- Ложитесь и тушите свет, иначе налетят мошкара, комары, и вы не заснете до утра. Мои ребятишки поднимут вас рано... А я пойду на дежурство. Сегодня пробный пуск завода, готовимся к сезону...
ГЛАВА ВТОРАЯ
Молодой человек, подошедший к столу, едва привлек внимание Кислякова. Сухо и коротко, как клиенту, не представлявшему большого интереса для банка, Кис-ляков бросил Григорию:
— Приходите к концу дня.
Равнодушный голос Кислякова смутил Григория. Он остановился в нерешительности среди толпы, наполнявшей операционный зал банка. Большая комната гудела от сдержанного говора пестрой толпы: здесь были иранцы в шапочках формы усеченного конуса, бухарцы в белых, синих чалмах, в ярких халатах, русские коммерсанты в белых костюмах, и хивинские купцы в темных халатах и огромных черных бараньих шапках,
Григорий вышел из зала на высокое крыльцо бан-ковского дома. Вдоль здания стояли казанские тарантасы и щегольские ландо клиентов банка.
Отсюда хорошо было видно огромное торжище,— волнующееся однотонное черное море мохнатых бараньих шапок хивинцев.
Многотысячная толпа разного люда заполняла улицы и площади, прилегавшие к банку.
Базар шумел полным голосом. Слышался громовой рев ишаков, ржанье лошадей, мычанье быков. Пронзительные голоса разносчиков холодных напитков, продавцов сластей, кальянщиков, уличных проповедников перебивали разноголосую и невообразимую для европейского уха симфонию восточного базара.
Под камышовыми, наспех воздвигнутыми зонтами, и просто под горячими лучами солнца сидели и стояли дехкане. Они принесли сюда в корзинах и решетах сочные сиреневые персики, бережно переложенные узорными виноградными листьями, бледно-розовый осенний виноград, золотистый инжир. Кучами были навалены желтые и зеленые дыни, безвкусные огурцы—дунеки.
Яркие цветные вывески пивных и биллиардных висели на всех углах базара. Из открытых окон и дверей, вместе с запахом прокисшего пива и табачного дыма
неслись хриплые звуки гармошек, сочное пощелкивание шаров, пьяные крики.
Среди толпы мелькали приказчики в серых пыльниках и высоких сапогах, бородатые рыбаки Аму-Дарьи с мешками, набитыми покупками. Тесня толпу, проезжали экипажи, в которых сидели европейские дамы, в светлых платьях, с шелковыми яркими зонтиками. Рысью проскакивали нукеры — сборщики податей, вооруженные кривыми шашками и русскими винтовками.
Григорий спустился с крыльца и смешался с толпой. Он любил базарную сутолоку, любил терпкие запахи восточных пряностей и аромат душистых фруктоз и овощей. Толпа здесь не была так ярка, как в Бухаре, в Ташкенте. Упорная из года в год борьба с речными паводками, с песчаными пустынями, работа на тяжелых почвах, изнурительные повинности наложили особый отпечаток на хорезмцев. Темнолицые, крепкие мужчины были серьезны и малоразговорчивы.
Григорий остановился около скотского базара. Степняки, казахи и туркмены с гуртами желтых опаленных солнцем баранов и низкорослых лохматых лошадей толпились вдоль берегов вонючего болота.
Мясники, тряся руки казахов в лисьих малахаях, подражая их акценту, жарко рядились:
— Цена, на которой ты окончательно остановишься?
— Цена, на которой ты застынешь, как лед?
— Цена, на которой умрешь, но не уступишь?
Продавцы за каждым вопросом машинально повторяли однажды затверженную цену. Мясники не теряли надежды, они вновь ощупывали овец, находили в них новые недостатки, добивались уступок у оглушенных шумом и гамом степняков.
Длиннобородые, обученные козлы мясников важно провожали к бойням степных доверчивых баранов.
Кисляков, отпустив Григория, тотчас же позабыл о нем, и с увлечением отдался работе.
Он любил свою работу и все ощущения, связанные с ней: солидные разговоры с клиентами, вяжущий запах серебра, шелест бумаг, выкрики кассиров и даже этот мутный дым папирос, от которого к концу дня тяжелела голова.
Пять лет прожил Кисляков в ханстве. Сын видного петербургского чиновника, он еще студентом в 1905 году вступил в партию эсеров. После ареста и исключения из университета он разочаровался в революционной деятельности. Продолжать ученье ему не хотелось, связи отиа помогли ему устроиться на работу в Хиву, Вначале он жадно знакомился с новым краем, совершал длительные поездки по стране, учился языку, читал литературу. Произвол ханских чиновников, господство ростовщика в сельском хозяйстве и тесная связь его с туземным коммерсантом,— все это глубоко заботило Кислякова. Он много раз писал обширные докладные записки генерал-губернатору в Ташкент о затруднительном положении русских коммерсантов, о жестокостях хана, о неустройстве городов. Ио генерал-губернатор не отвечал на частные письма. Негодующая статья Кислякова, направленная против хана и помещенная в либеральной петербургской газете, была строго осуждена фирмой, у которой он служил. Глава фирмы в личном письме сделал Кислякову резкий выговор, запретил вмешиваться впредь во внутренние дела ханства и портить отношения с хивинцами. И Кисляков постепенно охладел ко всему, что не касалось его работы.
Он тесно сжился с колониальным русским обществом, любил говорить о прогрессе, о великой миссии России на Востоке. Коммерсанты относились к нему снисходительно и звали социалистом.
Открытие банка, широкие перспективы его работы в ханстве оживили заглохший было интерес Кислякова к общественным вопросам. Он верил в силу банка, в его способность подчинить интересам русской коммерции туземное хозяйство. Бросив выгодную службу в транспортной конторе, Кисляков перешел на работу в банк и нетерпеливо ждал, когда он развернет свою работу, оживит русскую торговлю хлопком и люцерной в ханстве.
Дневная работа подходила к концу. Операционный зал банка опустел. На линолеуме — пыльные следы ног посетителей, клочки бумажек, окурки; плавал табачный дым. Сторожа вытирали полы керосином, проветривали комнаты. Усталые счетоводы поспешно подводили итоги дня.
Кисляков, сверив свои записи, заторопился к директору.
Директор банка — Самуил Федорович Клингель, сидел в кабинете, затемненном тяжелыми портьерами, уставленном солидными, обитыми кожей креслами. В глубине кабинета виднелся мольберт с натянутой на нем картой Хивинского оазиса. Директор нетерпеливо протянул руку за бумагой, принесенной Кисляковым.
Кисляков внимательно следил за концом карандаша, скользившего по его записям, за выражением лица Клингеля.
Белое лицо директора с крашеными каштановыми усами выражало недовольство. Пассивные операции— вклады, инкассо, переводы — росли изо дня в день, по активу — только две случайные ссуды.
Работа банка разворачивалась трудно. Местные хлопкозавоцчики, хлопкопромышленники отнеслись к открытию банка осторожно и почти не прибегали к его ссудам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82