— Наши хозяева не успокоятся, пока не найдут автора статьи,— с опасением в голосе сказала она.— Удивительно, что местные шпекины пропустили мимо глаз письмо, адресованное в газету.
Григорий засмеялся.
— О перлюстрации писем мне хорошо известно. Я сдал статью через Петро-Александровск.
Лазарева они не застали дома: он еще не возвращался с завода, жена его задержала молодых людей и предложила садиться и пить чай.
— Если с медом, останемся,— смеялась Елена.
Лазарев скоро вернулся с завода; вместе с ним пришел пожилой рабочий с коротко остриженными седыми волосами. Лазарев обрадовался, увидев Григория и Елену.
— Знакомьтесь с Ильей,— сказал он.— А я пока сменю одежду и умоюсь.
Седой рабочий, токарь с завода Абдурахманбая, подал молодым людям тяжелую руку.
— Должно, приезжий?—спросил он Григория.
— Старожил, а не приезжий,— смеясь, крикнул из коридора Лазарев.— Он второй год уж здесь. Ты сидишь на заводе, как медведь в берлоге, по году не вылазишь и людей не видишь.
Токарь усмехнулся.
— И точно медведь. До лета с завода не выходил, а летом только и прогулка, что на рыбалку, да с рыбалки. Ты меня в покое не оставил, разыскал, растревожил...
Лазарев быстро закончил свой туалет и зашел в комнату. От него пахло свежей водой и душноватым минеральным маслом. Он поздоровался с гостями, подхватил на руки подбежавшего младшего сынишку и подбросил его под потолок. Мальчик завизжал от восторга. И не успокоился, пока отец несколько раз не подбросил его.
— А теперь иди спать,— сказал он и расцеловал его в розовые щечки.
Лазарев присел рядом с Григорием. Глаза его блестели от удовольствия.
— Ну, Григорий Васильевич, молодец вы!—сказал он.— Ей-богу, не надеялся, что редактор пропустит такой «пасквиль» на коммерсантов. Я, признаюсь, думал, что у вас получится вроде Логофетовских очерков, где легенд больше, чем правды, а и правда-то чиновничья.
Он перехватил неспокойный взгляд Григория, брошенный на токаря.
— Ильи не надо опасаться. Правда, он долго один жил, всех сторонился, а теперь видит — неладно в сто-роне от жизни стоять, подучивается... А со статьей хо-рошо получилось. Саур уж про нее всем дехканам рассказал. Многие из них раньше думали: хозяин, как бог или хан, ругать вслух боялись:..
В окно осторожно дважды стукнули. Лазарев сказал жене:
— Это Курбан, открой ему.
В комнату вошел молодой рабочий в халате поверх пиджака. По знаку Лазарева жена его быстро накинула на голову платок, одела пальто и вышла во двор.
Лазарев усадил рабочего за стол, налил ему чаю и начал расспрашивать о его поездке.
Елена торопливо рассказала Григорию, куда и зачем ездил Курбан, старший рабочий завода Мешкова.
Из всех хлопкоочистительных заводов ханства Ханкинский завод пользовался самой дурной славой. Вла-дел им крупный хивинский сановник в компании с одним русским коммерсантом. Владельцы завода не доверяли друг другу, часто ссорились, но в одном они отлично сходились — это в звериной жадности, в беспощадной эксплуатации сезонных рабочих. Только самые забитые рабочие соглашались работать на этом заводе. Они жили в очень тяжелых условиях. Под казарму им отводился темный и сырой амбар, непригодный для хранения хлопка, без окон, с отверстием в потолке для света и выхода дыма от очага.
Рабочий день длился четырнадцать часов вместо двенадцати, принятых на других заводах. Рабочие скоро выматывали силы на этой работе, а это приводило к частым катастрофам. Рабочие калечились и не полу чали медицинской помощи, их без сожаления выбрасывали на улицу и заменяли другими.
Слухи об удачно окончившейся борьбе рабочих Мешкова и Абдурахманбая за лучшее жилье докатились до Ханки. Оттуда рабочие просили помочь им в борьбе с хозяевами. Поехать к ним вызвался Курбан, старший рабочий завода.
Курбан ломаным русским языком рассказывал о том, как он тайком пробрался в казарму завода, собирал ночами рабочих, вел с ними длинные беседы. По совету Курбана рабочие-каракалпаки и узбеки потребовали от своих хозяев лучшего помещения для жилья и уменьшения рабочего дня на два часа.
Хозяева не согласились. Рабочие бросили работу, машинист и его помощник поддержали их. Завод остановился. Эта остановка в разгар сезона грозила убыт-
ками, найти рабочих было невозможно. Владельцы завода вынуждены были согласиться на все требования рабочих.
— Теперь у них комната лучше нашей,— с гордостью сказал Курбан.— На потолке нарисованы цветы, деревья. У всех теперь кровати, есть умывальник, мыло. Печку им кладут. Работают, как мы — двенадцать часов. Хозяева сказали: больше их никогда на работу брать не будут. А они говорят: «Нас не возьмешь, других возьмешь. Без рабочих завод не пойдет. Пусть другие рабочие вместо нас хорошей квартирой пользуются...»
Лазарев одобрительно кивал головой.
— Ты хорошо провел, Курбан. Теперь сам на деле узнал, как с хозяевами бороться. Они сильны только когда мы разрознены.
Курбан залпом выпил холодный чай, отер рукавом халата рот. Несколько мгновений он глядел на Лазарева, точно не решался что-то сказать. Лазарев ободрил его.
— Ханкинские рабочие теперь хотят с хозяев прибавку потребовать,— нерешительно сказал Курбан.— Я сказал — не знаю, платят им столько же, сколько и нам.
Лазарев улыбнулся.
— А разве рабочие Мешкова так много получают, что выше их платы и требовать нельзя?
Он взял с небольшой этажерки, стоявшей в углу, тетрадку, перелистал несколько страниц.
— Вот я подсчитывал. Средний заработок рабочего в месяц 16 рублей. Работает он 6 месяцев. Значит, зарабатывает 96 рублей. Одежда своя, топливо свое, освещение свое. Штрафы потом разные. И получится, что нищий больше зарабатывает, сидя на улице с протянутой рукой, чем рабочий, который за двенадцать часов ни разу не присядет.
— Забастовки не миновать,— тяжело вздохнув, согласился седой токарь.— Только как это проводить... Ведь они нас живо к ногтю...
Лазарев не успел ответить, в дверях показалась его встревоженная жена.
— Сыщеров вышел из конторы. По-моему, он к нам...
Лазарев слегка улыбнулся.
— Не спится зятю хозяина.
Он обратился к смущенному Григорию.
— Вы, Григорий Васильевич, вместе с Курбаном переждите в спальной, что ли... Встречаться вам с ним у меня не следует.
Лазарев достал шашки, разложил их в беспорядке на доске.
У входа послышался грубый голос Сыщерова, потом скрип его сапог послышался в коридоре. Он вошел тяжелой походкой, не снимая шапки, остановился у порога, оглядел комнату.
— Гости у вас, Николай Иванович?
— Гости, Иван Иванович,— откликнулся Лазарев.— Учительница сынишки задержалась. Да вот товарищ с завода Абдурахманбая.
Сыщеров покосился на недопитый чай Григория и Курбана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82