Я не знала, где он был, но
догадывалась, что ниже в горах, поближе к проезжим дорогам, где
размещаются главные посты его королевства, и наверное его ждало там дело.
В эти дни ко мне никто не приближался. Никакой еды, питья или углей
для тепла - но меня это не особенно волновало. Когда я спустилась к
круглому водоему за водой, группа женщин там попятилась и уставилась на
меня, враждебная, но побаивающаяся. Им не терпелось забросать меня камнями
и избить голыми руками. Скоро они наберутся смелости сделать это.
На третий день явился один разбойник и сказал, что собирается
переместить мой шатер повыше, подальше от других. Выглядел он слегка
смущенным, так как этот визит был работой женщин, и ему неловко было
находиться под их влиянием. Тем не менее, мужчины вовсе не симпатизировали
мне. Их радовало, что нарыв наконец прорвался, и я буду убрана с дороги.
Три разбойника переместили мой шатер и установили его за лошадиным
загоном на возвышенной голой скале. Отсюда остальные жилища казались ночью
роем маленьких, ярких и беспокойных светляков.
Вскоре я покинула шатер и отправилась жить в то найденное мной
цветочное место, куда, похоже, не забредал никто из них, и где воды
имелось в избытке. Я нашла здесь и ягоды за ручьями меж камней,
прислоненных друг к другу, и пригоршнями жевала горьковатую траву - и мне
этого хватало.
Казалось, мне будет легко сбежать от них. Я могла уйти ночью, вверх
по крутой дороге, которая была единственным известным мне безопасным путем
из ущелья. Часовых наверняка я сумею миновать; я теперь достаточно
натренировалась ходить бесшумно. Но должен был вернуться Дарак, а с ним -
мое испытание, поэтому мысль о бегстве больше не тревожила меня.
И я увидела, как он вернулся. Одной неумытой зарей, когда в небе еще
ярко горели звезды, в стан въехала группа людей, но не с дороги, а из
какого-то прохода в стене ущелья на южном конце. Всадники миновали
развалины хутора, сады и находились примерно в миле от шатров, когда из
них высыпали мужчины и женщины и побежали навстречу через пастбище.
Дарак остановился. Он слушал, что они говорят. Мне показалось, что он
смеется. Затем он поехал дальше, и они разбежались прочь. В стан он въехал
очень быстро, и я могла определить, что он рассержен - маленький черный
муравей на черном муравье-лошаденке. Рассержен, конечно, на меня.
Рассержен, что такие пустяки мешают его планам.
Потом было новое совещание. Он ел, сидя перед собственным большим
шатром, и женщины приносили ему еду и пиво в круглых глиняных кувшинах -
заодно с жалобами на меня. Истерия совершенно не соответствовала масштабам
события, но у них в природе заложено набрасываться на непохожих. Все
должны быть овцами.
Наконец он встал и дал какому-то разбойнику пощечину. Этот, должно
быть, оскорбил самого Дарака. Когда обидчик рухнул на землю, Дарак
повернулся и направился к моему одиноко стоящему на скале шатру. Я едва
сдержала смех, наблюдая, как он вошел, а затем снова появился и свирепо
замахал руками, и его люди разбежались по ущелью во всех направлениях
искать меня. Но сердце мое начало гулко стучать потому, что он направился
к водопаду и стал взбираться по скалистому склону, словно чувствовал, где
я должна быть.
Я следила за его подъемом: сперва такой далекий от меня, он
становился все более и более близким, все более реальным и угрожающим.
Внизу у водоема он остановился, посмотрел по сторонам, потом вверх. Меня
он не увидел. Нахмурился и снова продолжил восхождение.
Я присела у прислоненных друг к другу камней и положила на них
ладонь, так как нарастала жестокая дневная жара, а они были все еще
прохладными, твердыми и надежными. Я задрожала, у меня екнуло сердце, и я
жалела, что не страх был тому причиной.
Я слышала его шаги по камням, по воде. Дважды он останавливался, а
потом опять двигался дальше.
Затем он свернул с тропы и вырос передо мной на фоне густеющего на
восходе неба. На этом светлом фоне он выглядел темным, но я вполне
различала его лицо.
Он посмотрел на меня и хрипло произнес:
- Ну конечно. Где ж ты еще могла быть?
Он шел вдоль края мелких ручьев, но не пересекал их.
- Здесь ты находишь покой, не так ли? - сказал он.
В его голосе и выражении лица было нечто, от чего что-то во мне
съежилось. Я ничего не сказала. Казалось, я тонула в его присутствии, но
тут уж было ничего не поделать.
