.
На другой день пристань не работала. Арбакеши не хотели возить грузы дешевле пяти копеек и отказались иметь дело с Волковым.
По просьбе Волкова транспортные конторы восстановили прежний порядок перевозки...
— Уж не знаю, как хозяин вывернется из этого дела,— закончил рассказ приказчик.
— Столько спору из-за одной только копейки!— негодующе воскликнул Григорий.— Неужели они не могут понять, что создание гужевой конторы — их прямая польза! А такая контора не может работать без расходов.
Приказчик широко раскрыл глаза и с удивлением посмотрел на Григория. Глаза его заблестели насмешкой.
— Конечно, где им понять,— усмехнувшись, сказал он.
Григорий рассказал приказчику о плане Волкова завести собственный транспорт. Приказчик радостно захохотал.
— Ой, хозяин! Вот умный мужик! Он теперь их всех своими ишаками сделает. Пятьсот арб, говоришь. Ну, погоди ж ты, Саурка!—Он погрозил кулаком группе арбакешей, грузивших товар, и пояснил Григорию.
— Саурка больше всех кричит, арбакеши из его кишлака — самые скандальные.
Саур, худой арбакеш с мягкой русой бородкой, услышав свое имя, подошел к приказчику.
— Ты чего веселишься?—косясь на Григория, спросил он приказчика.
— От радости, Саур. Не хотели вы хозяина уважать, а теперь он свои арбы заводит. Пятьсот арб у нас будет!
Саур недоверчиво засмеялся.
— Пятьсот арб? А где он столько их достанет?
— Где?—Мастерам закажет, а нет — из Бухары выпишет, там арбы, нипочем,— вдохновенно рассказывал приказчик Волкова.
Группа арбакешей тесно обступила приказчика и Григория.
— А как же мы?— растерянно спросил старик-арбакеш.
Приказчик снова захохотал:
— А вы к нам работниками проситесь. Григорию стало жаль смущенно переглядывавшихся арбакешей.
— Вам следовало бы поговорить с хозяином,—сказал он Сауру.— Может быть, добром поладили бы.
Лицо Саура покраснело от негодования.
— Пусть заводит свои арбы, а мы дешевле пяти копеек возить не станем. Ни полкопейки не дадим,— решительно сказал он и увел арбакешей грузить кладь...
Григорий возвращался полный смутных мыслей, Арбакеши, ему казалось, только из упрямства не хотели поступиться ничтожной платой в интересах и своих, и русского коммерческого общества. Эта косность арбакешей и печалила, и сердила Григория. Если бы Волков, действительно, зав'ел свой транспорт, он лишил бы заработка многих дехкан... Настойчивость Волкова внушала Григорию уважение, она говорила о большой внутренней силе ею хозяина, его вере в свою победу.
Солнце жгло по-летнему. Роса давно испарилась, от тонкой пыли помутнела зелень травы и деревьев, затуманились дали.
Ветер, казалось, бежал вровень с лошадью. Пыль обволакивала лицо Григория, затрудняла дыхание. Это портило настроение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Воздух был чист и прозрачен. Ночная роса сильно смочила дорогу, смыла матовый налет пыли с листьев деревьев, с зелени травы. Согретая теплыми лучами осеннего солнышка, трава издавала приятный, слегка терпкий аромат.
Меж высокоствольной джугары, маковки которой напоминали гроздья винограда, бегали мальчишки с парашами, гоняя воробьев. Крестьяне на полях жали клевер, женщины собирали хлопок.
Узкая полоса скоро кончилась, потянулась солончаковая степь с низкостелющимся жестким камышом. Ближе к реке солончаки сменились унылой равниной, покрытой серой иловатой глиной и речным песком. Разбросанные по равнине маленькие, похожие на глубокие чаши озерки, наполненные изумрудной водой, густо поросли осокой и камышом. Берега заливов были покрыты мелким колючим кустарником и кугой. Низкий наносный берег реки, служивший пристанью, был виден издали. Вокруг беспорядочно разбросанных товаров стояло множество арб. С одних разгружали кипы с хлопком, мешки с люцерной, свертки кожи, на другие грузили мешки с мукой, сахаром, мануфактуру, цибики с зеленым чаем. Лошади дико ржали, дрались, арба-кеши усмиряли их криками и жестокими ударами нагаек.
От толпы арбакешей отделился приказчик, одетый в киргизский чекмень и кошемный треух.
— Арсений Ефимович прислал?—издали крикнул он.
— А вы почему узнали?— удивился Григорий. Приказчик засмеялся, потрепал лошадь за челку:
— Лошадь наша, вот и узнал.
Григорий спрыгнул с седла и вместе с приказчиком пошел вдоль пристани.
— Как здесь у вас дела?
— Бледные дела,— улыбнулся приказчик.— Конторы сами грузят, сами рассчитывают, а мы только посматриваем.
Они подошли к реке. У берега на приколе стояло много веретенообразных каюков с высокими мачтами.
Мускулистые полуголые лодочники с блестящими от пота коричневыми спинами, вместе с арбакешами нагружали каюки.
