Все вокруг дрожало в свете костров, неустойчивое и
неопределенное.
Я по-прежнему сидела на муле, ожидая.
Дарак внезапно повернулся и подошел ко мне.
Я бросила взгляд на его лицо, но оно постоянно менялось в неверном
свете. Я не могла уловить, что говорили мне его глаза или выражение лица.
- Тебе поставят шатер вон там, около водопада. Я пришлю девушку
позаботиться о твоих надобностях - своего рода служанку, но она не будет
особо распространяться об этом. Если тебе что-нибудь потребуется, дай мне
знать. Ты вольна здесь делать все, что хочешь.
- Да ну? - мягко произнесла я.
Его узкие глаза раскрылись еще больше, пока не превратились в
сверкающие белки.
- Да.
Между нами повисло молчание, невзирая на шум вокруг. Затем он сказал:
- Меня ждет работа, нужно многое сделать. Сама понимаешь.
Он повернулся и пошел прочь. Из зарева перед ним появилась высокая
стройная женщина с тучей черных волос. Когда они встретились, у него и у
нее на руках сверкнули кольца. Он поцеловал ее прямо у меня на глазах.
Казалась, не существовало никакой логической причины, почему бы ему этого
не сделать.
Затем она увела его в шатер с нарисованными на нем голубиными
глазами.
Я соскользнула с мула, и беспокойные взгляды разбойников метнулись в
мою сторону, головы поворачивались, когда я шла мимо в темноту, в то время
как позади всех нас продолжалось неощутимое горение в небе.
2
Итак, я могла делать все, что хочу.
Эта славная свобода, дарованная мне королем, обрушилась на мою душу,
словно тяжкий груз. Он привез меня сюда - из собственного любопытства - и
теперь, теряя интерес, вручил мне эту странную вольную, которая ничего не
значила на самом деле, так как узнав об их крепости, я сделалась их
пленницей во всех смыслах слава; но в то же время значила очень много,
потому что, даровав ее, он отступился от меня. Чего же тогда я ожидала?
После этой ночи у меня снова пошли периоды забытья. Я лежала не
двигаясь, как лежала прежде в деревенском храме, зачастую с открытыми
глазами, в своеобразном трансе. Этим я напугала девицу, приносившую еду,
угли и пресную воду. Она выбежала крича, что я окоченела, твердая и
ледяная, как каменная глыба, и не дышу. Возможно, это была правдой,
возможно, ей это померещилось, но после этого ни одна из женщин не
заходила ко мне в шатер. Нельзя сказать, будто мне недоставало их общества
или им моего. Они были расой диких сук, обособленной от других, как,
полагаю, и все прочие породы женщин. Они дрались между собой за своих
мужчин, но не выезжали потом сражаться бок о бок с этими мужчинами.
Одевались они в половине случаев так же, как мужчины, но стряпали, штопали
и рожали детей так рьяно, словно у них не было никакого иного назначения,
кроме как быть самкой и подчиненной. У них имелись свои тайны, и что-то во
мне съеживалось от их блистательной глупости и оседлого очарования их
жизни.
Явились сны. Сияющие залы, дворы с их сложными мозаиками плит и
фонтанами, теперь опустевшие. В огромном зале - статуя из черного мрамора,
блестящего, как стекло. Просто одетый мужчина с уличными волосами и
короткой бородой. Здесь не было того преследовавшего меня лица, которое я
позже встретила в Дараке. Это был другой незнакомец.
Где находилось это место, руины моего дома? Я должна его найти. А я
сидела здесь, в разбойничьем шатре.
Во мне поднимался молчаливый гнев на себя. Кусок нефрита лежал,
холодя вне кожу, но моя жизнь пребывала во тьме.
Так проходил день за днем.
Стан оказался в общем примерно таким, как я и представляла: усеянное
коровами, овцами и козами пастбище, фруктовый сад - остатки какого-то
старого хутора, ныне лежащего в руинах, в южном конце ущелья. От него же
остались виноградные лозы и несколько грядок овощей. Это хозяйство было
заботой женщин. Мужчины же охотились, когда не уезжали по другим делам, и
привозили дымящиеся окровавленные туши с поникшими головами.
В ущелье жило много людей, и оно было рассадником склок и ссор.
