Тайный замок привело в движение одно его прикосновение.
Дверь со скрежетом открылась. Я нагнулась, проходя под низкой перемычкой.
Дверь закрылась.
Ступенька. Много, много ступенек. Мои босые ноги вызывали слабое
шуршащее эхо. Помост и еще одна дверь. За ней - узкий выступ и обрыв в
сотни футов высотой до пола храма.
Кто, подняв взгляд, увидел бы крошечное пятнышко на животе богини,
как раз над узлом ее юбки? Крошечный овальный шрам у нее на теле был
дверью.
Снаружи звук глухого рева и дыхание поклонения. Мне требовалось лишь
дождаться единственного призыва, призыва верховного жреца:
- Явись!
Этот призыв раздавался на каждом празднике, он стал всего лишь частью
церемонии, но сегодня на ту мольбу ответят. Внезапно кожа у меня
заледенела, колени затряслись. Я представила себе, как шагаю с узкого
уступа, теряя сознание, падая и вновь приходя в чувство как раз вовремя,
чтобы испытать удар о каменные плиты. В животе статуи царила кромешная
темнота. Дрожа, я прижалась к металлической стене, боясь в любую секунду
услышать призыв. Страшиться незачем. Я не выйду. Да, а потом Вазкор меня
накажет - какой-нибудь медленной смертью - постоянной мукой, бесконечной
пыткой. И все же я была сильнее его. Карраказ трусливо удрал от меня. Я
немного выпрямилась, но мне очень хотелось, чтобы он явился сюда,
распахнул дверь и унес меня на руках обратно вниз по лестнице. Быть в
безопасности и быть его женщиной - женщиной моего любимого, которого я
никак не могла не любить, потому что любила его еще до нашей встречи.
Ослабев от этой тоски и от сопровождающего ее гнева на себя, я
прислонилась к двери. И раздался призыв.
- Явись!
Он звенел и гудел даже здесь, могучий голос в безмолвии верующих за
дверью.
Инстинктивно, потому что так было задумано, не размышляя, я нажала на
металл - сперва налево, затем направо - и древняя пружина откликнулась.
Дверь медленно поднялась, и передо мной, зияя, открылся храм, черный,
сверкающий миллионом маленьких огней, похожих на глаза алчущих животных.
Я вышла на уступ, не столь уж узкий, каким он казался среди
окружающего богиню пылания светильников. Один огромный порывистый вздох
потрясения поднялся, словно морская волна. Я не видела их лиц, только
знала, что все лица подняты. Дверь за мной снова опустилась; назад пути не
было. И все же сейчас все казалось мне нереальным.
Через некоторое время до меня донесся голос главного жреца. Я его не
разглядела, однако голос дрожал, и он явно не совсем владел им.
- Кто это, что дерзает отвечать на нашу молитву, на которую может
ответить только богиня?
- Я и есть богиня, - отозвалась я. Ясные слова упали в толпу, словно
стеклянные бусы в бассейн. - Я Уастис Перевоплотившаяся. Я
Истинногрядущая, Восставшая, Та, кого вы ждали.
Внизу храм, казалось, закачался, словно большой корабль в море. Мой
взгляд притягивала к себе маленькая белая крапинка, пламя в чаше алтаря.
Онемелой правой подошвой я искала в уступе бороздки и наконец нашла их.
Пальцы моей ноги, слегка надавив, напрягли сухожилия стопы. Раздалось
слабое хриплое гудение древних механизмов, заржавевших от долгого
неприменения или применения не по назначению. Уступ лишь чуть дернулся. И
начал двигаться, медленно опускаясь к полу.
Крики и восклицания, несколько женщин визжали. Наверное, жрецы знали
об этом устройстве, но отнюдь не народ Города. А может, даже жрецы не
знали, только Вазкор и его присные. Ощущение походило на левитацию,
настолько плавно шел теперь спуск. Большие светильники позади меня
померкли. Меня поглотила чернота храма.
Ослепнув, я вглядывалась в собравшихся сквозь глазницы маски. Мне не
удавалось разглядеть ни одного лица, только огоньки тонких восковых свечей
и темноту. Несмотря на присутствие огромной толпы, я чувствовала себя
совершенно одинокой.
А затем ко мне подошел человек. Постепенно стали различимы его черные
одежды, золотая маска льва с золотой гривой - главный жрец. В нескольких
футах от себя я остановила его.
- Больше ни шагу, - приказала я.
Он казался высоким, уверенным. Жрец заговорил, и я услышала его
разгневанный голос.
- Мы должны знать, истинная ли святость перед нами.
- Неужели богиня должна доказывать свою божественность?