- Они говорят, - он ткнул большим пальцем в сторону ущелья, - что ты
убила какую-то девчонку потому, что та носила от меня ребенка. Вызвала
снадобьем выкидыш, а потом опоила ее и дала ей умереть.
Говорить, казалось, не было смысла, но он явно ждал ответа.
- Нет, - ответила я.
- Нет, - повторил он. - Конечно же "нет". Зачем тебе это делать?
Шуллат говорит о тебе так, словно ты женщина, с женскими чувствами и
злобой, но ты холодна как речная глина. Возможно, в тебе есть порочность,
но не такая заурядная, как ревность. Кроме того, богиня, боги принимают
только необходимое. Если им нужно, они берут не спрашивая.
Я почувствовала потребность ухватиться за эту фразу, циничную и все
же куда более глубокую, чем тот смысл, который он в нее вкладывал. Но на
это не нашлось времени.
- Сам толком не понимаю, зачем я привез тебя сюда. Заболеют овцы и
коровы - и это припишут тебе. Они не будут довольны, пока ты не исчезнешь.
- Тогда я уйду, - сказала я.
- О нет, это не так-то просто, богиня. Ты знаешь, где наша крепость.
Когда я говорю "исчезнешь", то имею в виду исчезнешь с глаз людских под
землей со стрелой в сердце или со сломанной шеей. Впрочем, - добавил он, -
если я отрежу тебе язык и пальцы...
- Нет! - выкрикнул визгливый голос. - Убей ее! Твои люди тоже желают
ее смерти, Дарак.
Позади Дарака возник женский силуэт, говоривший голосим Шуллат.
Дарак полуобернулся.
- Кто тебя просил следовать за мной, Шуллат? Только не я.
- Я знала, что она будет здесь - вместе с Камнями - и знала, что ты
не сделаешь того, о чем мы просили - убить и сжечь ее, и избавить нас от
ее грязного проклятья.
Я встала, и кровь заиграла у меня в жилах. Меня должны умертвить и
сжечь, потому что так потребовала эта сука. Я шагнула через ручей, и она
внезапно бросилась на меня с ножом в руке. На этот раз настал ее черед
проявить проворство. Лезвие рассекло мне плечо, и кровь быстро окрасила
воду, словно вино, превращая лавандовые цветы в пурпурные, а розовые - в
алые. Я схватила ее руками за горло, упершись коленом ей в бок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
догадывалась, что ниже в горах, поближе к проезжим дорогам, где
размещаются главные посты его королевства, и наверное его ждало там дело.
В эти дни ко мне никто не приближался. Никакой еды, питья или углей
для тепла - но меня это не особенно волновало. Когда я спустилась к
круглому водоему за водой, группа женщин там попятилась и уставилась на
меня, враждебная, но побаивающаяся. Им не терпелось забросать меня камнями
и избить голыми руками. Скоро они наберутся смелости сделать это.
На третий день явился один разбойник и сказал, что собирается
переместить мой шатер повыше, подальше от других. Выглядел он слегка
смущенным, так как этот визит был работой женщин, и ему неловко было
находиться под их влиянием. Тем не менее, мужчины вовсе не симпатизировали
мне. Их радовало, что нарыв наконец прорвался, и я буду убрана с дороги.
Три разбойника переместили мой шатер и установили его за лошадиным
загоном на возвышенной голой скале. Отсюда остальные жилища казались ночью
роем маленьких, ярких и беспокойных светляков.
Вскоре я покинула шатер и отправилась жить в то найденное мной
цветочное место, куда, похоже, не забредал никто из них, и где воды
имелось в избытке. Я нашла здесь и ягоды за ручьями меж камней,
прислоненных друг к другу, и пригоршнями жевала горьковатую траву - и мне
этого хватало.
Казалось, мне будет легко сбежать от них. Я могла уйти ночью, вверх
по крутой дороге, которая была единственным известным мне безопасным путем
из ущелья. Часовых наверняка я сумею миновать; я теперь достаточно
натренировалась ходить бесшумно. Но должен был вернуться Дарак, а с ним -
мое испытание, поэтому мысль о бегстве больше не тревожила меня.
И я увидела, как он вернулся. Одной неумытой зарей, когда в небе еще
ярко горели звезды, в стан въехала группа людей, но не с дороги, а из
какого-то прохода в стене ущелья на южном конце. Всадники миновали
развалины хутора, сады и находились примерно в миле от шатров, когда из
них высыпали мужчины и женщины и побежали навстречу через пастбище.
Дарак остановился. Он слушал, что они говорят. Мне показалось, что он
смеется. Затем он поехал дальше, и они разбежались прочь. В стан он въехал
очень быстро, и я могла определить, что он рассержен - маленький черный
муравей на черном муравье-лошаденке. Рассержен, конечно, на меня.
