откупались, платили — кто деньгами, кто скотом. Пока начальство хватилось—у него уже и капитал, поди-ка тронь его. Отец Шарифбая в караван-сарае купца зарезал. И все они такие... Я позднее их пришел, но я, Миша, не глупее их, я свое
возьму, я их, толстосумов, уму-разуму научу.
— Научишь, Арсений, верю, научишь,— согласился Кисляков, цедя сквозь зубы коньяк.— Но, ради бога, не увлекайся излишней филантропией. Я знаю, у тебя доброе сердце, избавляя дехкан от кабальной зависимости ростовщика, ты рискуешь разориться сам или будешь работать впустую, на банк.
Волков засмеялся, хлопнув друга по плечу:
— На хлопке, Миша, только дураки разоряются. А я себя к ним не причисляю. Обо мне ты не беспокойся...
Незадолго до рассвета Волков, с помощью кучера, вывел Кислякова во двор и, усадив в экипаж, отвез на квартиру. Он покорно выслушал сердитые упреки Прасковьи Васильевны, помог ей раздеть и уложить в постель не державшегося на ногах мужа.
Не стесняясь храпевшего Кислякова, Волков крепко обнял ее.
— Эх, Пашенька, если бы ты знала за что мы пили, так и сама не отказалась бы.
С лица Прасковьи Васильевны живо слетело выражение недовольства.
— Ты подписал с банком договор?
— Завтра получаю первые сто тысяч рублей. Разверну теперь работу — все ханство затрещит! Будет время — и Хива мне станет тесной.
Прасковья Васильевна прильнула к нему всем своим жарким со сна телом и громко поцеловала.
— Слава богу, слава богу! Эх, казак ты мой, казак, наконец ты добился своей цели!
Она оглянулась на храпевшего мужа.
— Может, останешься?.. Хоть на часок. Он теперь до утра не проснется.
Волков замотал головой.
— Еду работать. Мне теперь зевать не приходится. У нас, Пашенька, еще впереди много времени будет.
Волков простился с Прасковьей Васильевной и вышел на крыльцо.
Радость переполнила его. Ему вдруг захотелось, как в молодости, казацким свистом расколоть тишину. А потом вскочить на коня и бешеным карьером разбудить спящий город. Пусть все узнают о счастье казака!
Волков засмеялся, увидев у крыльца свой удобный закрытый экипаж с кучером на козлах. Он, плотно запахнув пальто, осторожно спустился по ступенькам.
Волков откинулся на спинку сиденья и, закрыв глаза, думал о Прасковье Васильевне. «Славная баба, жену вот такую бы, а не любовницу». Она интересоза. лась всеми его делами, болела за неудачи, радовалась успехам. Она мирилась со всеми его похождениями. Правда, он тоже не стеснял ее. А Татьяна Андреевна?.. За последнее время эта ее отчужденность от общества,
пренебрежительное отношение к его делам сильно раздражали Волкова. Они давно жили как чужие, на разных половинах...
Кучар разбудил хозяина у крыльца дома. Волков прошел в кабинет и тотчас же сел за письменный стол.
Волков развернул большую работу по авансированию посевов хлопка. В его кабинете целыми днями толпились комиссионеры, чиновники хакима, деревенские лавочники и ростовщики. Через этих людей, крепко держащих кишлак в своих руках, он выдавал задатки дехканам...
Не раз дехкане целыми обществами просили его выдавать деньги без посредников. Но Волков отказывался.
— На каждый рубль должен быть поручитель,— говорил он.— Я вас никого не знаю, может, у каждого из вас долгов больше, чем вшей в старой шапке.
Но и поручителям, и посредникам Волков верил осторожно. Его приказчики строго проверяли их кредитоспособность через хакима и аксакалов.
Недостатка в клиентах не было. Дехкан не смущали оговорки Волкова на казихатах о сдаче хлопка по ценам на двадцать пять процентов ниже рыночных. Слишком велика была нужда в деньгах.
Приказчики сообщили, что Абдурахманбай выдает задатки под пшеницу, хочет монопольно выступить на рынке осенью и влиять на цены хлопка.
Волков смеялся.
— Скажите Абдурахманбаю: «не рой —попадешься, не зажигай — обожжешься».— Это ихняя же поговорка.
Большой размах работы Волкова вызывал в колонии слухи один нелепее другого. Старые солидные коммерсанты недоверчиво качали головами и предсказывали крах всей затеи.
Больше миллиона рублей уже выдал Волков комиссионерам. Базары, обычно замиравшие в предвесенний период, теперь оживились. С каждым днем росли цены на пшеницу, скот и рис.