Отголоски их доходили и до меня - просьбы о любовных напитках и
смертельных отравах, которые не удовлетворялись. Что же касается их
больных, то когда они верили, что я могу им помочь, мне это, похоже,
удавалось. В противном случае я была бессильна. Это заставляло меня
бояться. Я была в их среде отверженной. В конце концов они набросятся на
меня и разорвут на части, как стая собак разрывает на части хромую собаку,
когда та падает. У меня уже появились враги - девица, у которой я отняла
нефрит, разбойник, которого я пнула по гениталиям, а теперь и многие
другие, рассерженные, что я не навела по их наветам порчу. Дарак не
обращал на это внимания. Далеко от нас шла война - за горами, за
равнинами, горным кольцом и широкой рекой, в регионах южной пустыни,
великие древние города которой по-прежнему стояли словно монолиты. Земля
эта была для разбойников чуть ли не другой планетой, но она снабжала
добычей. На юг шел караван, набитый военным снаряжением, бронзой, железом
и золотом. Дарак захватывал все это, а потом обменивал в розницу степным
племенам, приобретавшим вооружение для собственных менее крупных сражений.
Или, возможно, сам ехал на юг (он уже дважды проделывал это), и заявлялся
в горные городки, выдавая себя за купца, чтобы продать там товары и
доспехи.
О планах его я знала мало. Как подобало моему положению женщины, я
ловила кое-какие сплетни. Ночью, когда он лежал в синем шатре, я
подслушивала у костров; днем обрывки слухов долетали до меня, когда я
проходила по ущелью из конца в конец и обратно.
Было одно возвышенное место неподалеку от начала водопада, куда я,
бывало, забиралась и сидела там часами. Деревья здесь, напоенные водой
мелких ручейков и каналов, вырастали толстыми и темно-зелеными. Остро и
сладко пахло сосновой смолой и разными пробившимися сквозь почву цветами.
Белые колокольчики росли среди валунов, а по мере приближения к ручью
сменялись красными и голубыми. Некоторые цветы росли и в самой воде,
похожие на тонкие лавандовые пузыри; они твердели и становились пурпурными
на противоположной стороне, где стояли, прислонясь друг к другу, горки
камней. От падающих брызг над этим местом подымались легкие пары воды. В
дневную жару они освежали. Иногда я спала здесь, радуясь возможности
сбежать из тюрьмы моего раскрашенного шатра к другой, более совершенной
уединенности, так как сюда, похоже, никто не забредал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
неопределенное.
Я по-прежнему сидела на муле, ожидая.
Дарак внезапно повернулся и подошел ко мне.
Я бросила взгляд на его лицо, но оно постоянно менялось в неверном
свете. Я не могла уловить, что говорили мне его глаза или выражение лица.
- Тебе поставят шатер вон там, около водопада. Я пришлю девушку
позаботиться о твоих надобностях - своего рода служанку, но она не будет
особо распространяться об этом. Если тебе что-нибудь потребуется, дай мне
знать. Ты вольна здесь делать все, что хочешь.
- Да ну? - мягко произнесла я.
Его узкие глаза раскрылись еще больше, пока не превратились в
сверкающие белки.
- Да.
Между нами повисло молчание, невзирая на шум вокруг. Затем он сказал:
- Меня ждет работа, нужно многое сделать. Сама понимаешь.
Он повернулся и пошел прочь. Из зарева перед ним появилась высокая
стройная женщина с тучей черных волос. Когда они встретились, у него и у
нее на руках сверкнули кольца. Он поцеловал ее прямо у меня на глазах.
Казалась, не существовало никакой логической причины, почему бы ему этого
не сделать.
Затем она увела его в шатер с нарисованными на нем голубиными
глазами.
Я соскользнула с мула, и беспокойные взгляды разбойников метнулись в
мою сторону, головы поворачивались, когда я шла мимо в темноту, в то время
как позади всех нас продолжалось неощутимое горение в небе.
2
Итак, я могла делать все, что хочу.
Эта славная свобода, дарованная мне королем, обрушилась на мою душу,
словно тяжкий груз. Он привез меня сюда - из собственного любопытства - и
теперь, теряя интерес, вручил мне эту странную вольную, которая ничего не
значила на самом деле, так как узнав об их крепости, я сделалась их
пленницей во всех смыслах слава; но в то же время значила очень много,
потому что, даровав ее, он отступился от меня. Чего же тогда я ожидала?