Рассержен, что такие пустяки мешают его планам.
Потом было новое совещание. Он ел, сидя перед собственным большим
шатром, и женщины приносили ему еду и пиво в круглых глиняных кувшинах -
заодно с жалобами на меня. Истерия совершенно не соответствовала масштабам
события, но у них в природе заложено набрасываться на непохожих. Все
должны быть овцами.
Наконец он встал и дал какому-то разбойнику пощечину. Этот, должно
быть, оскорбил самого Дарака. Когда обидчик рухнул на землю, Дарак
повернулся и направился к моему одиноко стоящему на скале шатру. Я едва
сдержала смех, наблюдая, как он вошел, а затем снова появился и свирепо
замахал руками, и его люди разбежались по ущелью во всех направлениях
искать меня. Но сердце мое начало гулко стучать потому, что он направился
к водопаду и стал взбираться по скалистому склону, словно чувствовал, где
я должна быть.
Я следила за его подъемом: сперва такой далекий от меня, он
становился все более и более близким, все более реальным и угрожающим.
Внизу у водоема он остановился, посмотрел по сторонам, потом вверх. Меня
он не увидел. Нахмурился и снова продолжил восхождение.
Я присела у прислоненных друг к другу камней и положила на них
ладонь, так как нарастала жестокая дневная жара, а они были все еще
прохладными, твердыми и надежными. Я задрожала, у меня екнуло сердце, и я
жалела, что не страх был тому причиной.
Я слышала его шаги по камням, по воде. Дважды он останавливался, а
потом опять двигался дальше.
Затем он свернул с тропы и вырос передо мной на фоне густеющего на
восходе неба. На этом светлом фоне он выглядел темным, но я вполне
различала его лицо.
Он посмотрел на меня и хрипло произнес:
- Ну конечно. Где ж ты еще могла быть?
Он шел вдоль края мелких ручьев, но не пересекал их.
- Здесь ты находишь покой, не так ли? - сказал он.
В его голосе и выражении лица было нечто, от чего что-то во мне
съежилось. Я ничего не сказала. Казалось, я тонула в его присутствии, но
тут уж было ничего не поделать.
- Они говорят, - он ткнул большим пальцем в сторону ущелья, - что ты
убила какую-то девчонку потому, что та носила от меня ребенка. Вызвала
снадобьем выкидыш, а потом опоила ее и дала ей умереть.
Говорить, казалось, не было смысла, но он явно ждал ответа.
- Нет, - ответила я.
- Нет, - повторил он. - Конечно же "нет". Зачем тебе это делать?
Шуллат говорит о тебе так, словно ты женщина, с женскими чувствами и
злобой, но ты холодна как речная глина. Возможно, в тебе есть порочность,
но не такая заурядная, как ревность. Кроме того, богиня, боги принимают
только необходимое. Если им нужно, они берут не спрашивая.
Я почувствовала потребность ухватиться за эту фразу, циничную и все
же куда более глубокую, чем тот смысл, который он в нее вкладывал. Но на
это не нашлось времени.
- Сам толком не понимаю, зачем я привез тебя сюда. Заболеют овцы и
коровы - и это припишут тебе. Они не будут довольны, пока ты не исчезнешь.
- Тогда я уйду, - сказала я.
- О нет, это не так-то просто, богиня. Ты знаешь, где наша крепость.
Когда я говорю "исчезнешь", то имею в виду исчезнешь с глаз людских под
землей со стрелой в сердце или со сломанной шеей. Впрочем, - добавил он, -
если я отрежу тебе язык и пальцы...
- Нет! - выкрикнул визгливый голос. - Убей ее! Твои люди тоже желают
ее смерти, Дарак.
Позади Дарака возник женский силуэт, говоривший голосим Шуллат.
Дарак полуобернулся.
- Кто тебя просил следовать за мной, Шуллат? Только не я.
- Я знала, что она будет здесь - вместе с Камнями - и знала, что ты
не сделаешь того, о чем мы просили - убить и сжечь ее, и избавить нас от
ее грязного проклятья.
Я встала, и кровь заиграла у меня в жилах. Меня должны умертвить и
сжечь, потому что так потребовала эта сука. Я шагнула через ручей, и она
внезапно бросилась на меня с ножом в руке. На этот раз настал ее черед
проявить проворство. Лезвие рассекло мне плечо, и кровь быстро окрасила
воду, словно вино, превращая лавандовые цветы в пурпурные, а розовые - в
алые. Я схватила ее руками за горло, упершись коленом ей в бок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147