Большие кредиты, выданные Волкову, вызывали запрос правления банка. Клингель писал: «Арсений Ефимович Волков — один из энергичных коммерсантов в
оазисе. Он имеет собственного капитала двести тысяч рублей, дом в Новом Ургенче и обширные земли в низовьях ханства. Он пользуется особым покровительством хивинского хана и генерала Гнилицкого, начальника Аму-Дарьинского отдела»...
Несмотря на большое доверие к Волкову, он время от времени посылал Григория проверить казихаты, которые Волков заключал с комиссионерами.
Волков не обижался на эти внезапные ревизии.
— Денежное дело, как его не проверять,— говорил он Клингелю.— Этак и просчитаться можно. А обманывать банк мне не рука. Мы с банком теперь крепко одной веревочкой связаны, скоро-то не развяжешь.
Кисляков радовался успехам кредитования.
— Вот что значит дешевый банковский кредит,— говорил он Григорию.— Теперь ростовщик умрет, чудовищные проценты отойдут в область предания. Все дехкане хотят получить кредиты, все готовы запродать свои посевы Арсению Ефимовичу, лишь бы избавиться от ростовщиков.
Григорий пробовал возразить:
— Но Арсений Ефимович дает деньги через тех же ростовщиков и аксакалов. Как это понять?
— О, наивный юноша,— смеясь воскликнул Кисляков.— Не сам же он будет раздавать деньги дехканам, ведь он их даже не знает. Вы лучше посмотрите, что делается на базарах. Никогда еще не было, чтобы дехканин мог тратить весной деньги.
Григорий не мог понять, верит ли сам Кисляков в то, что он говорит, но против последнего аргумента нельзя было возражать. Толпы дехкан, действительно, наполняли базары, покупали муку, масло, мануфактуру.
Клингель вместе с Григорием несколько раз присутствовал при приеме Волковым своих клиентов.
Вот посредник из отдаленного кишлака. Григорий уже не раз видел этого худого ростовщика в опрятном халате, в добротной чугурме. Его приход всегда означал крупную сделку... Он сидит на ковре против Волкова и с чувством собственного достоинства медленно пьет чай. Приказчик читает хозяину список дехкан, которых законтрактовал для Волкова этот ростовщик. Ростовщик, глотая чай, дает короткие характеристики дехкан: сообщает об их имуществе, о задолженности,
о площади посева. Он тут же называет сумму, на которую может поручиться.
Ростовщик внезапно наливается злобой, прерывает приказчика, прочитавшего очередную фамилию дехканина.
— Этот не хочет контрактоваться. Он никому не должен.
— Тогда зачем ты внес его в список?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
возьму, я их, толстосумов, уму-разуму научу.
— Научишь, Арсений, верю, научишь,— согласился Кисляков, цедя сквозь зубы коньяк.— Но, ради бога, не увлекайся излишней филантропией. Я знаю, у тебя доброе сердце, избавляя дехкан от кабальной зависимости ростовщика, ты рискуешь разориться сам или будешь работать впустую, на банк.
Волков засмеялся, хлопнув друга по плечу:
— На хлопке, Миша, только дураки разоряются. А я себя к ним не причисляю. Обо мне ты не беспокойся...
Незадолго до рассвета Волков, с помощью кучера, вывел Кислякова во двор и, усадив в экипаж, отвез на квартиру. Он покорно выслушал сердитые упреки Прасковьи Васильевны, помог ей раздеть и уложить в постель не державшегося на ногах мужа.
Не стесняясь храпевшего Кислякова, Волков крепко обнял ее.
— Эх, Пашенька, если бы ты знала за что мы пили, так и сама не отказалась бы.
С лица Прасковьи Васильевны живо слетело выражение недовольства.
— Ты подписал с банком договор?
— Завтра получаю первые сто тысяч рублей. Разверну теперь работу — все ханство затрещит! Будет время — и Хива мне станет тесной.
Прасковья Васильевна прильнула к нему всем своим жарким со сна телом и громко поцеловала.
— Слава богу, слава богу! Эх, казак ты мой, казак, наконец ты добился своей цели!
Она оглянулась на храпевшего мужа.
— Может, останешься?.. Хоть на часок. Он теперь до утра не проснется.
Волков замотал головой.
— Еду работать. Мне теперь зевать не приходится. У нас, Пашенька, еще впереди много времени будет.
Волков простился с Прасковьей Васильевной и вышел на крыльцо.
Радость переполнила его. Ему вдруг захотелось, как в молодости, казацким свистом расколоть тишину. А потом вскочить на коня и бешеным карьером разбудить спящий город. Пусть все узнают о счастье казака!
Волков засмеялся, увидев у крыльца свой удобный закрытый экипаж с кучером на козлах. Он, плотно запахнув пальто, осторожно спустился по ступенькам.