Приказчик, расторопный живой татарин, веселый и хитрый, как его хозяин, охотно отвечал на многочисленные вопросы Григория. Он рассказал ему и о неудаче, постигшей Волкова с перевозкой товаров.
Волков заключил с транспортными конторами договоры на монопольную перевозку их грузов без всякого вознаграждения с их стороны. Ему оплачивалась только старая тарифная стоимость перевозки — пять копеек с пуда. Транспортные конторы в его расчеты с арбакешами обязались не вмешиваться.
Волков намеревался удерживать с арбакешей в свою пользу одну копейку с пуда. В первый день работы новой конторы арбакеши, как обычно, отвезли грузы на склады контор клиентов и отправились за расчетом к новому хозяину.
Хозяин и его приказчик выдали им вместо обычных пяти копеек — по четыре копейки с пуда перевезенной клади.
Арбакеши, зажав в кулаке кучу медных пул,1 растерянно выходили из кабинета Волкова. Ни он сам, ни его приказчик не объяснили им условий расчета; уменьшение заработка они приписали недогрузу их арб.
Шарифбай, у которого на пристани работало тридцать собственных арб, знал точный вес перевезенных ими товаров. Его родственник, работавший у Шариф-бая приказчиком, разъяснил арбакешам причину уменьшения их заработка.
К вечеру огромная толпа арбакешей заполнила двор Волкова. Размахивая нагайками, они с криком и ругательствами требовали у Волкова выдачи удержанных денег. Они не хотели давать и полкопейки на гужевую контору Волкова и никаких объяснений не слушали.
Приказчик по распоряжению Волкова хотел вызвать на помощь нукеров хакима. Арбакеши стащили его с лошади и избили в кровь. Они сорвали дверь в столовой, куда убежал Волков, и за шиворот выволокли его
во двор к возмущенной толпе. Хозяин получил несколько жгучих ударов нагайками, и лишь только тогда согласился, наконец, полностью рассчитаться с арбакешами.
На другой день пристань не работала. Арбакеши не хотели возить грузы дешевле пяти копеек и отказались иметь дело с Волковым.
По просьбе Волкова транспортные конторы восстановили прежний порядок перевозки...
— Уж не знаю, как хозяин вывернется из этого дела,— закончил рассказ приказчик.
— Столько спору из-за одной только копейки!— негодующе воскликнул Григорий.— Неужели они не могут понять, что создание гужевой конторы — их прямая польза! А такая контора не может работать без расходов.
Приказчик широко раскрыл глаза и с удивлением посмотрел на Григория. Глаза его заблестели насмешкой.
— Конечно, где им понять,— усмехнувшись, сказал он.
Григорий рассказал приказчику о плане Волкова завести собственный транспорт. Приказчик радостно захохотал.
— Ой, хозяин! Вот умный мужик! Он теперь их всех своими ишаками сделает. Пятьсот арб, говоришь. Ну, погоди ж ты, Саурка!—Он погрозил кулаком группе арбакешей, грузивших товар, и пояснил Григорию.
— Саурка больше всех кричит, арбакеши из его кишлака — самые скандальные.
Саур, худой арбакеш с мягкой русой бородкой, услышав свое имя, подошел к приказчику.
— Ты чего веселишься?—косясь на Григория, спросил он приказчика.
— От радости, Саур. Не хотели вы хозяина уважать, а теперь он свои арбы заводит. Пятьсот арб у нас будет!
Саур недоверчиво засмеялся.
— Пятьсот арб? А где он столько их достанет?
— Где?—Мастерам закажет, а нет — из Бухары выпишет, там арбы, нипочем,— вдохновенно рассказывал приказчик Волкова.
Группа арбакешей тесно обступила приказчика и Григория.
— А как же мы?— растерянно спросил старик-арбакеш.
Приказчик снова захохотал:
— А вы к нам работниками проситесь. Григорию стало жаль смущенно переглядывавшихся арбакешей.
— Вам следовало бы поговорить с хозяином,—сказал он Сауру.— Может быть, добром поладили бы.
Лицо Саура покраснело от негодования.
— Пусть заводит свои арбы, а мы дешевле пяти копеек возить не станем. Ни полкопейки не дадим,— решительно сказал он и увел арбакешей грузить кладь...
Григорий возвращался полный смутных мыслей, Арбакеши, ему казалось, только из упрямства не хотели поступиться ничтожной платой в интересах и своих, и русского коммерческого общества. Эта косность арбакешей и печалила, и сердила Григория. Если бы Волков, действительно, зав'ел свой транспорт, он лишил бы заработка многих дехкан... Настойчивость Волкова внушала Григорию уважение, она говорила о большой внутренней силе ею хозяина, его вере в свою победу.
Солнце жгло по-летнему. Роса давно испарилась, от тонкой пыли помутнела зелень травы и деревьев, затуманились дали.
Ветер, казалось, бежал вровень с лошадью. Пыль обволакивала лицо Григория, затрудняла дыхание. Это портило настроение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82