После этой ночи у меня снова пошли периоды забытья. Я лежала не
двигаясь, как лежала прежде в деревенском храме, зачастую с открытыми
глазами, в своеобразном трансе. Этим я напугала девицу, приносившую еду,
угли и пресную воду. Она выбежала крича, что я окоченела, твердая и
ледяная, как каменная глыба, и не дышу. Возможно, это была правдой,
возможно, ей это померещилось, но после этого ни одна из женщин не
заходила ко мне в шатер. Нельзя сказать, будто мне недоставало их общества
или им моего. Они были расой диких сук, обособленной от других, как,
полагаю, и все прочие породы женщин. Они дрались между собой за своих
мужчин, но не выезжали потом сражаться бок о бок с этими мужчинами.
Одевались они в половине случаев так же, как мужчины, но стряпали, штопали
и рожали детей так рьяно, словно у них не было никакого иного назначения,
кроме как быть самкой и подчиненной. У них имелись свои тайны, и что-то во
мне съеживалось от их блистательной глупости и оседлого очарования их
жизни.
Явились сны. Сияющие залы, дворы с их сложными мозаиками плит и
фонтанами, теперь опустевшие. В огромном зале - статуя из черного мрамора,
блестящего, как стекло. Просто одетый мужчина с уличными волосами и
короткой бородой. Здесь не было того преследовавшего меня лица, которое я
позже встретила в Дараке. Это был другой незнакомец.
Где находилось это место, руины моего дома? Я должна его найти. А я
сидела здесь, в разбойничьем шатре.
Во мне поднимался молчаливый гнев на себя. Кусок нефрита лежал,
холодя вне кожу, но моя жизнь пребывала во тьме.
Так проходил день за днем.
Стан оказался в общем примерно таким, как я и представляла: усеянное
коровами, овцами и козами пастбище, фруктовый сад - остатки какого-то
старого хутора, ныне лежащего в руинах, в южном конце ущелья. От него же
остались виноградные лозы и несколько грядок овощей. Это хозяйство было
заботой женщин. Мужчины же охотились, когда не уезжали по другим делам, и
привозили дымящиеся окровавленные туши с поникшими головами.
В ущелье жило много людей, и оно было рассадником склок и ссор.
Отголоски их доходили и до меня - просьбы о любовных напитках и
смертельных отравах, которые не удовлетворялись. Что же касается их
больных, то когда они верили, что я могу им помочь, мне это, похоже,
удавалось. В противном случае я была бессильна. Это заставляло меня
бояться. Я была в их среде отверженной. В конце концов они набросятся на
меня и разорвут на части, как стая собак разрывает на части хромую собаку,
когда та падает. У меня уже появились враги - девица, у которой я отняла
нефрит, разбойник, которого я пнула по гениталиям, а теперь и многие
другие, рассерженные, что я не навела по их наветам порчу. Дарак не
обращал на это внимания. Далеко от нас шла война - за горами, за
равнинами, горным кольцом и широкой рекой, в регионах южной пустыни,
великие древние города которой по-прежнему стояли словно монолиты. Земля
эта была для разбойников чуть ли не другой планетой, но она снабжала
добычей. На юг шел караван, набитый военным снаряжением, бронзой, железом
и золотом. Дарак захватывал все это, а потом обменивал в розницу степным
племенам, приобретавшим вооружение для собственных менее крупных сражений.
Или, возможно, сам ехал на юг (он уже дважды проделывал это), и заявлялся
в горные городки, выдавая себя за купца, чтобы продать там товары и
доспехи.
О планах его я знала мало. Как подобало моему положению женщины, я
ловила кое-какие сплетни. Ночью, когда он лежал в синем шатре, я
подслушивала у костров; днем обрывки слухов долетали до меня, когда я
проходила по ущелью из конца в конец и обратно.
Было одно возвышенное место неподалеку от начала водопада, куда я,
бывало, забиралась и сидела там часами. Деревья здесь, напоенные водой
мелких ручейков и каналов, вырастали толстыми и темно-зелеными. Остро и
сладко пахло сосновой смолой и разными пробившимися сквозь почву цветами.
Белые колокольчики росли среди валунов, а по мере приближения к ручью
сменялись красными и голубыми. Некоторые цветы росли и в самой воде,
похожие на тонкие лавандовые пузыри; они твердели и становились пурпурными
на противоположной стороне, где стояли, прислонясь друг к другу, горки
камней. От падающих брызг над этим местом подымались легкие пары воды. В
дневную жару они освежали. Иногда я спала здесь, радуясь возможности
сбежать из тюрьмы моего раскрашенного шатра к другой, более совершенной
уединенности, так как сюда, похоже, никто не забредал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147