Волков откинулся на спинку сиденья и, закрыв глаза, думал о Прасковье Васильевне. «Славная баба, жену вот такую бы, а не любовницу». Она интересоза. лась всеми его делами, болела за неудачи, радовалась успехам. Она мирилась со всеми его похождениями. Правда, он тоже не стеснял ее. А Татьяна Андреевна?.. За последнее время эта ее отчужденность от общества,
пренебрежительное отношение к его делам сильно раздражали Волкова. Они давно жили как чужие, на разных половинах...
Кучар разбудил хозяина у крыльца дома. Волков прошел в кабинет и тотчас же сел за письменный стол.
Волков развернул большую работу по авансированию посевов хлопка. В его кабинете целыми днями толпились комиссионеры, чиновники хакима, деревенские лавочники и ростовщики. Через этих людей, крепко держащих кишлак в своих руках, он выдавал задатки дехканам...
Не раз дехкане целыми обществами просили его выдавать деньги без посредников. Но Волков отказывался.
— На каждый рубль должен быть поручитель,— говорил он.— Я вас никого не знаю, может, у каждого из вас долгов больше, чем вшей в старой шапке.
Но и поручителям, и посредникам Волков верил осторожно. Его приказчики строго проверяли их кредитоспособность через хакима и аксакалов.
Недостатка в клиентах не было. Дехкан не смущали оговорки Волкова на казихатах о сдаче хлопка по ценам на двадцать пять процентов ниже рыночных. Слишком велика была нужда в деньгах.
Приказчики сообщили, что Абдурахманбай выдает задатки под пшеницу, хочет монопольно выступить на рынке осенью и влиять на цены хлопка.
Волков смеялся.
— Скажите Абдурахманбаю: «не рой —попадешься, не зажигай — обожжешься».— Это ихняя же поговорка.
Большой размах работы Волкова вызывал в колонии слухи один нелепее другого. Старые солидные коммерсанты недоверчиво качали головами и предсказывали крах всей затеи.
Больше миллиона рублей уже выдал Волков комиссионерам. Базары, обычно замиравшие в предвесенний период, теперь оживились. С каждым днем росли цены на пшеницу, скот и рис.
Большие кредиты, выданные Волкову, вызывали запрос правления банка. Клингель писал: «Арсений Ефимович Волков — один из энергичных коммерсантов в
оазисе. Он имеет собственного капитала двести тысяч рублей, дом в Новом Ургенче и обширные земли в низовьях ханства. Он пользуется особым покровительством хивинского хана и генерала Гнилицкого, начальника Аму-Дарьинского отдела»...
Несмотря на большое доверие к Волкову, он время от времени посылал Григория проверить казихаты, которые Волков заключал с комиссионерами.
Волков не обижался на эти внезапные ревизии.
— Денежное дело, как его не проверять,— говорил он Клингелю.— Этак и просчитаться можно. А обманывать банк мне не рука. Мы с банком теперь крепко одной веревочкой связаны, скоро-то не развяжешь.
Кисляков радовался успехам кредитования.
— Вот что значит дешевый банковский кредит,— говорил он Григорию.— Теперь ростовщик умрет, чудовищные проценты отойдут в область предания. Все дехкане хотят получить кредиты, все готовы запродать свои посевы Арсению Ефимовичу, лишь бы избавиться от ростовщиков.
Григорий пробовал возразить:
— Но Арсений Ефимович дает деньги через тех же ростовщиков и аксакалов. Как это понять?
— О, наивный юноша,— смеясь воскликнул Кисляков.— Не сам же он будет раздавать деньги дехканам, ведь он их даже не знает. Вы лучше посмотрите, что делается на базарах. Никогда еще не было, чтобы дехканин мог тратить весной деньги.
Григорий не мог понять, верит ли сам Кисляков в то, что он говорит, но против последнего аргумента нельзя было возражать. Толпы дехкан, действительно, наполняли базары, покупали муку, масло, мануфактуру.
Клингель вместе с Григорием несколько раз присутствовал при приеме Волковым своих клиентов.
Вот посредник из отдаленного кишлака. Григорий уже не раз видел этого худого ростовщика в опрятном халате, в добротной чугурме. Его приход всегда означал крупную сделку... Он сидит на ковре против Волкова и с чувством собственного достоинства медленно пьет чай. Приказчик читает хозяину список дехкан, которых законтрактовал для Волкова этот ростовщик. Ростовщик, глотая чай, дает короткие характеристики дехкан: сообщает об их имуществе, о задолженности,
о площади посева. Он тут же называет сумму, на которую может поручиться.
Ростовщик внезапно наливается злобой, прерывает приказчика, прочитавшего очередную фамилию дехканина.
— Этот не хочет контрактоваться. Он никому не должен.
— Тогда зачем ты внес его в список?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82