Он выпрямился во весь рост и сложил руки на груди - жест наглого
вызова.
Я посмотрела на него и узнала его - смертник. И почувствовала жгучее
презрение, захлестнувшее мне глаза, точно слезы. Я направила на него
палец, и мое презрение пронзило его позолоченным концом тонкого белого
луча, который попал ему в грудь, и все его тело на секунду вспыхнуло,
озарив храм. Он без звука упал навзничь. Пламя в его чаше, бывшее для меня
Карраказом, подпрыгнуло и съежилось.
Храм застонал и забормотал. Я услышала, как они опускались на колени,
пресмыкаясь, скребя по полу тяжелыми одеждами и звеня по камню
драгоценностями.
Теперь я видела лучше. Различила ряд из тридцати жрецов,
распростершихся передо мной на лестнице, шепча молитвы, народ, князей и их
женщин, согнувшихся, словно они блевали. На возвышенных местах, на золотых
креслах я увидела Высших под пурпурным балдахином Джавховора, всех до
одного в позах испуганной покорности.
Неподалеку от конца огромного зала высилось одно лицо в маске, один
из присутствующих стоял прямо. Да, но и он тоже покорится, ибо не посмеет
показать, что не испытывает ни малейшего страха перед богиней. И вот он
опустился на колени, голова его наклонилась. Вазкор воздал мне свою пустую
дань.
5
Новая тюрьма. Храм, как и все другие места, оказался западней. Прошло
тридцать дней, и я мало помню их; они могли быть одним долгим днем,
настолько каждый из них походил на остальные.
Каждое утро я вставала рано, и являлись женщины омыть и одеть меня.
Они не всегда золотили мне кожу, только каждый четвертый день, когда я
должна была стоять в храме. Я носила платье из плиссированного черного
льна, с рукавами и талией в обтяжку, с множеством сложных складок на юбке.
Большие золотые ожерелья, золотые браслеты, пояса, кольца на пальцах рук и
ног оковывали мое тело, словно доспехи или цепи. Только золотая кошачья
маска по-прежнему доставляла мне удовольствие, так как казалась мне моим
лицом больше, чем мое собственное.
В своей базальтовой клетке я усаживалась в кресло с высокой спинкой;
ко мне являлись мужчины и женщины и падали ниц. Одежда на них была очень
богатая, их драгоценности стучали о мрамор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
Дверь со скрежетом открылась. Я нагнулась, проходя под низкой перемычкой.
Дверь закрылась.
Ступенька. Много, много ступенек. Мои босые ноги вызывали слабое
шуршащее эхо. Помост и еще одна дверь. За ней - узкий выступ и обрыв в
сотни футов высотой до пола храма.
Кто, подняв взгляд, увидел бы крошечное пятнышко на животе богини,
как раз над узлом ее юбки? Крошечный овальный шрам у нее на теле был
дверью.
Снаружи звук глухого рева и дыхание поклонения. Мне требовалось лишь
дождаться единственного призыва, призыва верховного жреца:
- Явись!
Этот призыв раздавался на каждом празднике, он стал всего лишь частью
церемонии, но сегодня на ту мольбу ответят. Внезапно кожа у меня
заледенела, колени затряслись. Я представила себе, как шагаю с узкого
уступа, теряя сознание, падая и вновь приходя в чувство как раз вовремя,
чтобы испытать удар о каменные плиты. В животе статуи царила кромешная
темнота. Дрожа, я прижалась к металлической стене, боясь в любую секунду
услышать призыв. Страшиться незачем. Я не выйду. Да, а потом Вазкор меня
накажет - какой-нибудь медленной смертью - постоянной мукой, бесконечной
пыткой. И все же я была сильнее его. Карраказ трусливо удрал от меня. Я
немного выпрямилась, но мне очень хотелось, чтобы он явился сюда,
распахнул дверь и унес меня на руках обратно вниз по лестнице. Быть в
безопасности и быть его женщиной - женщиной моего любимого, которого я
никак не могла не любить, потому что любила его еще до нашей встречи.
Ослабев от этой тоски и от сопровождающего ее гнева на себя, я
прислонилась к двери. И раздался призыв.
- Явись!
Он звенел и гудел даже здесь, могучий голос в безмолвии верующих за
дверью.
Инстинктивно, потому что так было задумано, не размышляя, я нажала на
металл - сперва налево, затем направо - и древняя пружина откликнулась.
Дверь медленно поднялась, и передо мной, зияя, открылся храм, черный,
сверкающий миллионом маленьких огней, похожих на глаза алчущих животных.
Я вышла на уступ, не столь уж узкий, каким он казался среди
окружающего богиню пылания светильников. Один огромный порывистый вздох
потрясения поднялся, словно морская волна. Я не видела их лиц, только
знала, что все лица подняты. Дверь за мной снова опустилась; назад пути не
было. И все же сейчас все казалось мне нереальным.
Через некоторое время до меня донесся голос главного жреца. Я его не
разглядела, однако голос дрожал, и он явно не совсем владел им.
- Кто это, что дерзает отвечать на нашу молитву, на которую может
ответить только богиня?
- Я и есть богиня, - отозвалась я. Ясные слова упали в толпу, словно
стеклянные бусы в бассейн. - Я Уастис Перевоплотившаяся. Я
Истинногрядущая, Восставшая, Та, кого вы ждали.
Внизу храм, казалось, закачался, словно большой корабль в море. Мой
взгляд притягивала к себе маленькая белая крапинка, пламя в чаше алтаря.
Онемелой правой подошвой я искала в уступе бороздки и наконец нашла их.
Пальцы моей ноги, слегка надавив, напрягли сухожилия стопы. Раздалось
слабое хриплое гудение древних механизмов, заржавевших от долгого
неприменения или применения не по назначению. Уступ лишь чуть дернулся. И
начал двигаться, медленно опускаясь к полу.
Крики и восклицания, несколько женщин визжали. Наверное, жрецы знали
об этом устройстве, но отнюдь не народ Города. А может, даже жрецы не
знали, только Вазкор и его присные. Ощущение походило на левитацию,
настолько плавно шел теперь спуск. Большие светильники позади меня
померкли. Меня поглотила чернота храма.
Ослепнув, я вглядывалась в собравшихся сквозь глазницы маски. Мне не
удавалось разглядеть ни одного лица, только огоньки тонких восковых свечей
и темноту. Несмотря на присутствие огромной толпы, я чувствовала себя
совершенно одинокой.
А затем ко мне подошел человек. Постепенно стали различимы его черные
одежды, золотая маска льва с золотой гривой - главный жрец. В нескольких
футах от себя я остановила его.
- Больше ни шагу, - приказала я.
Он казался высоким, уверенным. Жрец заговорил, и я услышала его
разгневанный голос.
- Мы должны знать, истинная ли святость перед нами.
- Неужели богиня должна доказывать свою божественность?
Он выпрямился во весь рост и сложил руки на груди - жест наглого
вызова.
Я посмотрела на него и узнала его - смертник. И почувствовала жгучее
презрение, захлестнувшее мне глаза, точно слезы. Я направила на него
палец, и мое презрение пронзило его позолоченным концом тонкого белого
луча, который попал ему в грудь, и все его тело на секунду вспыхнуло,
озарив храм. Он без звука упал навзничь. Пламя в его чаше, бывшее для меня
Карраказом, подпрыгнуло и съежилось.
Храм застонал и забормотал. Я услышала, как они опускались на колени,
пресмыкаясь, скребя по полу тяжелыми одеждами и звеня по камню
драгоценностями.
Теперь я видела лучше. Различила ряд из тридцати жрецов,
распростершихся передо мной на лестнице, шепча молитвы, народ, князей и их
женщин, согнувшихся, словно они блевали. На возвышенных местах, на золотых
креслах я увидела Высших под пурпурным балдахином Джавховора, всех до
одного в позах испуганной покорности.
Неподалеку от конца огромного зала высилось одно лицо в маске, один
из присутствующих стоял прямо. Да, но и он тоже покорится, ибо не посмеет
показать, что не испытывает ни малейшего страха перед богиней. И вот он
опустился на колени, голова его наклонилась. Вазкор воздал мне свою пустую
дань.
5
Новая тюрьма. Храм, как и все другие места, оказался западней. Прошло
тридцать дней, и я мало помню их; они могли быть одним долгим днем,
настолько каждый из них походил на остальные.
Каждое утро я вставала рано, и являлись женщины омыть и одеть меня.
Они не всегда золотили мне кожу, только каждый четвертый день, когда я
должна была стоять в храме. Я носила платье из плиссированного черного
льна, с рукавами и талией в обтяжку, с множеством сложных складок на юбке.
Большие золотые ожерелья, золотые браслеты, пояса, кольца на пальцах рук и
ног оковывали мое тело, словно доспехи или цепи. Только золотая кошачья
маска по-прежнему доставляла мне удовольствие, так как казалась мне моим
лицом больше, чем мое собственное.
В своей базальтовой клетке я усаживалась в кресло с высокой спинкой;
ко мне являлись мужчины и женщины и падали ниц. Одежда на них была очень
богатая, их драгоценности стучали о мрамор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147